Читаем без скачивания Литературная Газета 6281 ( № 26 2010) - Литературка Литературная Газета

Почему? Вопрос на засыпку. То ли русские закон позабыли и от этого ждут распада, то ли предчувствие распада, висящее в воздухе, лишает их памяти… Что тут причина, а что следствие? Я судить не берусь. Хотя приближение глубинных перемен ощущаю. По-моему, судить не берётся и Альберт Лиханов, хотя «грозные предсказания», «тяжкие предчувствия», «нехорошие приметы» так и пестрят в его тексте.

Майор, послуживший в Советской армии и приехавший в посёлок Горево руководить санаторием общегосударственного подчинения, а заодно и тренировать в стрельбе местных ребятишек во славу Вооружённых сил Российской Федерации, вряд ли хочет развалить великое государство. Я в хаджановский сепаратизм верю плохо. Его родичи, бежавшие от кровной мести, могут, конечно, оттоптать себе в русском посёлке пару кварталов и заявить, что отныне это их рынок и их земля. Но майор-то знает, что такое рынок и как гудит земля под ногами людей, живущих рынком.

Я подозреваю, что в сознании майора сценарий будущего должен рисоваться в несколько ином виде. Не дробление земель, по ходу которого его родная горская диаспора исчезнет в пучине междоусобий, а общая власть, которая смирит междоусобия и удержит меньшинства от взаимного обескровливания лучше, чем это получается у шатающихся русских, даже и собравшихся заново под православные иконы. Пора их сменить. Власть обновить. И то, чем власть себя осеняет.

Крови смена общей власти может стоить немалой. Гнёт от неё будет ещё невыносимее. И всё-таки периодически на нашей евразийской равнине (да и вообще в мире) меньшинства проходят через стадии единений, которые иногда называются империями, а иногда союзами, содружествами или ещё как-то, – но эти стадии столь же закономерны, как и стадии дроблений, хотя стоят не меньших слёз.

Без большой крови, даст бог, обойдётся. Но не обойдётся без слёз. Даже с именем без горечи не расстаться. Много ли мы потеряем, если на этой шестой части земной суши сохранимся… под другим именем? Можно сказать: ничего, а можно сказать: всё. Это как считать и чем дорожить. А что, мы в нашей истории имён не меняли? Мы, уже два десятка лет топчущие всё «советское», не сменой ли вывески упиваемся? А когда «советские» топтали всё «царское» – не имя ли себе новое оттаптывали ценою старого? Когда Пётр Великий Россию вздёрнул на дыбы, мало было слёз? Антихристом казался! А «всего-то» жанр государственный переменил с Царства на Империю да столицу перенёс…

Имя – ценность. Язык – ценность! Почему татарское иго показалось таким гибельным? Я после чтения работ Льва Гумилёва не очень уверен в слове «иго» и не думаю, что Мамай был бы лучше или хуже Ивана Грозного, хоть Третьего, хоть Четвёртого (который, кстати, был прямым потомком Мамая), и так, и эдак «иго», ярмо, да вот языка жалко, память не даёт успокоиться, до сих пор Калка кровоточит в памяти…

А Казань не кровоточит? А Рязань?

Избежать бы крови на этих ухабах истории. А слёз – нет, не избежать. При любом сценарии. Память – это слёзы.

В каком направлении и насколько изменится психология русского человека, даже сохранившего язык и государственность, – этого не угадает сейчас никто, и уж точно – сам русский человек в меняющемся русском мире. Я, во всяком случае, не берусь ни судить, ни предугадывать. И куда повернёт нас история – не знаю.

С чувством читательской солидарности с автором романа обнаруживаю, что и он не знает. И он не берётся ни предсказать будущее, ни даже определить, что именно происходит в душе русского человека в настоящем. Как и куда взлетит птенец.

Его герой, Борис Горев, взлетев с родимой ветки, взмывает куда-то… в запредельное, засюжетное, заэкранное пространство, откуда доносятся только зловещие сигналы. Брат Бориса Глеб, оставаясь в «экранно-сюжетном пространстве», ловит эти сигналы и копит чувство подступающей катастрофы. Имена героев легко расшифруете как символические для страны и народа.

Разумеется, для чисто формальной завершённости было бы лучше, если бы автор «Слётков» дал ответы на проклятые вопросы. Но мне – не стало бы лучше. Потому что вопросы – проклятые и ответы зависят от нашего состояния, а оно смутно.

