Читаем без скачивания Три дня с миллиардером - Лея Кейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Антон, — прошу я, сморщив нос от его острых выражений.
— Излагаю, как есть, — разводит он руками, допивает энергетик и, смяв банку, бросает ее в мусорную корзину. — Он Ксюше не сказал о диагнозе. Если бы и она от него сбежала, он бы рехнулся. Короче, его выписали, и он решил стать верным, надежным мужем той, что ухаживала за ним. О своей горничной не забывал, но больше не искал ее. В его доме вообще было запрещено говорить о ней, и этого правила придерживались. Пока Ксюша не объявила о своей беременности.
Я подношу ладонь ко рту, чтобы прикрыть отвисшую челюсть. Рано я сестренке обрадовалась.
— Тут-то Лев Евгеньевич и узнал, почему его горничная пропала. Когда пистонов Ксюше вставил, она призналась, что да, изменяла ему. Отомстить хотела за ту шлюшку, что с пузом от них ушла. Призналась, как денег ей отвалила на аборт, как пригрозила убийством, если еще хоть раз ее рядом с Левой увидит. Он ее едва не убил. Клим остановил. Попросил хотя бы над ребенком сжалиться.
— Клим — отец Алики?
— Угум, — кивает Антон. — Ты прикинь, с каким дерьмом живет Лев Громов. Сколько у этого мужика силы духа, раз не хлопнул гулящую жену и помощника, которому свою жизнь доверял. Он им условие поставил, чтобы даже в сторону друг друга не смотрели. Нарочно обрек на сосуществование рядом со связанными руками. Урок преподнес длиной в вечность. Алика, естественно, при рождении автоматом и фамилию, и отчество получила. Никто в семье никогда не поднимал вопрос ее настоящего отцовства. Лев Евгеньевич ее всем обеспечивал, мы с Ксюшей баловали, а Клим защищал и воспитывал. Девчонке просто повезло.
Антон снимает туфли, поднимается с пола и встает в балконном проеме, опершись о него плечом. Смотрит на ночной город, давая мне время переварить услышанное.
— Лев Евгеньевич усыновил тебя, чтобы его империя не досталась Алике. Дело вовсе не в том, что править должен мужчина. Чувство собственного достоинства не дает ему доверить дело всей жизни плоду измены.
— Да. Была бы у него ты, хрен бы он меня из детдома забрал. Он бы боготворил тебя. Ты же его копия по характеру. Следовало раньше понять, кого ты мне напоминаешь. — Антон глядит на меня через плечо. — Когда Генрих накопал на тебя и твою семью, я не придал значения прошлым переездам твоей матери. Я же не знал, как звали ту горничную. Но после последнего визита Беркута в наш дом все изменилось. Лев Евгеньевич готов тебя на руках носить, а Ксюша со свету сжить. Выходит, тот пьяный бред вовсе не был бредом. Оставила твоя мать огромный след в его сердце.
Я мотаю головой. Хочу избавиться от этого наваждения. Хочу сказать, что все это — чистая случайность. Но не визит Льва Громова к моей маме.
— А ты говорил, что любви не существует.
— Твоя мать была единственной слабостью Льва Громова. Я тех времен не застал. Естественно, в моем понимании сложился совсем другой образ отца — человека, получающего выгоду всегда и во всем. Но надо отдать твоей матери должное — она всех нас уделала.
— Она всего лишь не сделала аборт, — вздыхаю я, в глубине души признаваясь самой себе, что мама тоже все эти годы любила моего отца.
У нее не было романов, даже коротких. Иногда по ночам она плакала. Сразу меняла тему разговора, если мы с бабушкой начинали говорить ей о личной жизни. И она утверждала, что я добьюсь всего, чего пожелаю, потому что у меня сильные гены.
Зазвонивший мобильник заставляет нас с Антоном встрепенуться. Поднеся айфон к уху, он возвращается в комнату и, хмурясь, отвечает:
— Да… Да… Понял…
Я встаю с кровати, выпрямляясь перед ним и заглядывая в его лицо. Грудь разрывает от нетерпения. Мне важно знать, что мама в безопасности.
— Это Генрих, — сообщает Антон, скинув звонок. — С твоей бабушкой все хорошо. Оцепили всю деревню.
— А мама?
— Лев Евгеньевич до сих пор у нее.
— И Клим! — срываюсь я. — Любовник Ксюши, который годами копил в себе ненависть к моим родителям!
— Если он и копил к кому-то ненависть, то к самой Ксюше. Она использовала его, чтобы отомстить мужу. Вынудила жить в одном доме с родной дочерью, которая никогда не называла его папой. Поверь, Рина, Лев Громов отдаст жизнь за свою любимую горничную. Она слишком глубоко вросла в него и пустила корни. Ее уже не выдрать. Он знает, что делает.
Стоит Антону сказать это, как снова звонит его мобильник. Взглянув на экран с высветившейся фотографией гордого льва и подписью «Биг Босс Гром», он усмехается, протягивая айфон мне:
— Может, ты ответишь папе?
— Спасибо, воздержусь. — Отодвигаю от себя его крутой гаджет. Мне есть что сказать Льву Евгеньевичу, но не сейчас. Для начала надо освоиться в новой реальности.
Не выпуская меня из поля зрения, Антон отвечает на звонок:
— Привет!.. Нет, мы не дома… Да, я Ксюшу предупредил… Куда-то уехал? — заговорщически подмигивает мне, дразня вожака. — Я бы не отказался быть посвященным в твои дела… Конечно, она со мной… Что за тон? Расслабься, я свое не упущу.
Его последние слова невидимым ошейником ложатся на мою шею. Не затягивают, а просто оплетают, будоража каждый мелкий волосок на коже. Я взволнованно потираю ее и отвожу взгляд в сторону. Пытаюсь зацепиться за что-нибудь интересное, но снова и снова возвращаю его к Антону. Ощущение, словно я плыву без весел прямо к вершине водопада. Еще чуть-чуть — и утону, погибну.
— Сказал, у него дела, — докладывает он, закончив разговор с отцом. — Беспокоится о тебе.
Мои щеки пощипывает. Где-то внутри меня все еще живет девочка, мечтающая о заботливом папе. Резонно, что меня смущает непривычный надзор.
— Да ему медаль дать надо, — хмыкаю. — Надеюсь, мама постарается, отвесит. Прямо по морде.
— Рина, он не знал, что твоя мать была беременна, — оправдывает его Антон. То ли из чисто мужской солидарности, то ли жаждая наших с отцом близких отношений ради
