Читаем без скачивания Суть времени. Том 4 - Сергей Кургинян

Зачем обсуждать, насколько была эффективна схема, если она разрушена?

Если по отношению к схеме управления, существовавшей в советском обществе, было применено организационное оружие под названием «реформы»…

Если были разломаны все звенья…

Если элементарный финансовый сигнал из Госбанка СССР не доходил до отделений банка, потому что Банк России прерывал сигнал…

Если парад суверенитетов приводил уже к разрыву связей…

Если нарушались пропорции и отношения между какими-то старыми и новыми формами…

Если в систему, не приспособленную для этого, встраивались кооперативы и тому подобное…

В результате вся советская система управления — организационная система — оказалась полностью разрушена. А когда она, будучи разрушенной, перестала функционировать, было сказано: «Смотрите, насколько плохо работает советская система! Да она же не функционирует!»

Не функционирует система, которую разрушил Горбачев. И которую начали разрушать еще раньше…

Сталинская система прекрасно обеспечивала определенные параметры жизни. Возможно, она обеспечивала их не так хорошо, как американская система, а возможно, лучше, чем американская система. Возможно, она была заточена когда-то на нужные цели, а когда-то на ненужные цели. Возможно, у нее были издержки и так далее. Но она работала. И по отношению к работающей, правильно отлаженной системе можно задать вопрос: «Это что такое? Это телега? Это „Запорожец“? Это „Волга“? Это „Мерседес“?» И сказать: «„Мерседес“ едет быстрее и лучше, чем телега».

Но если у «Мерседеса» перебиты трубки, по которым подается горючее, разорваны электрические цепи, а телега едет, то телега лучше «Мерседеса», потому что телега хоть куда-то едет, а «Мерседес» просто стоит.

Я не хочу сказать, что сталинская советская система была «Мерседесом». Она просто была системой, которая определенным образом работала. Ее можно было улучшать, что-то можно было к ней добавлять и так далее, но она работала определенным образом на определенные цели. И тут важнее всего, на какие цели. Но, кроме всего прочего, она работала как часы.

Но, когда система работает как часы, можно сказать: «По таким-то и таким-то параметрам она работает не так… А вот это уже функциональные недостатки системы… Эта телега, конечно, хорошая, у нее хорошо смазаны колеса, у нее правильные оси, но это все-таки телега, а не „Запорожец“».

Или: «Это „Запорожец“, но не „Волга“».

Или: «Это „Волга“, но не „Мерседес“».

И так далее.

Но раньше, чем кто-либо стал обсуждать, как эту телегу превратить в «Запорожец» или во что-то другое, начали разламывать ее оси. Но тогда вопрос уже не в том, почему так плохо едет телега, а в том, почему так плохо едет телега с разломанными осями. И стало уже трудно понять, в телеге ли вообще вопрос или в поломках.

Я-то лично считаю, что сталинская система совершенно не была телегой, по отношению к которой американская или какая-то другая система была автомобилем. Я просто ввожу эту метафору для того, чтобы объяснить, что первая причина распада СССР заключается в том, что была разрушена система управления, что под реформами и всем прочим имелась в виду дезорганизация. А дезорганизация обеспечивает то, что обеспечивает… И что в принципе эта дезорганизация осуществлялась достаточно постоянно. Вопрос, почему не защитили систему от подобной дезорганизации? Но то, что система была дезорганизована, это факт.

Итак, в любом подобного рода разрушении первый компонент — это разрушение системы управления. Если мы создаем клуб, то мы не можем позволить себе разрушать созданную систему управления, потому что в этом случае не будет никакого клуба, а будет сообщество растерянных индивидов.

То же самое в государстве, в бизнесе, в любом виде деятельности.

Организация и дезорганизация.

Значит, была осуществлена элементарная дезорганизация. А когда система оказалась дезорганизована, она действительно перестала работать. Сначала была небольшая степень дезорганизации, и она начала давать сбои. Потом больше, и, наконец, при Горбачеве дезорганизация достигла максимума. И все оказалось в состоянии тотальной дисфункции.