Есть у Лиханова эпизод с соловьём. С этой птичкой связана одна из самых заманчивых ловушек в лихановской экспертизе. Дело в том, что наши братья, Борис и Глеб, вдохновлённые пением маленькой невзрачной птички, задумывают соловья изловить, чтобы рассмотреть получше…

И изжарить?! – поддаюсь я на провокацию, но вовремя умолкаю, потому что это уже из другой оперы.

Итак, изловить, чтобы рассмотреть. Но как изловить? Братья находят знатока: это, понятно, всё тот же майор. Он рассказывает, что в его родных краях ловят соловьёв при помощи ловушки с зеркальцем: увидя себя в отражении, птичка сама заходит в ловушку (то ли собой полюбоваться, то ли с неожиданным встречным поближе пообщаться – в художественной экспертизе такие нюансы отлично работают).

Сказано – сделано. Майор советует проверять ловушку ежеутренне. Первые дни проверяют. Потом забывают (заметьте нюанс: «заленились»), а спохватившись, находят в ловушке мёртвого соловья.

Тот-то слёз! То-то обиды! Даже и на майора падает подозрение, что спровоцировал ребят на такое убийственное дело.

Тут я, читатель, додумываю лихановскую экспертизу до некоторого логического конца. Разве майор их подначивал, подучивал, подталкивал на ловлю соловьёв? Если на то пошло, то он должен сказать им, что это они сами, Борис и Глеб, задумали такое, что это их вольная воля так обернулась! Они сами (сами!) хотели поймать птичку и рассмотреть, как она устроена! То есть не «они», а мы. Всё, что с нами происходит, происходит сначала в наших умах и душах. А уж супостат извне не замедлит, да ещё и спасителем себя объявит.

Вот эта правда и дышит в порах лихановского романа. Тревога, которую не смягчить. Потому что причина в нас.

Но должен же писатель как-то стремиться улучшить положение, как-то помочь людям обрести себя, как-то справиться с тревогой?

Конечно. И не как писатель, а шире – как гражданин. Альберт Лиханов все 75 лет своей жизни положил на попытки конкретными делами улучшить наше бытие. Инициатор создания Советского детского фонда для борьбы с сиротством, с этой неизбывной нашей бедой. Инициатор создания издательства Российского детского фонда «Дом». Инициатор издательского, образовательного и культурного центра «Детство. Отрочество. Юность», журналов для детей и юношества: «Путеводная звезда. Школьное чтение», «Божий мир», журналов для взрослых «Дитя человеческое» и «Зарубежный роман». Инициатор создания библиотеки «Иллюстрированная классика». Инициатор первого социального проекта в области чтения для детей, в рамках которого выпущен учебно-методический комплект «Уроки нравственности». Инициатор открытия в Кирове Библиотеки для детей и юношества, носящей ныне его имя.

Вятский уроженец. Почётный гражданин города Кирова. Почётный гражданин Кировской области. Человек года в России (2005 и 2007) и США (2005). Биографическим институтом Кембриджского университета включён в почётный список «Выдающиеся европейцы XXI века» с вручением золотой медали.

Поздравим же юбиляра и воздадим должное его общественным заслугам.

А теперь вернёмся к писателю и, прочтя его новый роман, осознаем, что без настоящей тревоги не бывает настоящей литературы. Изжить тревогу можно только в деле.

«Может, это начало конца?» – спрашиваете Вы, почувствовав тревогу.

Отвечу шуткой времён моей молодости: где начало того конца, которым кончается начало?

Будем держаться.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 2,6 Проголосовало: 5 чел. 12345

Комментарии:

Пирожки для банкетов

Общество

Пирожки для банкетов

ГРИМАСЫ ЖИЗНИ

Пирожки для банкетов, или До встречи в космосе

Мой домашний телефон молчит. Когда в последний раз он разрывался от звонкого треньканья – уже не припомню. Мобильник ещё время от времени оживает, если кому-то нужно договориться о встрече. Но это звонки деловые, лаконичные, и голоса в нём совсем другие – сухо скрежещущие. Ни эмоциональных переливов, ни красок, ни даже свойской брани. Оно и понятно, люди деньги жалеют, вот и норовят покороче высказаться.

Стационарный телефон – дело другое. Когда-то мои домочадцы жаловались на меня, что я слишком много времени провожу с трубкой, прилипшей к уху. А я всегда отвечала: ведь если друзья звонят, это о чём говорит? О том, что ты нужен, что тобой интересуются, по тебе скучают, хотят услышать твой голос, просто узнать, как дела.