Читаем без скачивания Парижские тайны - Эжен Сю

В это время ураган достиг своего апогея, сильный порыв ветра опрокинул старую полуразрушенную трубу, которая свалилась на крышу и на двор с грохотом, похожим на мощный удар грома.

Жак Ферран, внезапно очнувшийся от сковавшей его дремоты, пошевельнулся на кровати.

Смутный ужас все сильнее охватывал Полидори.

— Глупо верить в предчувствия, — взволнованно произнес он, — но эта ночь, как мне кажется, предвещает что-то мрачное.

Его внимание привлек глухой стон нотариуса.

— Он приходит в себя, — подумал Полидори, медленно приближаясь к кровати. — Быть может, начинается новый приступ...

— Ты здесь, — прошептал Жак Ферран, лежа на кровати с закрытыми глазами, — что это за шум?

— Труба обрушилась, — вполголоса, боясь слишком сильно поразить слух своего сообщника, ответил тот. — Кошмарный ураган потрясает дом до самого основания... страшная, страшная ночь...

Нотариус ничего не услышал, повернув голову, он проговорил:

— Ты здесь?

— Да... да... здесь... я ответил тихо, боясь причинить тебе боль.

— Нет, теперь твой голос не вызывает в моих ушах боли, они только что терзали меня... при малейшем шуме мне казалось, что гром разразился в моем черепе... однако же, несмотря на невыразимые страдания, я различал страстный голос Сесили, звавший меня...

— Опять адская женщина! Избегай призрака, он убьет тебя.

— Призрак — моя жизнь! Он спасает меня.

— Послушай, безумец, именно виденье вызывает твой недуг. Твоя болезнь — это чувственное исступление, достигшее высшего напряжения. Прошу тебя, не предавайся вожделению, иначе смерть...

— Отрешиться от зримых видений! — взволнованно воскликнул Жак Ферран. — Никогда, никогда! Я боюсь лишь того, что моя мысль не сможет больше их вызывать... Но клянусь адом! Мое воображение неистощимо... чем чаще возникает этот чарующий образ, тем более реальным он становится... Когда боль утихает, тогда я могу что-то осознать и Сесили, этот демон, которого я обожаю и проклинаю, предстает передо мною.

— Какое неукротимое бешенство! Оно ужасает меня!

— Вот сейчас, — заговорил нотариус пронзительным голосом, упорно вглядываясь в темный угол алькова, — я вижу, как появляется неясный белый лик... там... там! — И он указал исхудавшим пальцем в сторону возникшего перед ним видения.

— Замолчи, несчастный.

— Ах, вот она!..

— Жак... это смерть.

— О, я ее вижу, — молвил Ферран, стиснув зубы, не отвечая Полидори. — Вот она! Как она прекрасна!.. Прекрасна!.. Как ее черные волосы в беспорядке разметались по плечам!.. А эти маленькие зубки в полуоткрытых устах... эти влажные алые уста! Какой жемчуг!.. О! Ее глаза, они то сверкают, то гаснут!.. Сесили! — воскликнул он с невыразимой страстью. — Сесили, я обожаю тебя!..

— Жак!.. Послушай... послушай!

— О, вечное проклятье... и вечно видеть ее так!..

— Жак! — с тревогой воскликнул Полидори. — Не напрягай свое зрение, глядя на этот призрак.

— Это не призрак!

— Берегись! Ведь только сейчас тебе представилось, что ты слышишь сладострастные песни этой женщины, — твои уши были внезапно поражены нестерпимой болью... Берегись!

— Оставь меня, — с гневом воскликнул нотариус, — оставь меня!.. Для чего же существует слух? Лишь для того, чтобы слышать ее... Зрение для того, чтобы ее видеть...

— Несчастный безумец, ты забываешь о муках, которые наступают потом!

— Я могу преодолеть муки ради видения! Я не испугался смерти, чтобы ощутить все наяву. Впрочем, какое это имеет значение? Этот образ для меня реальность! Сесили, как ты прелестна!.. Ты знаешь, чудовище, что ты упоительна... Зачем это соблазнительное кокетство, воспламеняющее меня!.. О, ненавистная фурия, ты, значит, хочешь, чтоб я умер?.. Отойди!.. Отойди... иначе я задушу тебя... — исступленно воскликнул нотариус.

— Но ты сам убиваешь себя, несчастный, — воскликнул Полидори, грубо встряхнув нотариуса, чтобы вывести его из состояния экстаза.

Напрасные усилия... Жак продолжал все так же пылко:

— О, дорогая королева, демон сладострастия! Никогда я не видел...

Откинувшись назад, нотариус резко закричал от боли.

— Что к тобой? — удивленно спросил Полидори.

— Погаси лампу, свет слишком яркий, я не могу его переносить... Он ослепляет меня...

— Как? — удивился Полидори. — Здесь только одна лампа, покрытая абажуром, свет совсем слабый...

— Я говорю тебе, что он становится все ярче... Смотри... еще... еще... Это уж слишком... просто нестерпимо, — добавил Ферран, закрывая глаза; лицо его выражало глубокое страдание.

— Ты с ума сошел! Говорю тебе, комната едва освещена, только что я уменьшил свет; открой глаза, тогда увидишь!

— Открыть глаза! Но тогда я буду ослеплен потоком пылающего света, который врывается в эту комнату... Здесь, там, везде... снопы огненных лучей, тысячи ослепительных искр! — вскричал нотариус, привстав с кровати. Затем, испустив душераздирающий крик, он закрыл глаза руками. — Я ослеплен! Палящий свет проникает сквозь закрытые веки... он сжигает меня, пожирает... Ах! Теперь руки несколько затемняют глаза... Но погаси же лампу, она направляет режущий луч.

— Нет сомнений, — произнес Полидори, — его зрение поражено болезненной чувствительностью, как и его слух... затем возникнут галлюцинации... он погиб... Пустить ему кровь в таком состоянии значило бы убить его...

В комнате опять раздался пронзительный крик Жака Феррана:

— Палач! Погаси же лампу! Яркий свет пронизывает мои руки; они стали прозрачными... я чувствую кровь, циркулирующую в моих венах... Напрасно стараюсь опустить веки, горящая лава света проникает сквозь них, какая пытка! Я чувствую ослепляющие боли, словно мне в орбиты запускают острую раскаленную иглу. На помощь!.. О боже! На помощь! — воскликнул он, корчась в ужасных конвульсиях.

Полидори, испуганный неистовой силой припадка, поспешил погасить лампу.

И оба погрузились в глубокий мрак.

В этот момент раздался шум приближавшегося экипажа, который остановился на улице у ворот.

Глава V.

ПРИЗРАКИ

Комната, где находились Полидори и Жак Ферран, погрузилась во мрак, страдания больного стали понемногу утихать.

— Почему ты так долго не гасил лампу, — спросил Ферран, — для того ли, чтобы продлить мои адские мучения? О боже, как я страдал!..

— Теперь ты чувствуешь себя лучше?

— Сильное возбуждение, но это несравнимо с тем, что было недавно.

— Ведь я тебя предупреждал, что как только воспоминание об этой женщине затронет одно из твоих чувств, тотчас же это чувство поражается каким-то явлением, ставящим в тупик науку, которое верующие могли бы воспринять как страшное возмездие бога.

— Не говори мне о боге... — воскликнул мерзавец, заскрежетав зубами.