Читаем без скачивания Смерть в белом галстуке. Рука в перчатке (сборник) - Найо Марш

– Да, – согласился Фокс, – не исключено. Хотя мне хотелось бы опереться на что-то более определенное.

– И мне тоже, уверяю тебя. Чертово царство гипотез! Как я его ненавижу!

– Мисс Харрис никак не продвинула нас в отношении того, что происходило в вестибюле.

– При разъезде гостей? Нет, не продвинула. Она просто подтвердила то, что мы уже слышали.

– Наблюдательная маленькая леди, верно? – заметил Фокс.

– Да, Фокс, она не дура, при всей своей хрупкой организации. А теперь нам предстоит восхитительная задача. Нам надо постараться так надуть, умаслить или запугать миссис Хэлкат-Хэккетт, чтобы она выдала своего сердечного друга. Прелестное занятие.

– С генералом тоже будем говорить? Видимо, придется. Едва ли кто-то еще из наших возьмется за него. Я велел им не трогать никого с нашей делянки.

– Совершенно верно, – вздохнул Аллейн. – С генералом поговорить придется. А вот и Халкин-стрит. Хэлкат-Хэккетты с Халкин-стрит! Славное сочетание согласных. Начнем, пожалуй, с генерала.

Генерал ждал их. Они вошли в холл – свидетельство трудов самого дорогого и самого модного в Лондоне дизайнера по интерьеру. Их проводили в кабинет, пахнущий кожей и сигарами и украшенный серией приятных эстампов на тему стипльчеза[36]. Аллейн мысленно поинтересовался, не стоял ли генерал со своей кавалерийской саблей на пороге этой комнаты, подзадоривая модного декоратора показать, на что он способен. Или, может быть, американка миссис Хэлкат-Хэккетт стала причиной того, что кабинет ее мужа был вызывающе британским. Аллейн и Фокс подождали пять минут, прежде чем услышали очень твердую поступь и громкий кашель. В комнату вошел генерал Хэлкат-Хэккетт.

– Приветствую! Добрый день! Что? – гаркнул он.

У этого типичного начальственного солдафона, объекта всех армейских анекдотов, как добродушных, так и злобных, было лицо цвета обожженной глины, устрашающие усы и бледно-голубые глаза. Никто не поверил бы, что голова его так пуста, как это написано на его лице. При такой степени шаблонности он мог бы показаться ненастоящим – двухмерной фигурой с цветной карикатуры встречи однополчан, – если бы не присущий ему дух основательности и детски-непосредственной решимости, что даже привлекало к нему. «Вот он действительно простой солдат», – подумал Аллейн.

– Садитесь, – сказал генерал Хэлкат-Хэккетт. – Скверное дело! Проклятый богомерзкий убийца! Этот городишко становится ничем не лучше Чикаго. Чем вы, парни, там занимаетесь? А? Собираетесь поймать молодчика? Что?

– Надеюсь, да, сэр, – ответил Аллейн.

– Надеюсь, да! Черт возьми, хотелось бы надеяться, что надеетесь. Итак, чем могу служить?

– Ответьте на несколько вопросов, сэр, если не возражаете.

– Ясно, не возражаю. Вопиющее бесчинство! Мое мнение – эта страна летит ко всем чертям, и это просто еще одно доказательство. Люди вроде Роберта Госпелла уже не могут сесть в такси без того, чтобы их не придушили. Что это такое, вы мне скажите. Ну?

– Что ж, сэр, мой первый вопрос такой. Не заходили ли вы в Зеленую гостиную на верхнем этаже в час ночи, когда лорд Роберт Госпелл разговаривал там по телефону?

– Нет. Даже близко не подходил. Дальше!

– В котором часу вы покинули Марсдон-Хаус?

– Между двенадцатью и часом.

– Довольно рано, – заметил Аллейн.

– У подопечной моей жены разболелся зуб. Повез ее домой. Вся эта чертовщина стала ей не по силам. Одно жеманство и суета! Вот что сейчас у людей на уме. Выкаблучиваются друг перед другом с утра до вечера. Лошадь такого не выдержит!

– Да, – согласился Аллейн. – Удивляешься, как они выдерживают.

– Ваше имя Аллейн?

– Да, сэр.

– Сын Джорджа Аллейна, верно? Похож. Мы с ним служили в одном полку. Мне шестьдесят семь лет, – с важным видом прибавил генерал Хэлкат-Хэккетт. – Шестьдесят семь. Почему вы не пошли в отцовский полк? Потому что предпочли вот это. Что?

– Вы правы, сэр. Следующий пункт, который…

– Что? Это по расследованию? Ну да!

– Вы потом вернулись в Марсдон-Хаус?

– Какого дьявола я должен был возвращаться?

– Я подумал, что ваша жена, возможно…

Генерал свирепо уставился на второй с краю эстамп.

– Моя жена предпочла остаться. На самом деле Роберт Госпелл предложил отвезти ее домой.

– Однако не сделал этого?

– Проклятие, сэр, моя жена не убийца!

