Читаем без скачивания Азарт среднего возраста - Анна Берсенева

И вдруг напряжение отпустило его, и запах зажаренной с чесночком курицы и домашнего пирога так взбудоражил аппетит, что даже слюнки потекли! А может, дело было не в аппетитном запахе, а в Юлином спокойствии – неважно, отчего происходящем.

Александр набросился на курицу так, что только косточки у птицы затрещали.

– Отощал ты, Саша, – сочувственно заметила Юля, глядя, как он ест. – Что у них за список тут на передачи! Ни мяса нельзя, ни тебе чего. Кушай, кушай, не отвлекайся.

Когда он поел, Юля протянула ему влажную салфетку, чтобы он вытер руки. Потом она извлекла из сумки его любимую домашнюю чашку – вообще-то и не чашку даже, а огромную расписную бульонницу – и налила в нее чай из термоса. Чай был крепкий, какой он всегда заваривал, и того самого сорта, который он любил, – «китайский черный порох».

Юля предусмотрела каждую мелочь, и у Александра язык не повернулся бы сказать: это потому, что и жизнь она понимает как последовательную череду мелочей. Он с благодарностью посмотрел на жену. И вдруг улыбнулся.

– Ты чего?

Юля тоже улыбнулась в ответ. Улыбка у нее была точно такая же, как когда-то в первый день их знакомства, когда он пообещал зайти к ней в гости. Наверное, основательность, которая была в ней главной, не могла меняться с течением жизни. Александр не знал, хорошо это или плохо. Но сейчас ему не хотелось об этом думать.

– «Петра Первого» вспомнил, – сказал он.

– Чего это вдруг? – удивилась Юля.

– Не самого его, а книгу. Как он с женой в первую брачную ночь курицу ел.

– Ну, у нас с тобой медовый месяц прошел вроде. Да и брачная ночь когда еще выдастся, – вздохнула она.

Вздох ее был таким искренним, что Александр не улыбнулся уже, а расхохотался.

– А чего нам ночи ждать? – сказал он. – Или ты днем стесняешься?

Отвечать Юля уже не стала. Да и что тут было отвечать? Александр притянул ее к себе, и она с готовностью подняла подол юбки.

Глава 16

Метель успокоилась ночью, а утро уже встречало солнцем, и деревья больше не казались унылыми – сияли разноцветными искрами в счастливом зимнем уборе.

«Ничего себе! – подумал Александр, открыв глаза и сразу прищурившись от ударившего в них яркого солнца. – До обеда проспал, что ли?»

В доме было тихо, как после праздника. Да вчера ведь и в самом деле был праздник – Верина свадьба. А сыновья ее мужа, наверное, уже в школе, вот и тихо. Или не в школе даже, а в детском саду?

Александр вспомнил все подробности Вериного замужества, и вчерашняя оторопь повторилась снова. Что она будет делать с этими чужими детьми, маленькими детьми? Сейчас-то она, видно, влюблена, а что будет, когда пройдет этот первоначальный восторг и чувства войдут в обыденные берега? Откуда тогда брать силы на то, чтобы тащить этот воз? Конечно, жизнь в его сестре так и кипит, но ведь возраст-то уже не юный…

Вернувшись из ванной, Александр открыл дверь эркера. Холода он не боялся – не зря же они с Верой пошли в отца, северная порода, – и с удовольствием вдыхал сухой морозный воздух.

– …и они клубились, – вдруг услышал он голос Павла Николаевича. – Клубились, как жар.

– А огонь? – Это был уже Верин голос. – Огонь в них был?

– Огонь тоже был. Прямо из облаков вырывался. Такие, знаешь, языки пламени.

Голоса доносились из окна спальни. Вера тоже приоткрыла его, ведь и она не боялась холода. Выходит, и ее муж холода не боится.

Вообще-то неловко было прислушиваться к разговору, явно для чужих ушей не предназначенному. Но что-то было в этом разговоре такое, что заставило Александра не только не закрыть дверь эркера, но даже подойти к ней поближе.

– Страшно тебе было? – спросила Вера.

– Не-а. Наоборот. Притягивало очень.

– Почему?

– Потому что они как экран были, облака эти. На них лица отражались, люди, движения какие-то необыкновенные. Но это особенная необыкновенность была. Непонятно говорю? – спохватился Киор.

– Очень даже понятно. Ну-ну, и что?

В Верином голосе звучал неподдельный интерес. Даже не интерес, а… Александр не знал, как называется то чувство, которое слышалось в ее голосе. Но именно отзвук этого чувства не позволил ему немедленно захлопнуть дверь.

– Это было все, что я и в обычной своей жизни видел. Даже лица, кажется, какие-то знакомые были. И я следил… следил… – Киор подбирал слова не с трудом, а с тем сосредоточением разума и чувства, которое только и придает словам силу и значительность. – Как обыкновенное, самое обыденное в необыкновенное превращается, вот за чем я следил! Как из тех лиц языки пламени в облаках вырастают. И я мог до бесконечности за этим следить. Но…

Александр расслышал в голосе Павла Николаевича улыбку.

– Но что?

А Вера не улыбалась – она говорила затаив дыхание.

– Но тут ты меня поцеловала, и я проснулся.

– Но я же не хотела! – расстроенно воскликнула Вера. – То есть я хотела, но… Я же не знала, что тебе такое снится!

– Вер, Верочка, да не расстраивайся ты! – Он, кажется, сам расстроился. – Вот я дурак! Было бы из-за чего тебе переживать. Да мне что-нибудь такое каждую ночь снится. Завтра досмотрю. Я, знаешь, когда помоложе был, то думал: отчего у меня такие сны странные? А потом понял.

– И отчего же?

– Да как раз от обыкновенности моей. У меня ведь, то есть в обычной моей жизни, в повседневной, все обычно очень. Мне даже перед Гришкой стыдно бывает. Ты же видишь, какой он ребенок. Что я ему могу дать?

– Гриша на тебя чуть не молится, будто не видишь!

– Просто он меня любит.

– И Антон с Мишкой тоже, – добавила Вера.

– Но, как бы там ни было, ничего необычного во мне нет. Вот, наверное, во сне это и восполняется. Я даже знаешь что думал? – В его голосе прозвучало смущение.

– Что?

– Что каждый человек все-таки для чего-то большого предназначен. Для необыкновенного чего-то! И если в обычной его жизни ничего такого нет, то оно как-нибудь иначе прорывается. В снах. Или в детях.

– У тебя и в снах, и в детях получилось, – засмеялась Вера. – Только, Павел, зря ты думаешь, что ты обычный. К тебе это слово совсем не подходит. Ни к чему в тебе оно не подходит!

– Все, Вер, все. Хорошо я тебя навел на разговор о моих выдающихся качествах! Я не хотел, честное слово. Ты иди лучше ко мне…

Голос его мгновенно стал глухим, почти хриплым. Александр быстро захлопнул дверь эркера.

Глава 17

Что бы там ни происходило в его жизни, а работа по-прежнему требовала много сил и времени.

Да и что, если подумать, в его жизни происходило? Ничего. Жизнь его была, как и прежде, проста и удобна; во втором браке эти ее качества остались такими же, какими были в первом, хотя между Аннушкой и Юлей не было ничего общего. А о том, что жизнь распалась на какие-то странные фрагменты, которые он никак не может собрать, смысла которых не понимает, – об этом Александр старался не думать.