Читаем без скачивания Подземелья Лубянки - Александр Хинштейн

– Дзержинская Ядвига Генриховна?

Она молча, не веря еще в происходящее, кивнула.

– НКВД. Вот ордер – на обыск и ваш арест. Кованые сапоги бесцеремонно застучали по паркету. На какое-то мгновение Ядвиге показалось, что это лишь сон, дурной кошмар. Она даже прикрыла глаза – так страусы в минуты опасности закапывают голову в песок. Но нет, ночной кошмар не исчез…

Девочки в ужасе прижались к ней. Ядвига успокаивала их как могла, а в голове между тем часовыми молоточками бились мысли – одна страшнее другой.

Даже при всей своей инфантильности она понимала: коли за ней пришли, «отмашка» получена на самом верху. Без дозволения свыше – забрать человека с ее фамилией никто не посмеет, но если уж забрали – все. В лучшем случае – лагерь. В худшем – расстрел…

Обыск закончили только под утро. Уже начинало светать, когда Ядвигу вывели из подъезда, посадили в «воронок».

Странное дело: она никогда не любила свой дом – конструктивистскую коробку, наследие пролетарского аскетизма эпохи 20-х, – но в эти минуты таким близким и родным показался он ей. И козырьки у подъездов. И антенны, частоколом торчащие на крыше. И постамент посреди двора, где собирались когда-то водрузить чей-то памятник, но ограничились в итоге обычной клумбой.

Неужели она видит это все в последний раз?

И эти доходные, роскошные дома – в Кривоколенном, в Банковском? И известный всей Москве чайный магазин, выстроенный в стиле буддистской пагоды бывшим его владельцем, фабрикантом Высоцким?

Она мысленно прощалась со всем, что видела сейчас из окна «воронка»…

Вот показалось уже и знаменитое здание желтого цвета – бывшее страховое общество «Якорь», о котором несознательные москвичи грустно шутили: на смену Госстраху пришел Госужас.

Давно, очень давно Ядвиге не доводилось бывать в этом доме. Последний раз – лет пятнадцать назад, а то и больше.

Вспомнился просторный кабинет на третьем этаже. Причудливый фонтан, который любила она разглядывать из окна…

Всего пятнадцать лет, а кажется, будто прошла целая эпоха. Из тех, кто работал здесь во времена ее дяди, в живых почти никого сейчас уже не осталось. В его кабинете заседает теперь невзрачный человек в зловещем пенсне.

Улица Дзержинского – прочитала она вывеску на углу и невольно – против желания даже – усмехнулась. Вот уж воистину: большей насмешки трудно было бы придумать…

И лишь, когда захлопнулись за спиной ворота, когда бесцеремонные руки принялись ощупывать ее, без стеснения шарить по всему телу, – только тогда окончательно поняла, осознала Ядвига: всей ее жизни наступил конец.

Липкая волна ужаса накрыла ее, и она, не стесняясь уже, зарыдала в голос…

Зам. нач. 1 спецотдела НКВД СССР

Капитану госуд. безопасности тов. Герцовскому

Направляем на хранение в фонде Ф. Э. Дзержинского следующие материалы:

1) Евангелие на польском языке (книга, которая была ему разрешена для чтения, в бытность его в московской тюрьме в 1916 г; с этой книгой он вышел из тюрьмы в феврале 1917 г.).

2) Копия его тюремного дневника на 83-х листах.

3) Пять портретов, исполненных карандашом.

4) Брошюра и журнал на польском языке.

5) Одна собственноручная записка на польском языке 1923 г.

6) 11 фотографий Ф. Э. Дзержинского

7) Мандат члена ВЦИК 1-го созыва 1917 года.

8) 19 фотографий отца, матери, братьев, сестры Ф. Э. Дзержинского и местностей, где он жил в детстве.

9) Кортик и кинжал с приклеенными записками.

Теперь этих казематов больше не существует. Их перестроили еще в 1950-е, подчиняясь партийной воле.

Уже полвека здесь не слышно стонов и криков. Не звенят больше ключами надзиратели-цирики; не выводят арестованных на допросы.

Если бы стены могли говорить – сколько всего сумели они поведать. Тысячи людей – недавних наркомов, генералов, известных всей стране партийцев – прошли через страшный лубянский конвейер.

Но нет: молчат старинные, метровой толщины стены. А может быть, их просто не слышно. Может, их заглушает мерное звяканье тарелок и сковородок, аппетитное шипение борщей и похлебок, ведь на месте внутренней тюрьмы НКВД – страшного чистилища сталинских лет – находится теперь столовая для офицеров ФСБ. Более причудливую преемственность поколений трудно себе вообразить…

Из окон лубянского здания бывшая тюрьма – точнее, то, что от нее осталось, – видна, как на ладони. Окруженная каменным мешком Лубянки, даже сегодня она смотрится зловеще и жутко…

Именно сюда – во внутреннюю тюрьму НКВД – и была доставлена ранним утром 28 апреля бывшая пенсионерка союзного значения Ядвига Дзержинская, а ныне – заключенная № 30. Под таким шифром будет значиться она теперь в секретных бумагах НКВД. Этакая «Железная маска», ведь одно только упоминание фамилии новой «постоялицы» тюрьмы – само по себе попахивает антисоветчиной…

…На допрос ее вызвали в первый же день.

Следователей было двое. Один – немолод: Ядвига почему-то подумала, что он похож на чеховского доктора Астрова – умные глаза за очками в толстой оправе, старомодные усы. Второй – помоложе.

«Астров» (так она окрестила его для себя), по всему видно, был крупный чин. Тот, второй, держался с ним крайне предупредительно.

Он был в штатском, и ни звания, ни имени его Ядвига не знала. А узнай – наверняка удивилась бы: ведь допрашивал ее ни много ни мало – сам начальник советской контрразведки комиссар госбезопасности 3 ранга Федотов. Его подручным был лейтенант госбезопасности Канер.

С чего бы такая честь? Пусть даже Дзержинская и была связана с самой громкой бандой Москвы – этого все равно недостаточно для того, чтобы делом ее заинтересовалась фигура такого масштаба. А ведь Федотов одновременно возглавлял еще и секретно-политический отдел НКВД, сиречь отвечал за все тайные операции Лубянки!

Нет, причина явно заключалась не в этой злосчастной банде. Собственно госбезопасности не было до нее никакого дела. Контрразведке не пристало мараться с урками, грязную работу пускай выполняют «младшие братья» – доблестная рабоче-крестьянская милиция.

Впрочем, не будем забегать вперед. Кажется, мы знаем ответ на этот, да и на многие другие вопросы, но всему свое время…

Ласковое весеннее солнце заглядывало в мрачный кабинет, веселые зайчики прыгали по казенной желтого дерева мебели. За окном была весна – не для нее, для других – и от осознания этого было Ядвиге особенно тяжело.

Стрелка старинных напольных часов подошла к часу. Выходит, еще и суток не прошло с тех пор, как началась ее новая жизнь…

– Когда и где вы родились и как ваша настоящая фамилия? – первый вопрос задал молодой.

– Родилась в 1900 году, в городе Вильно, фамилия моя – Дзержинская.

«Астров» усмехнулся:

– И вы всегда носили эту фамилию?

– Нет, эта фамилия у меня с 31-го года.

– А раньше? – он вопросительно наклонил голову.

– Раньше – Лашкевич, по первому мужу. «Астров» не унимался:

– А по отцу как ваша фамилия?

– У меня нет отца, я дочь матери, – фраза эта прозвучала как-то напыщенно, Ядвига сама это поняла.

– Позвольте, – «Астров» говорил мягко, точно врач, увещевающий больного, – у всякого человека должен быть отец. Так как его звали?

– Генрих Гедройц, – выдавила Ядвига через силу.

– Он был князем? – это спросил уже молодой.

Откуда они знают об этом? Значит, давно приглядывали, «пасли», но кто, кто донес? Кто-то из своих, больше некому; о семейных преданиях посторонним она не рассказывала…

(О «княжеском происхождении» донесла тетка ее бывшего мужа – гражданка Павлова. Догадалась ли Ядвига об этом? Если и догадалась – вряд ли это стало бы для нее ударом: ее предавали все, со всех сторон…)

Ответ она попыталась сформулировать, как можно более уклончиво:

– Я не знала его никогда, может быть, был князем. Я жила с матерью.

Кажется, любопытство чекистов удовлетворено. От тайны рождения они переходят к вещам более прозаическим: просят перечислять всех бывших мужей. Затем переходят к главному (хотя к главному ли?).

– Кто в 39-м году были постоянными посетителями вашей квартиры?

– Была компания молодежи.

– Была, – «Астров» ехидно усмехается. – А теперь, где эта компания?

– Села… Арестована МУРом.

– За что?

– Не знаю, – Ядвига опускает глаза в пол, потом скороговоркой выпаливает, точно оправдывается: – Они были хорошие молодые люди, приходили в гости к дочерям… Студенты…

– Вы говорите неправду, – в голосе «Астрова» появляются металлические нотки, и весь он меняется прямо на глазах. Куда делся добрый, провинциальный доктор. Жестокий, бессердечный человек с холодными пустыми глазами сидит сейчас перед ней.

– Вы были в преступной связи с этой группой арестованных?