Читаем без скачивания Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8" (СИ) - Симада Содзи

Дальше дорога делала крутой поворот и, уходя в гору, вела в Гриффит – один из лучших, если не лучший в Америке парк, из которого открывался панорамный вид на ночной Лос-Анджелес.

Баркли толкнул металлические ворота, обрамленные раскидистыми деревьями дзельквы. За ними начиналась длинная кирпичная лестница. На первом этаже располагался гараж, достаточно широкий, чтобы вместить четыре роскошных автомобиля.

Поднявшись по лестнице, писатель остановился перед входными дверями и тут заметил, что окно эркера во французском стиле чуть приоткрыто. Возможно, домой вернулся отец…

Баркли делил крышу с отцом. Главный вход был общим, но ванные комнаты и кухни внутри были у каждого свои, так что они жили, не мешая друг другу. У каждого было по три ванные, поэтому они оба могли принять у себя до трех пар гостей. Изредка они забывали запереть главный вход, но за ним было еще по одной входной двери, которые также закрывались на ключ. Так что место, где сейчас стоял Баркли, в большей степени выполняло роль общего вестибюля.

Не так давно Гордон, отец Майкла, потерял супругу и теперь жил один, поэтому двое одиноких мужчин просто не знали, что им делать с таким огромным домом. Закрыв за собой дверь, Баркли повернул замок. Как ни странно, в холле было темно. Потребовалось не так-то мало времени, чтобы обойти весьма просторное помещение и включить несколько светильников.

Мягкий свет ламп отражался от белых стен и потолка. В доме было как-то холодновато. Возможно, окно возле входной двери уже давно было открыто, а они просто не заметили? В любом случае им следовало быть внимательнее. Сейчас ситуация с правопорядком в Гриффите не такая уж и плохая, но кто знает, сколько еще это продлится… Подойдя к окну, Баркли плотно закрыл его и задернул шторы.

Похоже, отец все-таки еще не вернулся. Ослабив галстук и минуя диван со столиком, Баркли поднялся по лестнице с тремя пролетами и направился к бару. Кинув в охлажденный бокал два кубика льда из морозильника, он поискал нож для колки льда, но его нигде не было.

Баркли ослабил галстук еще сильнее и расстегнул пуговицу на пиджаке. Взяв с полки бутылку «Блэнтонса», налил бурбон в бокал со льдом. Через левую руку писатель перекинул снятый пиджак, а правой взял бокал и начал спускаться по лестнице в направлении гардероба для посетителей. На полпути он остановился и, приподняв бокал, провозгласил тост:

– За милую бедную Флоранс!

Баркли глотнул бурбона, но от резкого движения слегка пролил его на мраморный пол. Он был немного пьян.

Однако беспокоиться было не о чем. Приходившая дважды в неделю горничная тщательно мыла пол. Жизнь Майкла Баркли была эталоном успеха. На выходных у него был запланирован обед с популярнейшей в Америке актрисой. Он мог делать что угодно и не бояться критики. Если кто и был недоволен, так это его преданные поклонники, опечаленные тем, что он убивает их любимых персонажей.

Настроение было очень даже неплохим. Во рту сладостью разливался бурбон. «Подумаешь, что такого я сделал с Флоранс?» – подумал пьянеющий Баркли. Сколько еще обаятельных персонажей родится из-под его пера! Напевая себе что-то под нос, он подошел к гардеробу. Но, прежде чем успел протянуть руку, дверцы распахнулись прямо перед его носом, и изнутри показался странный человек. Ростом он был примерно с Баркли, и когда распрямил скрюченное тело, их лица оказались друг напротив друга. В ноздри ударил неописуемый запах.

Человек был практически лысым – жидкие растрепанные волосы поверх оттопыренных ушей торчали у него лишь на висках. В мягком свете поблескивала гладкая, словно натянутая поверх черепа кожа на макушке. Лицо человека, шершавое и бесформенное, было испещрено странными трещинами вроде царапин и сочилось кровью. Из щелей между опухшими веками, напоминавших расщелины в камне, на Баркли таращились звериные, налитые кровью глаза.

