Читаем без скачивания Русалка (СИ) - Алина Политова

Перед мысленным взором я увидела газету и список жертв. И уже знала, что еще пять лет после Леши отец мой продолжал охоту. Я не спасла Лешу. И еще шестерых детей. Не прервала это пиршество монстра. На моей совести семеро… в этой жизни.

Я откинулась на подушку, пропитанную запахом дешевых духов, и зажмурилась. Без паники. Это альтернативная реальность. В своей — ты сделала правильный выбор. Просто смотри это кино и будь невозмутима. Не примеряй на себя чужой грех!

— В своей я сделала правильный выбор. — Твердо сказал я, и слова эти немного успокоили меня. Хотя в сердце все равно бушевала буря.

Я вспомнила какое-то ток-шоу. Вновь ощутила ненависть и злобу сотен глаз в зале и миллионов за объективом камеры. «Я была слишком маленькой, чтобы осознавать…» — жалким голосом шепчу я, пряча лицо. Строгая женщина в очках, ведущая, смотрит колко и с упреком: «Но вы ведь видели детей, которых привозили в ваш дом». Я поднимаю глаза, я говорю слова, в которые старательно верю: «Мне говорили, что это дети родственников, которые приехали погостить. Я была слишком маленькой, чтобы понять… я ничего об этом не знала. А потом мы с мамой переехали в город, и я не видела, что творилось в доме у отца». Из зала доносится крик женщины: «Ты проклята! Ты навсегда проклята, дочь сатаны! Ты расплатишься за все!» Женщина беснуется, я снова прячу лицо в ладони. Слышу, что женщину уводят. И шепчу: «Я знаю, что проклята…»

Я живу с этим. То, что давит на меня тяжелым камнем день и ночь — это не чувство вины за отца. Это мое собственное чувство вины. За те слезы и малодушие. За то, что я уснула, когда нужно было спасать «братишку» Лешу. Мне не переступить через это никогда. И если бы можно было повернуть время в спять, я бы пожертвовала жизнью, чтобы спасти того ребенка, ведь теперешняя моя жизнь — это бесконечная боль и жгучее чувство сожаления.

Алкоголь, алкоголь… его много. Несколько лет как в тумане. Потом что-то еще. От воспоминания об этом по моему телу пробегает волна болезненного вожделения. Что это? Мне это не знакомо… в моей настоящей жизни. В жизни местной Кати это есть. Мощная сила, перед которой не устоять… игла… черт, я была наркоманкой?!

Я открываю глаза и осматриваю свои новые руки. Какие-то шрамы… от иглы или от лезвия? Предпочитаю об этом не думать. Я была наркоманкой, потом какая-то религиозная община… там было больно, но потом вроде бы хорошо. Внутренний свет. Во мне? Прощение. Да, они вытащили меня из наркотического плена и дали мне прощение. Стало легче. Светлое время. Там были друзья, там был какой-то хороший человек… я ему поверила. Правда, хороший. Он не осуждал меня, вот в чем фишка. Я рассказала ему всю правду, как есть. И он не осуждал. Это было очень важно. И я стала сильней. Капельку. Бог меня все равно любит, хоть я и проклята. Я верю в бога? Да, кажется, немного верю. Это важно — верить. Держит на плаву. Тебе нет прощения в этом мире, среди людей, но бог тебя прощает, и ты понимаешь, что еще не все потеряно. Бог мудрее и выше всех людей вместе взятых. И он тебя прощает. Приходится верить ради этого прощения. Потому что если без бога, то вообще невозможно жить…

Я останавливаю поток новой памяти и какое-то время лежу, размышляя над этим сумбурным фильмом, что пронесся в голове. У меня такое чувство, будто я посмотрела неприятный депрессивный сон. И теперь бурно радуюсь, поняв, что это лишь сон, а на самом деле все иначе. Какое чудовищное чувство вины я тащила на себе в этой реальности! Вспомнились слова Игната насчет того, что эта реальность для меня плохая. Он оказался прав! Нужно вспомнить все, что он говорил. Теперь я пожалела, что не была достаточно внимательна к его словам. Что он сказал? Что-то типа того, что для Кита эта реальность лучшая, а для меня плохая. Значит, у него здесь все хорошо? В моих местных воспоминаниях нет ничего о том, что он бандит и торговец наркотиками. Хотя я прекрасно помню, что долго якшалась в среде наркоманов. Нет-нет, Кита там точно не было!

Но он был в этой моей жизни! Ага, вот же! Совсем в другом сюжете! Значит, все не так уж и плохо…

Я закрыла глаза. Кит… ну где же ты? Кит… Никита! Здесь он Никита! Это имя — чужое для меня первой — и теплое для меня местной. В этой жизни я никогда не называла его «Кит».

Слово «Никита» вернуло мне отрезок памяти о нем.

