Читаем без скачивания Собрание сочинений (Том 4) - Альберт Лиханов

Правильное человеческое понимание действительности, анализ своих поступков, своих товарищей. Не помню, кто сказал, но сказано довольно логично - хорошо учиться на ошибках, но только на чужих!

Да, все это приходит к одним людям раньше, к другим позже, хотя все люди живут в одном и том же обществе, ходят в одну и ту же школу, читают одни книги и смотрят одни фильмы, воспитываются в одном и том же духе...

Расскажу о своей жизни, хотя прожито не так уж и много, но радости в этих прожитых годах я видел мало. И никто в том не виновен, за все, что было, и все, чем жил, вина ложится только на одного - самого себя.

В семье нас трое, кроме меня, есть еще два младших брата. Трое сыновей, и у всех разные характеры, хотя жили в одной и той же семье, ходили в одну и ту же школу. Два слова о братьях - Антоне и Петре. Антон после службы в армии учился на курсах при политехническом институте и сейчас уже студент этого института, а Петр, младший брат, работает на заводе, весной ему идти на службу в Советскую Армию.

Почему же я стал на "скользкую дорожку", которая неоднократно заканчивалась колючей проволокой зоны? Этот вопрос по-настоящему я задал себе только спустя несколько месяцев после оглашения приговора, в котором суд вынес мне четыре года строгого режима.

Я начал анализировать, обдумывать свои поступки, видеть то, что раньше не видел. Начал задумываться, как же дальше жить, как вести себя, чтобы не гремела обо мне "слава" как о человеке, в котором нет ничего святого? И не потому, что я раньше не думал о своей жизни, ко мне пришли эти вопросы совсем в другом разрезе. Раньше я думал, что все, что делаю, делаю правильно, а мать с отцом говорят лишь потому мне, что они должны что-то говорить, должны воспитывать. Но какой толк меня учить, когда я сам все знаю... Вот эта самоуверенность в себе, в своей силе закрыла глаза мне на действительность. В помощь тому были вино и водка. Мне нравились шумные веселые компании, а шум и веселье без вина не приходят, а где вино, там нет самоконтроля над собой. И порою, встретив грубость и несправедливость на своем пути, не подходишь к этому здраво и трезво, не анализируешь случившегося, а просто отвечаешь еще большей грубостью, а нередко и физической расправой...

Вот поэтому, когда я серьезно начал анализировать свои действия и поступки, я увидел большее. Я смог увидеть ошибки своих товарищей и знакомых, которых не видят они сами, так же как не видел раньше их и я. Не старался даже увидеть, а на все махал рукой. Мол, пройдет - и ладно, а не пройдет - дальше я думать не хотел, что же будет, если это не пройдет безнаказанно.

Не подумайте, пожалуйста, что моя жизнь проходила спокойно и я не был ни разу наказан. Меня наказывали много, множество раз и дома, и в детском садике, и в школе. Разные были наказания, и в большинстве случаев я был "доволен собой", что смог мужественно выдержать то или иное наказание. Я был "герой" в своих глазах и порою в глазах моих друзей, хотя я сейчас понимаю, какое это было ложное геройство.

Помню, в детском саду меня поставили на стол за то, что я выключил свет на веранде, где мы пятнадцать минут гуляли перед сном. Потом, позже уже, и не я выключал свет, а наказание с "гордостью" получал и был рад, что меня наказывали. Возможно, вот с этих мелочей и начался мой путь "героя", мое падение.

Уже позже, когда учился в 6-м классе, меня исключили на две недели из школы за то, что в класс привели собаку. Привел не я, но посреди урока учитель обнаружил ее под моей партой, на "Камчатке". На мои доводы и отрицания никто не обращал внимания, потому что я считался в школе хулиганом. Вызвали мать и исключили меня из школы. Дома тоже попало от отца, и никто не верил в мою невиновность, а класс молчал, молчал потому, что не было "ябед". И только на следующий день на классном собрании раскрылась правда в этом ЧП. Оказалось, что собаку привел совсем другой ученик, и меня "реабилитировали", разрешили посещать занятия... Я не называю имен моих одноклассников не потому, что это выдумано или еще что, ведь они сами это знают хорошо и помнят...

