Читаем без скачивания Шестая колонна. Дети Мафусаила - Роберт Хайнлайн

— Умоляю простить меня. Ваше Высочество, но что-то у них есть, и это сказывается на моральном состоянии наших людей. Число почетных самоубийств уже вызывает серьезные опасения, и к нам поступает слишком много рапортов от служащих, которые ходатайствуют о разрешении вернуться в страну отцов. — Я надеюсь, вы не поощряете таких ходатайств?

— Нет, конечно. Ваше Высочество, но это приводит только к тому, что число почетных самоубийств среди наших людей, которые вынуждены общаться со служителями Бога Мотаа, продолжает расти. Страшно сказать, Ваше Высочество, но похоже, что такое общение подрывает дух ваших возлюбленных чад.

— Хм-м-м. Я думаю… Да, пожалуй, мне надо повидаться с этим Первосвященником Бога Мотаа.

— Когда Ваше Высочество хочет его видеть?

— Я вам об этом сообщу. А пока имейте в виду, что наши мудрецы — если только они не прожили на свете слишком долго и не перестали на что-то годиться, — должны быть в состоянии воспроизвести любое научное открытие, известное этим варварам, и найти способ ему противодействовать.

— Воистину так. Ваше Высочество.

Наследный Принц с любопытством смотрел на приближавшегося Ардмора.

«Этот человек, по-видимому, не испытывает страха. Нужно признать, что для варвара вид у него довольно внушительный. Очень интересно. А что это светится у него над головой? Любопытно».

Ардмор остановился перед Принцем и, высоко воздев руку, произнес благословение.

— Ты просил меня прибыть к тебе, повелитель, — сказал он.

— Да. «Неужели этот человек не знает, что он должен встать на колени?»

Ардмор огляделся вокруг.

— Не прикажет ли повелитель своим слугам принести мне стул?

«Нет, этот человек просто великолепен — как жаль, что ему предстоит умереть. Или можно придумать какой-нибудь способ оставить его при дворе для развлечения? Конечно, это будет означать неминуемую смерть для всех, кто присутствует при этой сцене, а потом, может быть, и для многих других, если он и дальше будет выкидывать такие занятные штуки. Но, пожалуй, цена не так уж и велика».

Он сделал знак рукой. Двое слуг, явно потрясенные происходящим, поспешно принесли табуретку. Ардмор сел. Взгляд его упал на шахматный столик. Принц заметил это и спросил:

— Ты играешь в эту мудрую игру?

— Немного, повелитель.

— Как бы ты решил эту задачу?

Ардмор встал, подошел к шахматной доске и стал разглядывать позицию. Принц молча следил за ним. Придворные застыли в ожидании, безмолвные, как шахматные фигуры.

— Я бы пошел этой пешкой — вот так, — заявил наконец Ардмор.

— Так? Весьма неожиданный ход.

— Но он необходим. После него следует мат в три хода — впрочем, повелитель, конечно, это видит.

— Конечно. Да, конечно. Но я пригласил тебя сюда не для игры, добавил он, отводя взгляд от доски. — Мы должны поговорить о другом. Я с сожалением узнал, что поступают жалобы на твоих последователен.

— Что огорчает повелителя, огорчает и меня. Может ли твой слуга спросить, в чем провинились его чада?

Принц еще раз взглянул на шахматы, потом поднял палец, и один из слуг опустился перед ним на колени, подставив ему доску для письма. Принц обмакнул кисточку в тушь, быстро написал несколько иероглифов и запечатал бумагу перстнем. Слуга, кланяясь, отступил и передал послание другому, который поспешно вышел.

— О чем это мы? Да, мне сообщили, что им не хватает смирения. Они не проявляют должного почтения к Избранным.

— Не придет ли повелитель на помощь скромному священнику, поведав ему, кто из его чад повинен в недостойном поведении и что он может сделать, чтобы они исправились?

Принц вынужден был признать про себя, что оказался в нелегком положении. Этот невежа-священник каким-то образом ухитрился перехватить инициативу. Принц не привык, чтобы его расспрашивали о подробностях, это неприлично. Кроме того, ему было просто нечего ответить: поведение священников Бога Мотаа было во всех отношениях совершенно безупречным.

Но вокруг стояли придворные, ожидая, что он скажет в ответ на эту непристойную выходку. Как там сказано в древних книгах? «Конфуций, поставленный в тупик глупым вопросом…»

— Не подобает слуге задавать вопросы повелителю. Ты только что провинился в том же, что и твои последователи.

— Я прошу прощения, повелитель. Но хотя раб не может задавать вопросы, разве не написано в древних книгах, что он может молить о снисхождении и помощи? Мы, простые слуги, не обладающие мудростью Солнца и Луны. Разве не вы нам вместо отца и матери? Неужели вы откажетесь просветить нас с высоты своего величия?

Принц едва удержался, чтобы не прикусить губу от досады. «Как же это произошло? Коварный варвар снова повернул дело так, что я оказался не прав. Нельзя давать ему говорить — это опасно! Но пока нужно принять вызов: когда раб умоляет о снисхождении, честь требует ответить достойно».

— Мы согласны просветить тебя в одном — хорошенько запомни этот урок, и ты станешь мудрее во всем остальном. — Принц умолк, а потом продолжал, тщательно подбирая слова: — Ты и твои последователи низших рангов неподобающим образом приветствуете Избранных и тем наносите оскорбление всякому, кто это видит.

— Что я слышу? Неужели Избранная Раса пренебрегает благословением Бога Мотаа?

«Опять он все вывернул наизнанку! Наука управления гласит: повелитель должен делать вид, будто считает истинными богов, которым поклоняются рабы».

— Мы не отвергаем благословения. Но произнося его, ты должен вести себя, как подобает слуге в присутствии повелителя.

Внезапно в ушах Ардмора зазвучал голос Томаса:

— Командир! Командир! Вы меня слышите? У дверей всех наших храмов стоят отряды полиции, они требуют, чтобы священники сдались в плен. Такие сообщения идут со всей страны!

— Великий Мотаа слышит! — произнес Ардмор, обращаясь к Принцу, но надеясь, что Джефф поймет.

— Это вы мне, командир?

— Тогда позаботься о том, чтобы его последователи это усвоили, сказал Принц почти сразу, так что Ардмор не успел придумать никакой высокопарной фразы, которая содержала бы второй смысл, предназначенный для Томаса. Но он уже знал, что происходит, а Принц и подумать не мог, что он знает. Этим необходимо было воспользоваться.

— Как я могу поучать своих священников, если в этот самый момент ты берешь их под арест?

В голосе Ардмора звучала уже не смиренная просьба, а обвинение. Лицо Принца оставалось бесстрастным, и только глаза выдавали изумление. Неужели этот человек догадался, что означают только что написанные им иероглифы?