Читаем без скачивания Силы Хаоса: Омнибус - Кристиан Данн

Пока плазма жадно лизала стены его крепости, Кортез отсутствующе проглядывал длинные доклады о зеленовато-желтых деревьях-водорослях, светящихся в лужах от приливов своим собственным болезненным светом.

Правитель планеты игрался со своей украшенной конвертовскрывательной машиной. Он подумал, что, по правде говоря, для такой явно грязной и тусклой планеты госпожа Темень показала, что способна подкинуть неосторожным жуткие напасти. Он уже не в первый раз подумал также, что ее близость к Глазу Ужаса, омерзительным вратам в сердце Хаоса, определила ее судьбу. Не Глаз ли нашептывал многие искушения и ужасы в его снах — и были ли эти кошмары частью жизни подавленных жителей планеты, когда он вступал в должность?

Взрыв потряс дворец, и когда-то ценный витраж сорвался с мраморного постамента и разбился на бесчисленные кусочки. Кортез едва шелохнулся, когда бритвенно острые осколки расцарапали ему лоб.

— Да. — пробормотал он. — Она продала душу задолго до меня.

Снаружи донесся оглушительный ритмичный топот. Губернатор оторвался от воспоминаний и подбежал к окну, чтобы посмотреть, какой еще ужас появился на улицах внизу. Мимо убежища Кортеза проходил, давя меньшие здания, императорский титан Темени.

— Благостный Свет! — иронично хрюкнул Кортез. Это была обычная практика — называть такие боевые машины на недавно колонизированных планетах словами надежды и заблуждений людей, которым он служил. «Благостный Свет» слишком медленно вывели, чтобы противостоять вторжению, и он определенно не выполнил свою защитную функцию. А теперь он, очевидно, падет вместе со всей планетой.

— И, как и во всем в этой печальной ситуации, — простонал Кортез, — виноват я со своей нерешительностью!

Когда проблема все еще была гражданским делом, когда еретики и мятежники бунтовали на улицах Полыни, Кортез не хотел вводить в город Гвардию. Он предпочел вместо этого оставить все на попечение Арбитров.

— Дурак! Слепой и тупой дурак! — снова и снова он проклинал себя за глупость. Кортез пришел к горькому выводу — главной причиной поражения было его неудовлетворительное исполнение губернаторских обязанностей.

Отчаявшись, он наблюдал с широко раскрытыми глазами, как громоздкий силуэт удалялся из виду, стараясь убрать свидетельство с глаз долой. Титан был тяжело поврежден, из его корпуса вырывались языки пламени. Зеленоватые облака плазмы периодически вылетали из каркаса, и Кортез отлично знал, что это означало, что реактор сильно поврежден. Через армированное стекло губернатор видел маленькие лица гордой команды с разинутыми от страха и боли ртами. Он знал, что машина обречена, как и все на ней.

— Как и моя планета! — громко простонал он. Наконец он признал, что все обернулось против него, великого губернатора Дэйна Кортеза, и что, в конце концов, ответственность оказалась невыносимой.

Даже теперь, в момент величайшего поражения от рук искаженных созданий из глубин бездны, Кортез не мог остановить поток ненавистных воспоминаний, хлынувший в его разум. Среди разбросанных по столу бумаг усталые глаза Кортеза наткнулись на давно проигнорированные доклады Адептов-Арбитров о деятельности сект. Невероятные доклады о поклонении Хаосу, которое быстро из пары происшествий в пустошах переросло в полномасштабное восстание еретиков, смотрели на него, неопровержимые свидетельства его бездействия.

— Все было тут, у меня перед глазами! — взвыл он, смахивая доклады со стола одним движением. В глубине души Кортез давно знал, что Темень привнесла странный распад в его чувства. Упадок духа заставлял людей, таких сложных существ, испытывать жажду новых ощущений. Возможно, подумал Кортез, такое примитивное биологически окружение вылилось в такие же неблагоприятные условия для духа. В любом случае, за годы его губернаторства на Темени поклонение Императору скатилось до ничего не значащей абстракции, а шепот Глаза Ужаса стал силен, как никогда. Теперь, в час конца, Кортез ясно видел, почему это произошло. Знание того, что он ничего не мог с этим поделать, служило слабым утешением, но не снимало с него ответственность.

Кортез был уверен, что в глазах человечества будет виновен, возможно, как соучастник, в катастрофе, обрушившейся на его планету.

