Читаем без скачивания Блудная дочь - Лиза Джексон

Как будто отец старался об этом забыть.

– Ох, папа... – покачав головой, прошептала Шелби.

Как бы там ни было, она нашла что искала. На нескольких документах стояла подпись отцовского адвоката – Оррина Финдли. Шелби переписала его адрес и телефон на листок бумаги. Пожалуй, стоит съездить в Сан-Антонио и нанести ему визит.

Звонить и заранее договариваться о встрече Шелби не стала. Не стоит давать ему возможность предупредить отца. Она просто переоделась в легкое хлопчатобумажное платье, сунула ноги в босоножки, уложила смену белья в старую спортивную сумку, которую разыскала в шкафу, и сбежала по лестнице вниз. Отца дома не было. Шелби спокойно прошла к нему в кабинет, отперла бюро и положила досье на место. Она уже собиралась закрыть ящик, как вдруг внимание ее привлекла папка с надписью: «Больница Заступницы Скорбящих».

Та самая, где появилась на свет ее дочь!

Не раздумывая, Шелби вытащила папку. Досье оказалось тоненьким – всего два письма, одно от больничного администратора, другое от совета директоров. Оба благодарили Джерома Коула за щедрый благотворительный взнос, сделанный в память о его покойной жене. Сумма взноса в письмах не упоминалась, зато упоминалась дата – два месяца спустя после рождения Элизабет.

– Так-так... – протянула Шелби.

Все интереснее и интереснее. За что заплатил им отец? За молчание? За подделку медицинских документов? Почему он так боялся, что правда о ребенке выйдет наружу? А может, это просто совпадение? Чего на свете не бывает? Может быть, судье понадобилось отмыть деньги или он просто решил сделать доброе дело.

Ну нет! Кому, как не ей, знать, что Джером Коул добрых дел не делает!

Нахмурившись, Шелби записала фамилию администратора на тот же клочок бумаги, что и адрес и телефон адвокатской конторы, убрала листок в сумочку, затем, потирая лоб (кажется, начиналась головная боль), заперла бюро и выскользнула из кабинета.

Из кухни доносилось мягкое воркование музыки; его перекрывала взволнованная испанская скороговорка. Заглянув на кухню, Шелби обнаружила, что Лидия, стоя у окна, говорит по телефону. Не спуская глаз с садовника, подстригающего кусты, мексиканка сердито тараторила что-то на родном языке. На такой скорости Шелби не понимала ни слова, но нетрудно было сообразить, что у Лидии какие-то неприятности, и, не желая подслушивать, Шелби громко откашлялась с порога.

Лидия резко обернулась – и Шелби поняла, что она и впрямь расстроена; добродушное лицо экономки раскраснелось, темные глаза горели, улыбчивые губы сжались в тонкую линию. Казалось, она едва сдерживает слезы.

– Dios!– охнула Лидия. – Ой, nina, как ты меня напугала! Прости...

И, бросив несколько слов в телефон, повесила трубку, словно смутившись от того, что ее застали на работе за личной беседой. Растерянно оглянулась, явно не зная, что сказать... и тут взгляд ее упал на садовника за окном. Лидия постучала по стеклу, чтобы привлечь внимание старика, погрозила ему пальцем:

– Пресвятая Дева, этот дуралей сам не понимает, что делает! Прости, nina.

И Лидия вылетела за дверь. В следующую секунду она уже костерила садовника на все лады, а тот, затягиваясь сигаретой, терпеливо пережидал поток ее испанских проклятий. Через несколько минут, отведя душу и немного успокоившись, Лидия вернулась на кухню.

Для Шелби эта сцена осталась непонятной. Почему Лидия, всегда спокойная и выдержанная, так вышла из себя? И за что набросилась на беднягу садовника? Сколько Шелби могла разглядеть, он ничего дурного не делал. А впрочем, не стоит поднимать шум из-за пустяков. Она взволнована открытиями в кабинете отца – неудивительно, что теперь ей повсюду мерещатся тайны и заговоры!

– Hombres! – вздохнула Лидия, остановившись на пороге и выразительно закатывая шоколадные глаза.

– Жить с ними нельзя, а пристрелить жалко, – машинально откликнулась Шелби, чтобы поднять экономке настроение. Лидия от души рассмеялась; кажется, ей и вправду стало легче.

– Si, si. Хорошо сказано! Я запомню. Ох уж эти мужчины!

– Что случилось? – немного помявшись, решилась спросить Шелби. – Ты, кажется, расстроена?

– Расстроена? – подняла брови Лидия.

– Да, телефонным разговором.

– Ах, это... Да ничего страшного. Семейные неприятности. У Марии, моей племянницы, что живет в Галвестоне, с дочкой проблемы.

Она достала из холодильника блюдо, прикрытое фольгой, развернула обертку, и по кухне поплыл аппетитный запах маринада.

– Точно ничего серьезного?

– Si, – глядя в сторону, ответила Лидия. Шелби решила не настаивать. Обычно экономка охотно болтала о своих многочисленных родственниках, но порой словно вспоминала, что хозяев ее семейная жизнь не касается, – вот и сейчас, как видно, был как раз такой момент.

– Куда-то собралась? – Лидия указала вилкой на сумку Шелби.

– В Сан-Антонио. Может быть, вернусь только завтра.

– По делам? – поинтересовалась Лидия.

– Да нет, на свидание, – через силу улыбнулась Шелби.

– С сеньором Смитом? Улыбка Шелби померкла.

– Вот ты меня и поймала. Я пошутила, Лидия, никакого свидания. Просто хочу пройтись по магазинам. – Она взяла с блюда на столе виноградинку и отправила ее в рот. – И кстати, для сведения: я с сеньором Смитом на свидания не хожу!

Лидия недоверчиво вскинула бровь – она хорошо изучила свою воспитанницу.

– И что же, будешь весь день ходить по магазинам?

– А что такого? Я не взяла с собой почти никакой одежды, а как с этим в Бэд-Лаке, сама знаешь.

Лидия вяло усмехнулась в ответ.

– Если позвонят с моей работы из Сиэтла, скажи, что я завтра перезвоню. Если позвонит мистер Левинсон, запиши его номер, и я перезвоню сегодня же. Если куда-нибудь уйдешь, включи автоответчик.

– Хорошо. – Стуча ножом по деревянной доске, Лидия принялась нарезать мелкими ломтиками мясо. Каждый ломтик она окунала в маринад, а затем аккуратно клала на политую жиром сковороду. – Знаешь, твой отец этому не поверит. Ведь ты приехала, чтобы найти дочь, – разве не так?

– Так.

– И ты всегда была такой... especifico.

– Особенной, – перевела Шелби.

– Si. Особенной. – Она сполоснула руки и вытерла их бумажным полотенцем. – Он не поверит, что ты уехала на целый день в город за парой туфель.

Шелби отправила в рот еще одну виноградинку.

– Знаешь, Лидия, меня совершенно не волнует, чему поверит судья Коул. Пусть думает что хочет.

Она пошла было прочь из кухни, но остановилась в дверях, вдруг сообразив, что лучшего времени для откровенного разговора может и не представиться: