Читаем без скачивания Митридат - Виктор Поротников

– Вот уж не думал, что мои воины могут помешать богине Анахите проникнуть в собственное святилище,- пробурчал Тирибаз.- Если это не проделки жрецов, то небесная воительница сильно сдает в моих глазах. Не расстраивайся, Митридат. Если богиня положила на тебя глаз, она непременно улучит момент, чтобы остаться с тобой наедине.

Или я не знаю женщин!- Последние слова Тирибаз произнес с нескрываемым пренебрежением.

Митридат со свойственной молодости обидой не пожелал продолжать разговор с Тирибазом и, ускорив шаг, оставил военачальника одного.

Тем не менее Тирибаз не чувствовал себя виноватым. В душе он полагал, что все сделал верно. Даже Сузамитра одобрил его замысел. А то, что ожидания Митридата оказались напрасными, так и у богини могут быть свои капризы, как у всякой женщины. Захотела и не пришла.

– Ты должна стать моей законной супругой,- объявил однажды Статире Митридат,- так хочет знать Амасии, и так хочу я.

Статира улыбнулась спокойно и непринужденно.

– Для меня важнее, что так хочешь ты,- сказала она.- На конец-то мы можем не таиться от слуг и евнухов и проводить ночи вместе как супруги.

Свадебный обряд состоялся на другой день.

Глядя на восемнадцатилетнего царя и девятнадцатилетнюю царицу, восседающих в пиршественном зале под пурпурным балдахином, любуясь их улыбками и цветущим видом, Тирибаз размышлял: «Теперь в Понтийском царстве два царя. На стороне одного Ахурамазда, на стороне другого Зевс. И кто из них окажется сильнее- покажет будущее».

Вокруг шумело пиршество, звучали арфы. Полунагие танцовщицы изгибались в танце посреди зала, озаренного светом множества светильников. Персидские вельможи ели и пили, славя своего царя и его прекрасную жену.

Глава шестнадцатая

Унылая равнина расстилалась вокруг, насколько хватало глаз; колыхаемый ветром ковыль был подобен зыбким морским волнам.

Вдали у горизонта солнце садилось в пурпурную дымку заката.

Усталые лошади медленно тащили крытые повозки, поставленные на большие деревянные колеса без спиц. Мулы и ослы, груженные кладью, были сцеплены в вереницы по нескольку животных, каждую вел за собой один погонщик.

Растянувшийся по степи обоз сопровождали конные отряды, двигавшиеся впереди и по бокам. В хвосте без всякого порядка шло пешее войско.

Скрипели колеса повозок; всхрапывали кони, позвякивали уздечки. Глухо растекался по степному раздолью приглушенный густыми травами шум от топота копыт и тяжелой поступи пехоты.

Митридата, ехавшего во главе передового дозора, догнал молодой наездник на гривастом скакуне.

– Царице плохо, повелитель,- встревоженным голосом сообщил воин.- Она зовет тебя к себе.

Митридат кивнул ехавшему рядом с ним Сузамитре, мол, гляди в оба, и, повернув коня, поскакал к обозу. Посыльный помчался за ним.

– Что говорит повитуха?- на скаку обернулся к гонцу Митридат.

– Повитуха опасается, что царица не сможет разродиться,- ответил гонец, не смея поравняться с царем и сдерживая своего рвущегося в галоп жеребца.

Митридат до боли стиснул зубы и огрел коня плетью. Неужели боги окончательно отвернулись от него?

Сначала он был дважды разбит Мнаситеем в долине Хилиокомон, потом из-за измены потерял Амасию. Это случилось еще весной.

Все лето Митридат и его верные сподвижники кружили среди горных цепей Скидиса и Париадра, собирая новое войско и одновременно отбиваясь от преследующей их конницы хазарапата.

В начале осени у реки Фермодонт произошла новая битва. И снова Мнаситей разбил наспех собранное воинство Митридата.

Митридат потерял в битве три тысячи воинов, еще больше угодило в плен либо просто разбежалось кто куда.

С той поры уделом Митридата и тех, кто оставался ему верен, были скитания. Войско его таяло без сражений. После каждой ночевки военачальники находили возле потухших костров брошенное оружие. Догонять беглецов было бесполезно. Люди, набранные в пехоту из селений Понтииской Каппадокии, как правило, не отличались воинственностью. Мирные каппадокийцы более привыкли служить своим царям не мечом, но исправно платя налоги.

Отряды из горных племен, примкнувшие к Митридату ради военной добычи, видя, что добычи нет, открыто отказывались сражаться и уходили в свои горные крепости.

С конницей дело обстояло лучше, так как в ней служили в основном персы, для которых война являлась основным занятием. Вдобавок предводители конницы были настроены непримиримо по отношению к грекам, оспаривающим у них власть в стране, не желая признавать царем Понта их ставленника Митридата-младшего.

Статира делила с Митридатом все тяготы походной жизни, не жалуясь и не ропща. Ее беременность, протекавшая болезненно и мучительно, терзала сердце Митридата не меньше понесенных поражений. Он страшился потерять Статиру, присутствие которой давало ему силы и мужество.

В повозке было душно, пахло овчинами и нагретой воловьей кожей. Мигая, горел подвешенный к ивовой дуге медный светильник.

Статира лежала в глубине возка, укрытая мягким одеялом из шкурок степной лисицы. Подле нее сидела служанка, девушка лет двадцати, покорная и печальная.

Старая повитуха, взятая в селении тибаренов, при появлении Митридата заговорила с ним на своем грубоватом свистящем наречии. Но Митридат, не слушая ее, пробрался к ложу беременной жены и сел рядом на дощатый пол повозки, слегка подрагивающий на ходу.

Глаза Статиры вспыхнули тихой радостью, она протянула Митридату руку. Другая ее рука покоилась на вздувшемся животе, причинявшем ей столько страданий.

– Что сказала тебе повитуха?- обратилась Статира к Митридату. Голос у нее был слабый и измученный.- Сколько я еще протяну?

– Успокойся, все обойдется,- ласково промолвил Митридат, сжимая пальцы сестры в своей руке.- Повитуха спрашивает, когда будет остановка на ночлег. Скоро мы доберемся до кочевья скифинов и там заночуем.

– Ты надеешься, что скифины поддержат тебя?- спросила Статира. Митридат лишь вздохнул в ответ, как человек, у которого нет выбора.

– Если я умру…- начала было Статира, но Митридат не дад ей договорить:

– Ни слова об этом! Божественная Арта не допустит этого. Мы будем вместе, что бы ни случилось, и вместе въедем в Синопу как победители.

– В твоей победе я не сомневаюсь, Митридат,- прошептала Статира, прижимая руку брата к своей щеке.- Меня беспокоит, что я не смогу родить тебе сына.

Вскоре войско остановилось на ночлег.

Неподалеку в вечерних сумерках горели костры становища скифинов, отчего над шатрами и кибитками степняков мерцало желтовато-красное зарево. Оттуда доносился лай собак и тягучее заунывное пение, будто кто-то в тоске изливал свою душу на непонятном языке.

Митридат сидел у костра в ожидании Тирибаза, отправленного вперед еще днем.

Тирибаз неплохо знал эти степи и места кочевок скифинов. По следам его отряда войско Митридата вышло наконец к одному из кочевий.

Думы Митридата были о Статире и предстоящих ей родах.

По неясному шуму, всколыхнувшему засыпающий стан, Митридат догадался, что вернулся Тирибаз со своим отрядом.

Горя нетерпением, Митридат направился туда, где спешивались с коней «черные демоны» Тирибаза и звучали радостно-возбужденные голоса.

Митридат увидел Сузамитру, оживленно о чем-то говорившего с Тирибазом, а рядом с ним двух незнакомцев, судя по одежде – скифинов. Оба стояли спиной к Митридату, поэтому их лица были ему не видны.

«Неужели Тирибаз привел с собой предводителей степняков?- мелькнуло в голове у Митридата.- Неужели он сумел договориться с ними?»

Тирибаз при виде Митридата радостно воскликнул:

– Царь, гляди, кто к тебе пожаловали! Узнаешь?

При этих словах оба незнакомца обернулись, и изумленный Митридат застыл на месте. Перед ним стояли Моаферн и Сисина!

– А я решил, что ты прихватил с собой скифинских вождей,- со смехом молвил Тирибазу Митридат, поочередно тиская в объятиях Моаферна и Сисину.- Каким ветром вас сюда занесло, друзья? Почему не объявлялись раньше? Да ты, кажется, растолстел, Моаферн!

– Полегче, медведь!- выдохнул бывший виночерпий, ощутив на себе всю силу Митридатовых рук.- Не раздави меня! Я тебе еще пригожусь.

Сисина отвесил Митридату поклон.

– Царь, извини нас за наш невзыскательный наряд.

– Брось, Сисина, какие церемонии!- махнул рукой Митридат.- Я хоть и называюсь царем, но царствую лишь над своим войском, которое день ото дня становится все меньше. Да и одет я немногим лучше вашего.

Уже в шатре Митридата Моаферн и Сисина поведали своему бывшему воспитаннику о странствиях и приключениях, выпавших на их долю с тех пор, как они покинули Амасию. А также о том, как они сказались у скифинов.

– В одном из набегов мы попали в плен к моссинойкам,- рассказывал Моаферн, потягивая вино из чаши.- Моссинойки сначала хотели нас убить, но потом передумали и продали в рабство к скифинам. Вернее, обменяли на лошадей вместе с несколькими женщинами и детьми из племени халдеев. Скифины- народ дикий и не признает денег. Однако в рабстве мы пробыли недолго. Царь скифинов, прознав, что я смыслю во врачевании, приблизил меня к себе, даровав свободу. И даже поставил вровень со здешней знатью. Сисину скифины и вовсе приняли за своего, когда увидели, как он умеет объезжать лошадей и метко бьет из лука. Его сделали распорядителем царской охоты.