После окончания восьмилетней школы я поступил в радиомеханический техникум, но закончить его не смог. Меня "хватило" только на год. Свобода действия, друзья и вино стеной стали на пороге техникума, да и возраст-то был совсем юный, мне тогда было 15 лет. А в этом возрасте влияние старших друзей очень чувствительно... Мать это увидела, забрала домой, но я уже остановиться не мог, толчок был настолько сильный, что я катился вниз неудержимо. Потом колония для несовершеннолетних - исправительно-трудовая. Освободился, опять друзья вокруг, перед которыми я уже слыл "бывалым". "Уважение" и страх окружающих передо мной совсем вскружили голову. Опять гулянье допоздна, поиски развлечений, вино, сомнительные знакомства - и вновь скамья подсудимых. Через два с половиной года, когда освобождался, я уже говорил своим друзьям, что рано или поздно я опять буду с ними, но это уже не было хвастовством, я говорил правду, потому что не знал и не видел своего правильного пути, я его просто не искал.

И вот, пробыв год и месяц на свободе, вновь суд, на этот раз уже строже - вынесли 4 года. А какие годы уходят безвозвратно от нас, молодых, не думающих по-настоящему о жизни. А подумать стоит. И хорошо подумать.

Поэтому, начав работать над собой, я невольно вспоминал мамины слова, что у меня, мол, ничуть нет самолюбия, гордости и совсем нет силы воли. Первое, что я предпринял в своем самовоспитании, стал испытывать силу воли. Если она есть у меня, значит, можно добиться и хорошего в жизни. Я решил бросить курить, хотя курил я где-то с шестнадцати лет уже в полную силу и множество попыток бросить не имели успеха. А тут вдруг получилось. Значит, можно себя заставить! После этого я поверил в себя.

Потом пошел в училище и сказал себе: не пропускать ни единого занятия. В итоге училище закончил с отличием. И вот так, такими вот незначительными шагами я стал готовить себя к нормальной человеческой жизни. И пусть порою еще не все гладко, но я знаю твердо, что к прошлому возврата не будет. Потому что я научился давать самоанализ своим поступкам. И на вопрос, долго ли еще плутать в трех соснах, я могу твердо ответить: до тех пор, пока не будет полного отчета своим действиям, своим поступкам. И прежде чем предпринять какой-то необдуманный шаг в жизни, нужно немножко посмотреть вперед: а что получится потом, какой будет "финиш"... Не придется ли за один необдуманный шаг свой расплачиваться годами прекрасной жизни, быть от общества в стороне...

Вот поэтому я хочу попросить вас от всей души больше уделять внимания вот таким еще незначительным поступкам молодых людей, потому что за ними кроется жизнь человеческая, чья-то судьба, чье-то счастье...

С уважением к вам, Семен.

РАСКАЯНИЕ ЗА КОЛЮЧЕЙ ПРОВОЛОКОЙ

Лену, пожалуй, можно сравнить с человеком, который бредет по мелкой речке в солнечный жаркий день и вдруг проваливается с головой в глубокую ямину - выскочит вверх, усиленно работая руками и ногами, выберется на берег, оглянется кругом, увидит солнце над головой, бездонное небо, зелень травы, и охолонет жгучая, пугающая мысль: как же так, еще бы немного - и не видеть всего, что вокруг, такого простого и такого прекрасного...

Семен - другой породы. Его не раз - и громко! - предупреждали о глубине, и он не раз проваливался в омуты, а теперь вот провалился накрепко, уже он у дна, почувствовал его гибельную вязкость и, задыхаясь от усталости, чувствуя, что обречен, клянется вслух и про себя, что больше никогда не будет...

Признаюсь, вполне возможно, эта моя параллель покажется кому-нибудь слишком уж безнадежной, а надежды у парня все-таки есть, не утопленник же он, в самом деле - на берегу, может, еще образумится. А что, если слова его не пустые обещания, но признак запоздалого, но раскаяния?.. Верно, верно, признаю некую резкость ассоциации, а греха большого все же в том не вижу.

Трижды осужденный - не многовато ли для того, чтобы, заслонясь скороспелой жалостью, принять каждое слово на веру? Не можем мы взвесить на весах совести принесенное Семеном зло, горе, отчаяние. Ведь, совершая зло, один человек приносит беду не чему-то отвлеченному, неодушевленному, а другому человеку. Про совесть же свою, про незримые эти весы Семен молчит в исповеди. И все силы расходует на признание - да, осознал, да, раскаялся, да, больше не станет...

Впрочем, мы уговорились прежде: всякая исповедь не может быть принята стопроцентно, ибо она субъективна, а субъективность - и достоинство, и недостаток сразу. Так что в письме Семена изберем его достоинства, вернее, те подробности, в которых заключен элемент общего, того, что заслуживает внимания, размышления, предположения... А любопытной мне представляется история его "исключительности".

Семен начинает с времен, в его положении "доисторических". И в самом деле, трудно удержаться от ухмылки, когда читаешь в письме трижды судимого человека воспоминания о детском саде.