Читаем без скачивания Затмевая могущественных - Борис Владимирович Сапожников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда все три амабуто, что были отданы Квану, расположились в купелях, сам белый шаман вошел в центральное здание крааля. Изнутри оно сильно отличалось от любого дома в стране зулусов. И ему более всего подходило слово лаборатория. Колбы, реторты, большой перегонный куб. Правда, все это давно пылилось без дела. Главное место в доме Квана занимала большая машина. Он называл ее машиной перерождения. И именно благодаря ей он должен был сделать для Кечвайо совершенных – почти неуязвимых воинов-зомби. Не обезображенных ни избытком интеллекта, правда, этого нельзя сказать про зулусов вообще, ни какими бы то ни было нормами морали, ни даже инстинктом самосохранения. По приказу эти воины без колебаний спустятся хоть в ад – и, скорее всего, выйдут оттуда. А уж белым колонистам, хоть британцам, хоть бурам, не устоять против них.
Кван подошел вплотную к своей машине. Выдохнул. И опустил первый рычаг. Во всех домах Белого крааля раздался скрежет металла по камню. Завертелись шестеренки. Части машины Квана, что охватывала собой весь крааль, пришли в движение. В купелях начали закрываться каменные крышки. Воины зулу принялись колотить в них кулаками, но только разбивали руки в кровь. Никакого иного результата, конечно, добиться им не удалось. А крышки медленно, но верно вдавливали их в купели. Люди должны погрузиться в воду, чтобы та наполнила их легкие. Это не убьет их, вопреки ожиданиям. Нет. Это только первый этап на пути перерождения в бессмертных воинов-зомби.
Как только все крышки встали на место, у панели загорелась зеленая лампочка. Кван для верности выждал еще несколько секунд и провернул последовательно один за другим несколько колец, открывая громадные резервуары с жидкостью. Той самой, на разработку которой у него ушли все эти бессчетные годы. Ее секрет хранился века в семье Куан Чи. Именно она давала ее отпрыскам феноменальное долголетие и невероятный запас сил и здоровья. Про родственников Куан Чи говорили, что ни один из них не умер от старости или болезней на смертном одре. И так оно и было. Белые колдуны, как их звали на родине, видели взлеты и падения династий. Прадед Куан Чи, которого тот помнил с трудом, говорил, что видел самого великого Шихуана так же близко, как и своих многочисленных внуков и правнуков. Насколько это была правда – неизвестно. Однако Куан Чи был склонен верить ему. Прадеда зарубили во время налета на их дом злобные хунхузы. Однако старик перед смертью успел прикончить половину их, прежде чем его череп раздробили цепом.
Всю жизнь свою Куан Чи посвятил изучению свойств вещества, что впрыснули ему в кровь едва ли не при рождении. И он мечтал о собственной непобедимой армии, которую бросит к ногам императора Китая. Это изменит всё. Император изгонит из пределов страны проклятых белых завоевателей. И никакие канонерки не помогут им на этот раз.
Однако Куан Чи не был понят на родине. Его эксперименты страшили людей – ведь часто ему приходилось резать не только мертвых, но и живых. От Куан Чи отреклась его семья, чьи секреты он якобы использовал во зло. Он был вынужден бежать из Китая, где его приговорили к смерти, Точно так же поступили власти и других стран, в которых он пытался найти себе приют. Так он добрался до Африки. Места, где всем наплевать на ложную мораль, был бы результат.
И вот, спустя много лет, купели наполняются, наконец, нужным раствором. Тела людей меняются, но исподволь – незаметно. Их мышцы наливаются силой – теперь они выдержат даже попадание пули в упор. Кости укрепляются – теперь их почти невозможно сломать. Глаза становятся зорче. Кровь скорее бежит по жилам. Вышедшим из купелей воинам не страшны ни копье, ни стрела, ни пуля.
Резервуары опустели, о чем машина немедленно сообщила Квану. Он закрыл их при помощи тех же колец. Поднял рычаг, открывая крышки купелей. Из них выходили воины зулу. Они собирали копья и щиты, уложенные у входа в дома. Выстраивались в боевые порядки. Больше не было среди них ропота или переговоров. Воины зулу теперь больше напоминали автоматонов, которых Квану довелось видеть однажды. Они стояли ровными рядами, готовые в бою, и ждали команды. Его команды.
Куан Чи вышел вперед. Махнул рукой воинству. Крикнул: «За мной». И первым направился прочь из Белого крааля. Пора предъявить Кечвайо товар лицом. Посмотрим, как он теперь будет относиться к Квану и его воинам.
Глава 4
Гарнизонная гауптвахта Питермарицбурга мало отличалась от других подобных ей мест. Разве что тут было очень сухо, как всюду в столице Наталя. Никакой плесени и сырости. Наоборот, кругом пыль, постоянно скрипящая на зубах.
Питер Торлоу – именно так знали напавшего на меня здоровяка – сидел на лавке, скованный мощными ручными и, видимо, для надежности еще и ножными кандалами. Торлоу был сержантом 24-го пехотного полка, и весь город знал его как записного забияку. Однако габариты и сила Питера были таковы, что никто не рисковал связываться с ним уже давно. А мне вот, можно сказать, повезло.
Даже сейчас, сгорбившийся под тяжестью цепей, скованный по рукам и ногам, Торлоу все-таки казался опасным. Не смертельно опасным, но все же достаточно. Однако стоило ему поднять на меня взгляд, как я понял – бояться сейчас этого могучего человека мне не надо. Он как будто уже сам приговорил себя и был готов принять любое наказание. А ведь я хоть и не красный мундир, но все-таки офицер. Выходит, дело для Торлоу вполне могло закончиться виселицей. И Питер это преотлично понимал.
Это-то мне и было нужно.
Я склонился над столом, разделявшим нас с сержантом. Так что лица наши оказались очень близко друг к другу. Театральным шепотом я произнес одну короткую фразу:
– Жить хочешь?
Торлоу не нашел даже что сказать. Он только закивал, напомнив мне китайского болванчика.
– Тогда рассказывай, зачем напал на меня. Быстро!
Я чуть повысил голос – от чего Торлоу едва заметно дернулся. Но тут же начал говорить. Быстро. Сбивчиво. С каким-то неизвестным мне акцентом, делающим его речь неразборчивой. Я понимал из произнесенных им слов едва ли каждое пятое, однако и этого вполне хватало. Как я и подозревал, за нападением на меня стоял не кто иной, как майор Лоуренс.
–
