Читаем без скачивания Блудная дочь - Лиза Джексон

Бам!

Нейв Смит вогнал в изгородь последний гвоздь. Взялся за верхнюю, только что прибитую перекладину, потряс изо всех сил. Перекладина не шелохнулась. Вот и отлично.

Жалкий клочок земли, подаренный Неваде судьбой, постепенно становился ему домом.

Нейв смахнул пот со лба и перевел взгляд на южный выгон, где пасся его табун. Как обычно, прежде всего в глаза бросилась единственная аппалузская кобыла. В одиночку она стоила больше, чем все прочие его лошади, вместе взятые, – и, казалось, об этом догадывалась и гордилась собой: не столько щипала траву, сколько прохаживалась по лугу, осторожно переставляя тонкие ноги в гнедых «чулках», встряхивала пышной гривой – тем же кокетливым движением, каким хорошенькая девушка откидывает волосы с лица.

Среди прочих было два или три добрых коня – хоть аппалузке они и в подметки не годились. Но в основном это были беспородные техасские лошадки: выносливые, неприхотливые, но годные разве лишь на то, чтобы тащить плуг.

Нейв сунул молоток за пояс и прошелся вдоль изгороди, оценивая свою работу.

За южным выгоном начиналась земля старика Адамса, которую Нейв купил несколько лет назад. Повезло ему с этим участком. Да и с самим стариком, коль уж на то пошло. Когда-то, в незапамятные времена, Оскар Адамс дружил с отцом Нейва – и двадцать лет назад, когда Смит-старший сгорел от пьянства, в память о старом приятеле взял заботу о мальчишке на себя. Для Нейва и его двоюродного брата, Джо Хоука, он был кем-то вроде доброго дядюшки – единственный в городе, кому было дело до сирот-полукровок. А много лет спустя, когда повзрослевший Невада уволился из полиции и принялся хозяйствовать у себя на ранчо, старина Адамс предложил ему сделку, которая стала для Нейва настоящим подарком судьбы – хоть поначалу он и не соглашался покупать землю и дом за бесценок.

– Сам подумай, – уговаривал его старик, – детей у меня нет, оставить ранчо некому. Умру – кому оно достанется? Не хочу, чтобы на моей земле хозяйничал чужой человек. А ты мне хоть и не родной, а все же кем-то вроде сына приходишься.

Так Нейв подписал договор – и за сущие гроши сделался владельцем обширного выпаса, заброшенной шахты, небольшого садика, кедровой рощицы и озерца, не пересыхающего в самые жаркие дни, а также двухэтажного дома. Дом, правда, был не в лучшем состоянии – после смерти жены Оскар там не жил – и настоятельно требовал ремонта; но Нейв тяжелой работы не боялся. Он не мог дождаться дня, когда же наконец приведет дом Адамса в порядок и покинет свою осточертевшую лачугу!

«Спокойно, приятель, – посоветовал себе Нейв, чувствуя, как вновь охватывает его знакомое нетерпение. – Не гони коней. Всему свой срок».

Свистнув Крокетту, он направился к заднему крыльцу. Надо бы еще раз позвонить Левинсону.

Три дня назад Нейв столкнулся на улице с Шелби и узнал, что у него, возможно, где-то есть дочь. Все эти дни Шелби рылась в Интернете, а он сам поддерживал постоянную связь с Левинсоном – однако за семьдесят два часа расследование не продвинулось ни на шаг: И это в наш электронно-информационный век – ну не смешно ли?

У них нет ответа даже на главный вопрос – есть ли на свете девятилетняя девочка по имени Элизабет Жасмин Коул? Шелби уверена, что ребенок на фотографии – их дочь и все, что от них требуется, – ее найти. Но Нейв, прирожденный скептик, понимал, что анонимное послание может оказаться плодом чьей-то больной фантазии. Жестоким розыгрышем. Или приманкой, призванной заманить Шелби в родные края.

Но зачем? И кто за этим стоит?

Отряхнув руки, Нейв перешагнул порог. В комнате было темно, но стояла та же удушливая жара. Он распахнул окно – без толку: на улице не было ни ветерка.

Кто бы ни прислал Шелби фотографию – ясно, что теперь этот человек затаился и не желает напоминать о себе. Вот еще вопрос: почему именно сейчас? Какого дьявола он выжидал девять лет? Что изменилось? Что случилось такого, что кому-то в Бэд-Лаке срочно понадобилась Шелби Коул?

За последние несколько недель в городе произошло лишь одно заметное событие – вышел на свободу Росс Маккаллум. Никаких иных связей Нейв не видел.

Хорошо, что знает об этом деле Росс? Пожалуй, настала пора выяснить. Нейв потянулся к телефонной трубке – как вдруг старенький аппарат оглушил его дребезжащим звонком. Не раздумывая ни секунды, Нейв схватил трубку:

– Смит слушает.

На том конце провода – молчание.

– Алло!

Тишина. Только откуда-то издалека доносится музыка.

– Вы меня слышите?

Молчание. Несмотря на адскую жару, Нейв почувствовал, как по спине пробегает неприятный холодок.

– Кто это? – резко спросил он. Раздались короткие гудки.

Нейв не сразу повесил трубку. Должно быть, кто-то ошибся номером, сказал он себе. Такое случается сплошь и рядом, и нет нужды раздувать историю из пустяка.

И все же он не мог отделаться от странного чувства, почти забытого чувства – и потому еще более неприятного.

Того, что зовется страхом.

Бросив трубку на рычаг, Нейв взял со стола связку ключей и вышел на крыльцо. Слепящие лучи солнца ударили в лицо, и поврежденный глаз откликнулся ноющей болью, напоминая, что у Невады Смита есть смертельный враг – враг, жаждущий мести.

Как будто Нейв мог об этом забыть.

Из коричневых папок Шелби ничего интересного не почерпнула – если не считать нового представления о характере и привычках ее отца. Точнее, любопытных сведений было хоть отбавляй, да все не о том. Она узнала, как звали родителей Нейва, какими болезнями он болел в детстве, за какие грехи попадал в полицейский участок в ранней юности; выяснила, что учителя не знали с ним сладу, а вот армейское начальство осталось им довольно. Но, хоть убей, не понимала, чем это все может помочь в ее изысканиях.

Документы последнего периода – когда Нейв служил под началом у шерифа – остановили на себе ее внимание. В сухих отчетах и рапортах Шелби нашла и драку с Маккаллумом, и историю с угнанным грузовиком, и расследование убийства Эстевана. А вот и заявление об увольнении – «по собственному желанию». Как же! Никаких официальных обвинений против Нейва выдвинуто не было, но по недоговоренностям и случайным обмолвкам в документах Шелби чувствовала – он ушел не по своей воле. Не зря отец говорил, что его «вышвырнули».

Шелби открыла собственное досье. И здесь не было ничего особенного – свидетельство о рождении, медицинская карточка, школьные табели, несколько грамот за хорошую учебу, заявления о приеме в колледж. О беременности или ребенке – ни слова. В медицинской карте значилось, что в три года Шелби переболела ветрянкой, а в семь– сломала ключицу; но ни словечка о том, что в семнадцать она забеременела и родила.