Читаем без скачивания Мечников - Семен Резник

«Нельзя не видеть в этом явлении нового доказательства того закона, что характерная для мужчин инициатива в низших и высших проявлениях гениальности связана с отправлением, которое вследствие очень глубоко укоренившегося предрассудка относится к числу особенно презираемых».

Заметив, что «связь поэзии, литературы, ораторского искусства и музыки с любовью признана всеми», Мечников протестует против распространенного мнения, «будто научная инициатива составляет исключение из этого правила». Ну что ж, ему-то хорошо было ведомо, чем стимулируется «научная инициатива»!

Не фингоны, которых Илья Ильич издали принял за поденок, не два путешествия в Калмыцкие степи, а Ольга Николаевна вернула его к жизни.

«Он во всем приобщал меня к своей жизни, делился мыслями, вводил в свои занятия. Мы всегда много читали вместе; у него была отличная дикция, и он охотно читал вслух. Его радостью было баловать меня. Мы часто посещали концерты и театры. Драма и хорошая музыка трогали его до слез. В голове его постоянно носились музыкальные мотивы, которые он насвистывал, даже работая».

Похоже, Илья Ильич был счастлив… Впрочем, это не мешало ему стойко держаться пессимистических взглядов, так что, по словам Ольги Николаевны, «он считал преступным для сознательного человека производить на свет другие жизни». В этом вопросе специалист по истории развития остался верен себе до конца…

Обобщая исследования многих зоологов, в особенности труды А. О. Ковалевского, Эрнст Геккель в 1874 году сформулировал свой «Основной биогенетический закон». Закон гласил, что развитие животного от зародыша до взрослого состояния — это не что иное, как ускоренное повторение эволюционного развития данного вида организмов. Онтогенез (развитие особи) повторяет филогенез (развитие вида) — вот наиболее краткая формулировка этого закона.

Блестящий оратор и замечательный популяризатор науки, Геккель был страстным борцом за дарвинизм. Еще в начале 60-х годов он провозгласил насущную необходимость пересмотреть зоологию с позиций эволюционной теории и взялся за это нелегкое дело. В 1869 году Мечников опубликовал на русском языке изложение его «Общей органической морфологии» — двухтомного труда, в котором множество накопленных наукой фактов сводилось к «единству не отвлеченно-научному, а такому, которое по возможности совпадало бы с живой действительностью», как писал Илья Ильич, который был убежден «в основательности и своевременности развиваемых им (Геккелем. — С. Р.) воззрений». Мечникову была близка и общефилософская позиция Геккеля, рассматривавшего мир как единое целое, в котором все явления и процессы обусловлены причинно-следственной связью.

Но с годами Мечников стал относиться к Геккелю со все возрастающим скептицизмом и особенно обрушился на биогенетический закон. Свою критику Илья Ильич сосредоточил на выдвинутой немецким ученым гипотезе о прародителе многоклеточных животных.

Поскольку животные на начальном этапе зародышевого развития проходят стадию двойного мешка, образующегося в результате впячивания одной половины пузырька в другую (стадия гаструлы), рассуждал Геккель, и поскольку развитие организма согласно его закону — это повторение развития вида, то из этого следует, что когда-то на Земле обитало существо, развитие которого заканчивалось стадией гаструлы; оно-то и стало родоначальником всего животного царства (Геккель назвал это гипотетическое животное — гастрея).

В своих полемических статьях Мечников вскрывал слабость научного метода Геккеля, слишком доверявшего своей фантазии. В научных трудах он иногда приводил изображения несуществующих организмов и описывал их так, будто это зарисовки с натуры. Даже тогда, когда точно установленные факты противоречили его взглядам, Геккель не смущался: либо игнорировал их, либо истолковывал произвольно.

Мечников обрушивался на немецкого коллегу со всей страстностью и резкостью, тот в долгу не оставался, так что вскоре они стали «врагами в науке».

Но требовались не только рассуждения о недоказательности умозрительных построений Геккеля — нужно было что-то ему противопоставить. И как только глаза позволили вернуться к микроскопу, Мечников оставил антропологию и возобновил начатые уже давно исследования губок — животных, настолько примитивных, что ученые в то время сомневались, относить ли их к многоклеточным организмам или просто к колониям одноклеточных. Со свойственной ему прозорливостью Мечников решил, что именно губки должны дать наиболее убедительный материал для опровержения гипотезы немецкого ученого.

В прежние годы при изучении медуз, гидроидных полипов и других кишечнополостных животных Мечников обнаружил, что развитие зародыша не всегда сопровождается втягиванием одной его половины в другую. В этих случаях пищеварительная полость появлялась не на начальном этапе развития, а позднее, и зародыш питался так же, как простейшие: находящиеся внутри его клетки захватывали и переваривали микроскопические кусочки пищи. И вот у губок этот процесс удалось проследить особенно отчетливо.

Но если наиболее примитивные животные способны питаться, то есть поддерживать свое существование, не достигнув стадии двойного мешка, то стадия эта (гаструла) вовсе не является первичной. Выходит, что если в далеком прошлом такой организм и существовал, то он не мог быть родоначальником всех многоклеточных животных!

Мечников выдвигает свою гипотезу первичного животного — паренхимеллы, которое должно было представлять собой переходную форму между колонией одноклеточных и настоящим многоклеточным организмом.

Над Геккелем он мог торжествовать победу.

Любопытно, что А. О. Ковалевский, который должен был в первую очередь считать себя обойденным, в отличие от Мечникова к обобщающим работам Геккеля остался совершенно равнодушным.

Однажды Мечникова попросили прочесть публичную лекцию в пользу нуждающихся студентов. Взяв темой лекции «очерк воззрений на человеческую природу», он стал развивать свои идеи о дисгармониях, обрекающих человека на страдания.

Прежде всего он обратился к «первобытным народам», которые, по взглядам Руссо и его последователей, ведут «естественную жизнь», наиболее будто бы соответствующую нашей природе.

Мечников отмечает, что путешественники, изучавшие жизнь первобытных племен в джунглях Африки и Америки, в глубине Азии и на островах Океании, неизменно указывают на пристрастие этих народов к разного рода украшениям и татуировкам. Туземцы не только носят серьги в носу и ушах; они охотно подвергаются весьма болезненным операциям только ради того, чтобы в нижнюю губу вставить кость или полированный кристалл, у некоторых племен принято красить зубы в разные цвета, снимать с них эмаль и даже спиливать до десен; туземные женщины искусственными приемами вытягивают себе груди, чтобы их можно было забрасывать за спину и кормить ребенка во время похода; у других же племен, наоборот, груди стараются уменьшить, для чего молодым девушкам накладывают на развивающиеся молочные железы свинцовые накладки. Древнее происхождение имеет сохранившийся у китаянок и японок обычай искусственно задерживать рост стопы; кое-где детям изменяют форму головы, для чего новорожденным надевают специальные обручи и не снимают их по пять-шесть месяцев.