– Оттуда до вашего дома ведь недалеко. В принципе лорд Роберт мог проводить вашу жену через площадь и вернуться обратно.

– Ну, так он этого не сделал. Она сказала мне, что они разминулись.

– А вы, сэр? Вы привезли вашу дочь домой и потом…

– Она не моя дочь! – с нажимом возразил генерал. – Она дочь какой-то подруги моей жены. – Он сердито посмотрел на детективов и пробурчал себе под нос: – Отродясь не слыхал такого. Делает из женщины какую-то чертову дрессировщицу. Девчонка прямо жалкая, испуганная кобылка. Тьфу!

– Да, сэр, – кивнул Аллейн. – Так, значит, вы отвезли мисс…

– Бирнбаум. Роза Бирнбаум, бедолага. Я зову ее Крошка.

– …мисс Бирнбаум домой, а затем…

– Что?

– Вы не сразу пошли спать?

К изумлению Аллейна, лицо генерала из терракотового сделалось багровым, и, похоже, не от гнева, а от замешательства. Он несколько раз подул в усы, надул губы, как ребенок, и заморгал. Наконец он вымолвил:

– Ей-богу, не понимаю, какая, к дьяволу, разница, пошел ли я спать в двенадцать или в час.

– Мой вопрос мог прозвучать дерзко и неуместно, – заметил Аллейн. – Если так, прошу меня извинить. Но в порядке полицейской рутины мы стремимся установить алиби…

– Алиби? – прорычал генерал. – Алиби! Боже милостивый, сэр, вы что, пришли сюда сказать, что мне нужно алиби? Черт возьми, сэр…

– Но послушайте, генерал Хэлкат-Хэккетт, – поспешно проговорил Аллейн, пока побагровевший генерал переводил дух, – каждый гость Марсдон-Хауса нуждается в алиби.

– Каждый гость! Каждый гость! Но, будь я проклят, сэр, человек был убит в чертовом кебе, а не на чертовом балу! Каким-нибудь мерзопакостным большевистским фашистом! – загремел генерал, не без труда управляясь с этим набором шипящих и свистящих. Он чуть сместил свой верхний зубной протез и нетерпеливым жестом вернул его обратно. – Все они на один лад, – бессвязно прибавил он. – Вся проклятая шайка.

Аллейн подыскивал подходящую фразу на том языке, который генерал Хэлкат-Хэккетт был бы в состоянии понять. Он посмотрел на Фокса, который степенно взирал на генерала поверх очков.

– Вы, конечно, понимаете, сэр, – промолвил Аллейн, – что мы всего лишь подчиняемся приказам.

– Как?

«Это решило дело», – подумал Аллейн.

– Приказам! Я умею подчиниться требованиям не хуже любого другого, – сказал генерал, и Аллейн, вспомнив, как Каррадос произнес почти такую же фразу, подумал, что в данном случае это, вероятно, было правдой. Он видел, что генерал действительно приготовился подчиниться. – Прошу извинить, – добавил генерал. – Вышел из себя. Теперь со мной это часто бывает. Несварение желудка.

– Такие известия любого способны вывести из себя, сэр.

– Ну, вы-то собой владеете, – возразил генерал. – Ладно, валяйте.

– Мне нужно только ваше заявление о том, что после возвращения домой вы больше не выходили на улицу. Желательно, чтобы кто-то это подтвердил.

На лице генерала опять отразилось странное замешательство.

– Я не могу представить вам свидетеля, – сказал он. – Никто не видел, как я пошел спать.

– Понимаю. Что ж, тогда, сэр, если вы просто дадите мне честное слово, что больше не выходили из дома…

– Да, но… проклятие! Я действительно прогулялся… прошелся вокруг площади прежде, чем пошел спать. Всегда так делаю.

– В котором часу это было?

– Не знаю.

– Не можете сказать даже приблизительно? Сколько времени прошло после вашего возвращения домой?

– Какое-то время. Я проводил дитя в ее комнату и растолкал горничную жены, чтобы она поухаживала за ней. Потом спустился сюда и налил себе выпить. Немного почитал. Пожалуй, задремал ненадолго. Не мог заставить себя отправиться на боковую.

– Вы, случайно, не бросили взгляд на каминные часы?

И вновь генерал сильно смутился.

– Может, и бросил. Кажется, да. По правде сказать, теперь я припоминаю, что действительно задремал и внезапно очнулся. Камин уже потух. Было чертовски холодно. – Он свирепо посмотрел на Аллейна, а потом резко сказал: – Мне было из рук вон скверно. Я человек уже немолодой и не люблю предрассветных часов. Как вы сказали, я действительно посмотрел на часы. Было половина третьего. Я сидел вот на этом стуле, пытался заставить себя идти спать. Не смог. Поэтому пошел прогуляться вокруг площади.

– Так это превосходно, сэр! Возможно, вы сможете предоставить нам те самые сведения, за которыми мы охотимся. Вы не заметили какого-нибудь человека, слоняющегося по площади?

– Нет.

– А вообще кто-нибудь вам встретился?