Но не потому, что система была плохая. Плохая была система или нет, это отдельный вопрос. Произошедшее в то время не имеет никакого отношения к системе. Хуже система снабжала людей продуктами или нет, она снабжала их по тем нормам, которые сама для себя выработала. И она как-то с этим справлялась. Сравните, между прочим, эти нормы с теми нормами, которые существовали в сытом американском обществе. Там что, было в то время два холодильника на семью и принесение обедов из ресторанов, как сейчас? Нет ведь, правда? Как мы видим по фильмам, там была весьма скромная жизнь в провинциальных городах. Я уж не буду говорить об Италии и Франции того времени.

Итак, первый элемент гибели Советского Союза — это дезорганизация, разрушение, подрыв действовавшей системы управления.

Но есть и второй компонент, гораздо более важный: смыслы.

В любой политической организации важны три человека: политический лидер, идеолог и орговик.

Если организационное начало — это один из краеугольных элементов системы, то смыслы или идеи — это другой краеугольный элемент системы.

Была осуществлена неслыханная операция по подрыву смыслов. Все, что было сделано по подрыву организационного потенциала советского общества, советской страны, ничто по сравнению с тем, что было сделано для подрыва смыслового потенциала.

Вот тут-то постмодернистский враг отработал по полной программе! И ужасно боится, что мы назовем правильное имя и скажем, что это сделал именно постмодернистский враг.

Была осуществлена атака на Идеальное вообще, были применены все изысканные методы карнавализации, которые разработали Бахтин, постструктуралисты, были применены все виды новейшего информационного оружия.

Это все было обрушено на советские смыслы. Произошла их тотальная диссоциация. Информационные и интеллектуальные вирусы были нацелены в каждую клеточку тела.

И прежде всего, естественно, в историческое самосознание, ибо речь шла о советской идентичности (рис. 6).

О любви к советской стране шла речь! Если эта страна совершала какие-то неслыханные, чудовищные, ни на что не похожие злодеяния, как ее можно любить? А если ее нельзя любить — какие смыслы? Все отвратительно!

Когда смыслы рухнули, то рухнул язык коммуникаций. Очень важно понять (и очень жаль, что кто-то этого не понимает), что есть триединство: метафизика, смысл, язык.

А дальше вопрос в том, что язык есть средство коммуникаций. Если у вас нет языка, как вы построите коммуникации?

Все скажут, что есть русский язык или есть язык ненависти к либералам. Но этого же мало.

Была некая смысловая система. Она накренилась и рухнула, и разбилась на массу осколков. Вам это ничего не напоминает? Это типичный вариант Вавилонской башни, когда все вдруг лишились единого языка и заговорили на невероятном количестве языков.

И говорят на невероятном количестве языков.

И единственный честный ответ на вопрос о том, почему большинство ничего не может сделать на протяжении стольких лет, заключается в том, что возникло дикое количество языков.

Антилиберальный процесс начался уже в декабре 1992 года, когда Съезд народных депутатов не дал Гайдару стать премьером. Политический успех либерализма кончился.

Когда в ответ в октябре 1993-го был расстрелян Дом Советов, то вслед за этим на парламентских выборах победили Жириновский и Зюганов. И Карякин сказал: «Россия, ты одурела!»

С этого момента говорить о какой-то политической манкости, привлекательности либеральных идей, которые до сих пор защищают их творцы, невозможно. Но почему же тогда эти самые творцы до сих пор не только не потеряли, но даже укрепили свои позиции? Почему? Как это может быть не связано со свойствами того большинства, которое позволяет им такое?

Если бы это большинство было сильным, то оно бы такого не допустило. Значит, оно слабее, чем его противник.

Почему противник так силен? В чем его сила?

Его сила в фантастической разобщенности большинства, в его растерянности, в его поврежденности. С чем столкнулась наша страна, когда был нанесен удар по советской идеологии, по смыслам в режиме социокультурного шока, в режиме войны с Идеальным? Впервые на миллиарды долларов США была осуществлена трансформация умствований постмодернистов в классическую политическую технологию, невероятно эффективную, избавившую Соединенные Штаты от сверхдержавы-конкурента.

Вот с этого момента в мозгах наших соотечественников торчат либеральные или другие «тараканы». Их много, они там ползают. Вместо советской смысловой системы возникла мозаика.