Это было два года назад. Или, может, год назад… я еще плохо чувствовала новые воспоминания по времени. Когда я вышла из «приюта» для наркоманов, я обнаружила, что моя слава дочки маньяка успела потускнеть. Раньше из-за дурацких шоу, в которых я по глупости своей участвовала, люди меня узнавали на улице, в магазинах, в метро. Да что там шоу — одно время газеты пестрели моими фотографиями. Один раз какая-то старуха набросилась на меня посреди улицы и вцепилась слабыми лапками в мои волосы. Лапки-то у нее были слабые, но вырвала целый клок. Она вопила, как подорванная: «Душегубка!!! Душегубка!!!»

В приюте для наркоманов мой наставник, которому я все рассказывала о своей жизни, посоветовал мне изменить внешность. Прежде всего — коротко подстричься и покрасить волосы. Такая кардинальная смена прически лучше всего замаскирует меня. Так он сказал. И был прав. Так что из приюта я вышла новым человеком не только внутри, но и снаружи. Была брюнетка с длинными волосами, а стала блондинка с короткой стрижкой. В приюте у нас жила Нелли, она работала стилистом у всяких там звезд, приехала к нам лечиться от привычки к кокаину. Она-то и поработала над сменой моего образа.

Что до внутреннего моего состояния, то я стала спокойной и даже какой-то отрешенной. Ничего сделанного в прошлом исправить невозможно. Можно лишь научиться с этим жить. Думаю, я научилась.

Мой наставник, хотя вовсе не был обязан это делать, нашел мне работу с проживанием в пригороде. Это был семейный пансионат. Несколько жилых корпусов, небольшая стилизованная деревенька — гостевые домики в виде старинных избушек. Кафе, ресторан, детские площадки и свой собственный зверинец. В зверинце в основном содержались домашние животные — пони, козы, гуси, но были и дикие экземпляры. Пара лис, настоящий кабан (я так и не поняла, дикий он был или просто разновидность домашней свиньи), которого выпускали гулять по всему парку, и три косули. Кабан выглядел угрожающе — он был просто огромен! Я боялась его, хотя прекрасно знала, что это добрейшее животное, которое любит ласку и угощения. Козочек с козлятами тоже выпускали погулять. Дети отдыхающих обожали играть с ними. У коз не было рогов, такие вот безрогие козы, поэтому их совсем никто не боялся, даже я. А вот косули всегда содержались в загоне. Робкие животные непременно убежали бы, дай им волю. Косули мне нравились больше всех остальных животных. Их трепещущие чуткие уши, печальные выразительные глаза, порывистые движения бесконечно умиляли. Косули… хм. Может ли память из другой жизни остаться урывками в жизни новой? Вряд ли. Ведь если одна линия жизни «включена», то другой просто нет. Так говорил Игнат. Почему Кит называл меня косуля? Какое странное совпадение. Но нет, не сейчас. Такие мысли выбрасывают меня из воспоминаний местной Кати. А я хочу, хочу все прочувствовать и увидеть!

В «Зеленый остров» меня взяли официанткой в кафе. Дали койку и шкафчик в гостевом домике, который я делила еще с двумя девочками. В свободное время могла вдоволь бродить по прекрасному парку или уходить в лес. Купаться и загорать на озере. Со мной постоянно знакомились отдыхающие, которые приехали без семей (впрочем, таких было немного). С одним парнем я даже встречалась все две недели, пока он жил в нашем пансионате. Потом он уехал к жене в город, и я была даже рада, что все так закончилось. Мысль о том, чтобы связать себя с кем-то надолго, отчаянно пугала меня. Близкому человеку придется рано или поздно рассказать о своем прошлом, о том кто я. Захочет ли кто-то связывать свою жизнь, заводить детей, с той, у кого такая чудовищная наследственность?! А что если мои дети тоже станут монстрами?! Что если этот изъян передается через гены?! Но даже если и нет — моим детям тоже придется нести на себе клеймо потомков чудовища. Таких, как мой отец, народная память помнит долго, очень долго. Мне не отмыться от пролитой им крови. И моим детям тоже. Лучше я доживу свой век одна. А когда умру, род мой умрет вместе со мной. Мой проклятый род. Это самое мудрое решение. И самая большая месть моему отцу. И матери. Два жадных монстра соединились, чтобы дать мне жизнь — монстр, жадный до крови и монстр, жадный до денег. Надеюсь, они породили бесплодное дитя.

Я смирилась с тем, что всю жизнь буду одинока, что никогда не совью гнезда и не стану чьей-то женой и матерью. Я привыкла к этой мысли. Просто жила, работала, гладила косулю через прутья клетки. Но однажды по моему спящему старательно умерщвляемому сердцу будто скользнула когтистая лапа, оставив алые капельки крови. И предательское сердце с силой забилось, зачем-то заставляя меня ожить.