Писатель не сводил взгляда с окровавленного лица. Разинув пасть, чудовище издало пронзительный птичий крик, и Баркли почувствовал острую боль в левом плече. Необычайно уродливая морда оказалась прямо перед ним, и он уронил стакан на пол. Переведя взгляд на плечо, увидел торчащий из него нож для колки льда. Лезвие резко выдернули, и из раны хлынула кровь.

На этот раз Баркли закричал во все горло. Однако в следующую секунду нож вонзился ему в шею. Снова выдернув его, чудовище проткнуло писателю грудину с левой стороны – а затем еще раз шею.

Баркли рухнул на пол. Его тело оседлали и начали беспорядочно бить ножом. Двадцать ударов, тридцать… Баркли уже не шевелился и мог издавать лишь свистящие звуки, однако чудовище все не унималось. Кровь хлестала из шеи писателя, стремительно заливая пол с кругообразными узорами из черного и белого мрамора.

Дрожащие губы Баркли то открывались, то закрывались. Изо рта у него тоже выливалась кровь, и моментами он заходился в кровавом кашле.

Довольное результатом, чудовище слезло с него и, отступив назад к гардеробу, достало наружу что-то тяжелое. Этим предметом оказался слегка запачканный землей топор.

Без малейшего промедления существо несколько раз вонзило его в горло писателя, и голова Баркли отлетела от туловища. Схватив ее за подернутые сединой волосы, среди которых теперь появились красные пряди, чудовище высоко подняло ее. Казалось, оно пытается посмотреть на шею снизу, однако внезапно прижалось к ней губами и жадно отхлебнуло крови.

Постояв с минуту, чудовище вдруг разразилось смехом и устремилось к бару. Взяв со стойки серебряное блюдо, поставило на него голову писателя и с радостным хохотом заплясало с ним в руках на узорчатом полу.

Голова Баркли завалилась набок, однако чудовище уже не стало поднимать ее обратно, а хорошенько прижало к блюду и продолжило танцевать. Веки Баркли закрылись, губы были слегка приоткрыты, словно он все еще был напуган. Чудовище вовсю веселилось, пронзительно гогоча и распевая песни.

3

Следующим утром, двадцать седьмого июня, на мраморном полу появилась белая клейкая лента в форме человеческого тела. Силуэт был необычным – у него отсутствовала голова. Сбоку от него той же лентой было обозначено месторасположение топора, который уже забрали.

Огромная лужа крови, пролившейся на каменный пол, затвердела и превратилась в черный сгусток, кое-где напоминая слой кетчупа. Примерно в двух футах от человеческого силуэта клейкой лентой был изображен круг, посреди которого стоял полупрозрачный пакет с серебряным блюдом внутри. Изнутри его обильно покрывали кровавые пятна.

Детектив Тимоти Райан из отдела убийств полиции Лос-Анджелеса допрашивал Гордона Баркли, сидя на диване в холле. На вид отцу погибшего было за шестьдесят; крепкое телосложение, седые волосы, одет в рубашку со стоячим воротником.

– Ваш сын был очень известен. Недавно смотрел в кинотеатре фильм ужасов, и в титрах было сказано, что он снят по мотивам его книги… В нашем участке тоже кое-кто его читает.

– Да, он был знаменит… – только и сказал отец. За годы службы – он был довольно известным пастором – ему довелось утешать немало людей, переживших трагедии. Возможно, поэтому на первый взгляд он казался спокойным. Однако, судя по красным глазам, минувшей ночью он так и не ложился спать.

– Многие читатели будут опечалены, что больше никогда не прочтут его новых книг. Как и голливудские киношники. Ужасная трагедия… Давайте уточним еще раз: вы обнаружили сына, когда вернулись домой поздно ночью?

– Да.

– После одиннадцати часов, вы сказали?

– Около одиннадцати двадцати.

– Да, поздновато.

Отец кивнул.

– Если позволите, где вы были?

– В «Май Мезон Софител».

– Это же отель в Беверли-Хиллз? Вы кого-то навещали?

– Я нанес визит Эндрю Уайлу из Аризонского государственного университета. Мы обсуждали роль религии в жизни людей с тяжелыми заболеваниями.

– Эндрю Уайл из Аризонского университета…

– Замдекана факультета социальной медицины. Приехал выступить с лекцией в Калифорнийском университете. Прежде он несколько раз обращался ко мне за комментариями относительно различных медицинских вопросов.