— Они придумают свои версии. — стонал Кортез, зная, что по всей Галактике власти Империи ничтоже сумняшеся представят самые неблагоприятные причины того, почему он не предпринял самое очевидное и законное. То есть, почему он не вызвал Инквизицию.

— Еретик Кортез! — взвыл он. — Кортез, раб Хаоса!

Кортез мучил себя мыслями о том, как будет восприниматься в истории, потому что он был всего лишь человеком, и был подвержен гордости. Потеря Темени это одно, потеря жизни — другое, но потеря вдобавок имени и чести?

Устало опустившись в большое кресло, Кортез вспомнил тот день, когда огромные барочные боевые баржи, покрытые ненавистными символами богов Хаоса, появились из Искажения и безмолвно повисли над атмосферой Темени. Они выпустили флоты зубчатых посадочных судов к поверхности планеты. А теперь начинка этих смертоносцев бродила по улицам Полыни: извращенные злобные машины и существа, оставлявшие за собой несчастья, плач и ужас.

— Почему? Ответь, почему? — вопрошал Кортез у пустоты. — Эта захолустная планета, возможно, немного значит… но это же мой дом!

Он окончательно отчаялся. Его старое тело сотрясали мучительные рыдания.

— Почему я вообще сюда приехал? Почему?

Когда ему предложили пост губернатора на этой планете много лет назад, он с радостью его принял. Маленькая захолустная планета местного значения. Место, где он будет счастлив и беззаботен. Место, где он сможет оставить свои воспоминания о военной службе и виденных кошмарах. Оно стало местом страха и смерти.

— Почему?

Взяв случайный лист из кипы докладов на столе, Кортез выбрал один из зловещих докладов о деятельности еретиков на Темени. Он принял все меры, чтобы ни один такой доклад не попал в Инквизицию.

«Инквизиция?» — грустно подумал Кортез. Если бы он запросил их помощь, а он, по правде говоря, знал, что они являются единственной силой в Галактике, способной предотвращать настолько чудовищные события, тогда он точно так же стоял бы в отчаянии перед этим самым окном.

Лекарство? Столь же смертельное, сколь и болезнь! Его залитое слезами лицо искривилось в сардонической усмешке, и Кортез покачал головой.

— Всего-то и разницы, что судьбы душ жертв! — выкрикнул он, словно обращаясь к нерешительной толпе.

— Если бы я вызвал Инквизицию, — визжал он, — мы бы сейчас наблюдали за мрачными войсками Империи, марширующими по нашим славным проспектам и несущими «освобождение».

Он оставил военную службу как раз после участия в такой зачистке, которую он теперь называл по-другому. Убийство. Геноцид.

— А, да какой с этого толк? — зарыдал он, сминая ненавистные доклады. Кортез начал систематически рвать на лоскутки все те бесполезные бумажки, что приковали его к столу в то время, как он должен был вести свой народ.

Его причитания снова прервали, на этот раз быстрым стуком в дверь кабинета.

— Кто там? — раздраженно спросил Кортез.

— Изриил, капитан Изриил, сэр!

Хороший парень. Один из лучших. Верный. Кортез почти пришел в себя. Он перестал мять оставшиеся бумаги и оправил мантию.

— Можете войти.

Капитан Арбитров быстро вошел в кабинет и встал навытяжку. Он был высок и крепко сложен, одет по форме и вооружен болтером.

— Сэр! Мы эвакуируем последних гражданских, сэр! Вы должны немедленно уходить, сэр, если мы хотим получить хоть шанс на спасение, сэр!

Кортез слабо улыбнулся солдату и указал тонким пальцем на дверь.

— Идите, Изриил. Вы хорошо послужили Темени. Проследите, чтобы ее люди процветали где-нибудь еще. — устало, но с теплотой сказал он.

— Сэр? — переспросил капитан, не веря своим ушам.

— Я остаюсь здесь. Это мой долг.

Губернатор заставил себя встать и жестко посмотрел на солдата.

— Вы свободны, капитан. Это приказ! — рявкнул он. В голос вернулась частичка силы.

После этого Изриил отсалютовал, ударив по нагруднику, резко развернулся на каблуках и ушел. Двери за ним закрылись с тихим щелчком.

Снова подойдя к окну, Кортез почувствовал себя словно в каком-то странном сне. Его внимание снова привлекли захламленные улицы Полыни. Тридцатью этажами ниже среди развалин бродили заносчивые банды искаженных Хаосом десантников. Под их сапогами хрустели осколки стекол, когда-то украшавших гордые здания Полыни. Все группки выживших, встреченные ими на пути, сметались бешеным огнем болтерных снарядов, давились как комары.