Читаем без скачивания Сэндитон - Джейн Остин

Гревилл, иначе, будь уверена, ноги бы моей не было ни в ее доме, ни в ее карете, где меня непременно станут изводить нападками на мою бедность.

В Ашбернем мы приехали уже около десяти, то есть на полтора часа позже, чем нас приглашали, но леди Гревилл чересчур большая модница (или воображает себя модницей), чтобы быть пунктуальной. Впрочем, танцы еще не начинались — ждали мисс Гревилл. Не успели мы долго пробыть в зале, как мистер Бернард пригласил меня на танец, но в последнюю минуту вспомнил, что оставил белые перчатки у своего камердинера, и тотчас побежал за ними. Тем временем танец начался. Леди Гревилл, направляясь в соседний зал, прошла прямо передо мной. Увидев меня, она остановилась и сказала, хотя рядом были люди:

— Что, мисс Мария, никак не можете найти партнера? Бедняжка! Зря вы старались, надевали новое платье. Ну, не отчаивайтесь: быть может, вы еще успеете нынче поплясать.

С тем ее светлость отправилась дальше, не слыша моих уверений, что я уже приглашена. Мне было очень досадно, что меня выставили перед всеми в таком невыгодном свете. Правда, мистер Бернард вскоре вернулся и немедленно повел меня к танцующим — надеюсь, тем самым моя репутация была очищена от наветов в глазах всех пожилых леди, какие могли услышать слова леди Гревилл. Вскоре я забыла свои огорчения — их затмило удовольствие от танца и от сознания, что у меня самый приятный кавалер из всех присутствующих на балу, к тому же наследник очень крупного состояния. Неудивительно, что леди Гревилл казалась весьма недовольной, когда узнала, кого он выбрал. Ее светлость, решив непременно меня унизить, в промежутке между танцами подошла ко мне с более, чем обычно, оскорбительной важностью, в сопровождении мисс Мейсон, и сказала так громко, что ее слышали половина зала:

— Напомните-ка мне, мисс Мария, чем занимался ваш дедушка? Мы с мисс Мейсон никак не можем решить наш спор, кем он был: бакалейщиком или переплетчиком?

Я понимала, что она старается меня унизить, и ни за что не хотела показать, насколько ей это удалось.

— Ни то ни другое, мадам: он был виноторговцем.

— Да-да, я помню, что он занимался чем-то таким вульгарным. Он ведь разорился?

— Насколько я знаю, нет, мадам.

— Разве он не скрывался от кредиторов?

— Никогда о таком не слышала.

— Во всяком случае, он умер банкротом?

— Мне никто ничего подобного не говорил.

— Но разве отец ваш не был беден как церковная крыса?

— По-моему, нет.

— Разве он не сидел в тюрьме Королевской скамьи?

— Я его там не видела.

Она так на меня посмотрела! Ушла в большом гневе, а я и радовалась собственной дерзости, и боялась, не сочтут ли меня слишком нахальной. После того леди Гревилл не замечала меня весь вечер, да и будь я в фаворе, вышло бы то же самое, потому что у ее светлости завязалась беседа со знатными гостями, а со мной она разговаривает только тогда, когда больше не с кем. За ужином мисс Гревилл села с матерью, а Элен предпочла остаться со мной и с Бернардами. Бал был очень приятный, а поскольку весь обратный путь леди Гревилл проспала, я доехала домой спокойно и с удобством.

Назавтра, когда мы сидели за обедом, у дверей остановился экипаж леди Гревилл. Она обычно старается заехать к нам именно в это время дня. Ее светлость передала через слугу, что не собирается выходить из кареты: пусть мисс Мария сама сюда подойдет, и притом поторапливается, потому что леди Гревилл желает с нею поговорить.

— Какое бесцеремонное требование, мама! — сказала я.

— Ступай, Мария, — ответила матушка.

Делать нечего, я пошла и вынуждена была стоять на резком холодном ветру, лишь бы угодить ее светлости.

— Смотрите-ка, мисс Мария, вы нынче совсем не такая нарядная, как были вчера… Но я приехала не для того, чтобы рассматривать ваше платье, а чтобы сказать вам, что вы можете послезавтра у нас отобедать. Смотрите, не вздумайте прийти завтра, мы завтра ждем к обеду лорда и леди Клермонт и сэра Томаса Стэнли с семейством… Не слишком рядитесь, потому что я не стану высылать за вами карету. Если будет дождь, можете взять с собой зонтик.

Я едва не рассмеялась ей в лицо, слушая, как она милостиво разрешает мне укрыться от дождя.

— И прошу вас явиться вовремя, я ждать не стану! — продолжала она. — Не терплю, когда кушанья передержаны. Только раньше времени приходить не стоит. Как поживает ваша матушка? Она сейчас обедает, не так ли?

— Да, мадам, когда ваша светлость подъехали, мы как раз сели обедать.

— Боюсь, что ты замерзла, Мария, — сказала Элен.

— Да, сегодня ужасный восточный ветер, — промолвила ее матушка. — Право слово, окно в карете нельзя надолго открыть! Ну, вы-то, мисс Мария, привыкли, что вас ветром обдувает. Оттого у вас и цвет лица такой грубый — слишком яркий румянец. Вы, барышни, кому нечасто приходится ездить в карете, бродите по окрестностям во всякую погоду. Ветер юбки задирает, а вам и горя мало! Я бы своим девочкам не позволила стоять в такую погоду под открытым небом. Но некоторым людям холод и приличия нипочем… Так не забудьте, мы вас ждем к пяти часам в четверг! Скажите своей служанке, пусть придет за вами вечером. Луны послезавтра не будет, так что прогулка до дому вам предстоит ужасная… Передавайте наилучшие пожелания вашей матушке! Как бы ваш обед не остыл… Трогайте!

И она уехала, оставив меня вне себя от злости, как это всегда с нею бывает.

Мария Уильямс

Письмо 4

Несколько бесцеремонная молодая леди — подруге

Вчера мы обедали у мистера Ивлина и там познакомились с весьма приятной девушкой, его родственницей. Мне она очень понравилась — вдобавок к очаровательному личику у нее в голосе и манерах есть нечто особенно интересное, до того даже, что мне захотелось узнать историю ее жизни: откуда она, кто ее родители, какие испытания пришлось ей пережить? Мы знаем только, что она в родстве с миссис Ивлин, а ее фамилия — Гренвилл. В тот вечер мне представился случай расспросить ее. Все сели играть в карты, кроме миссис Ивлин, доктора Дрейтона, мисс Гренвилл и нас с матушкой. Матушка и миссис Ивлин беседовали, доктор заснул, и нам с мисс Гренвилл поневоле пришлось развлекать друг друга. Мне того и было нужно. Решившись предпринять все возможное, чтобы не оставаться в неведении, я начала так:

— Давно вы в Эссексе,