Читаем без скачивания Морской волк (сборник) - Джек Лондон

– Мистер ван-Вейден, на каком расстоянии мы от берега и в какую сторону лежит Иокогама?

Мое сердце радостно забилось. Я понял, что у него на уме, и дал ему нужные указания: вест-норд-вест, расстояние пятьсот миль.

– Благодарю вас, сэр, – ответил он и снова скользнул в темноту.

Утром не оказалось лодки номер три, а с нею исчезли Джонсон и Лич. Одновременно исчезли бочонки с водой и ящики с провизией со всех остальных лодок, а также постельные принадлежности обоих беглецов. Вольф Ларсен неистовствовал. Он поднял паруса и помчался на вест-норд-вест. Двое охотников не сходили с марсов, осматривая море в подзорные трубы, а сам он, как разъяренный лев, шагал по палубе. Он слишком хорошо знал мою симпатию к беглецам, чтобы послать дозорным меня.

Ветер был свежий, но порывистый, и легче было бы найти иголку в стоге сена, чем крошечную лодку в беспредельном синем просторе. Но капитан пустил «Призрак» полным ходом, чтобы очутиться между беглецами и сушей. Когда это ему удалось, он стал крейсировать поперек их предполагаемого пути.

На утро третьего дня, вскоре после того, как пробило восемь склянок, Смок крикнул с марса, что видна лодка. Все столпились у перил. Резкий бриз дул с запада и сулил еще более крепкий ветер. И вот, с подветренной стороны на фоне мутного серебра восходящего солнца, начало появляться и исчезать черное пятно.

Мы изменили курс и направились к нему. У меня было тяжело на душе. Я видел торжествующий блеск в глазах Вольфа Ларсена. Мысль о судьбе Лича и Джонсона настолько волновала меня, что в этот миг я был словно помешанный. Я почувствовал непреодолимое желание броситься на капитана. В каком-то полусознании я спустился на кубрик и собирался уже выйти на палубу с заряженным ружьем в руках, как вдруг услыхал изумленный возглас:

– В лодке пять человек!

Я задрожал и в припадке слабости оперся о стенку трапа. У меня подогнулись колени, и я опустился на ступени. Лишь в этот миг я снова стал самим собой и содрогнулся при мысли о том, что я собирался сделать. Я был бесконечно счастлив, когда успел положить ружье на место и выбраться на палубу.

Никто не заметил моего отсутствия.

Лодка была теперь уже близко, и видно было, что она крупнее охотничьей и иначе построена. Когда она еще больше приблизилась к нам, на ней спустили парус и сняли мачту. Положив весла в уключины, пассажиры лодки ждали, пока мы ляжем в дрейф и возьмем их на борт.

Смок, спустившийся на палубу и стоявший теперь рядом со мной, начал многозначительно усмехаться. Я вопросительно взглянул на него.

– Вот так штука! – смеялся он.

– В чем дело? – спросил я.

Он снова захохотал.

– Разве вы не видите, что лежит на корме? Чтоб мне никогда больше не убить котика, если это не женщина!

Я стал всматриваться, и, действительно, в лодке оказалось четверо мужчин, а пятой, несомненно, была женщина. Все пришли в крайнее волнение, за исключением Вольфа Ларсена, очевидно, разочарованного тем, что это не его лодка, в которой он ожидал увидеть жертв своего гнева.

Мы спустили бом-кливер, привели к ветру кливер-шкоты и легли и дрейф. Весла ударили по воде, и после нескольких взмахов лодка подошла к борту шхуны. Лишь теперь я более ясно разглядел женщину. Она была закутана в длинный плащ, так как утро было свежее. Я видел только ее лицо и светло-каштановые волосы, выбивавшиеся из-под матросской шапочки. У нее были большие, карие, блестящие глаза, нежный, приятно очерченный рот и правильный овал лица, загоревшего и обожженного солнцем и ветром. Она показалась мне существом из другого мира. Меня потянуло к ней, как голодающего к хлебу. Ведь я так давно не видел ни одной женщины! Я был так ошеломлен этим чудесным видением, что совсем забыл о своих обязанностях штурмана, и не помогал поднимать вновь прибывших на борт. Когда один из матросов поднял женщину, и передал ее в протянутые навстречу руки Вольфа Ларсена, она взглянула на наши любопытные лица и улыбнулась так приветливо и нежно, как только женщина может улыбаться.

Я так давно не видел улыбок вообще, что забыл об их существовании на свете.

– Мистер ван-Вейден!

Голос Ларсена сразу привел меня в себя.

– Не отведете ли вы эту даму вниз и не позаботитесь ли вы о ее удобствах? Прикажите приготовить запасную каюту на левом борту. Поручите это дело повару. А сами поройтесь в нашей аптечке – у дамы сильно обожжено лицо.

С этими словами он отвернулся от нас и принялся расспрашивать мужчин. Лодка была брошена на произвол волн, хотя один из спасенных возмущался этим, так как Иокогама была под боком.

Я как-то странно робел перед женщиной, которую сопровождал вниз, и чувствовал себя неловко. Мне казалось, что я впервые понял, какое хрупкое и нежное создание женщина. Помогая ей спуститься по трапу, я взял ее за руку и был поражен, как мала и нежна она была. Это в самом деле была хрупкая и нежная женщина, и мне она казалась такой воздушной, что я боялся раздавить ее руку в своей. Я был долго лишен женского общества, и Мод Брюстер была первая женщина, которую я видел с тех пор, как попал на эту шхуну.

– Вы напрасно так беспокоитесь обо мне, – протестовала она, когда я усадил ее в кресло Вольфа Ларсена, которое поспешно вытащил из его каюты. – В это утро мы каждую минуту ожидали увидеть землю и к вечеру, вероятно, будем в порту. Не правда ли?

Ее спокойная вера в ближайшее будущее смутила меня. Как мог я объяснить ей положение и ознакомить ее со странным человеком, подобно злому року блуждавшим по морям? Мне самому это знание далось ценою месяцев. Но я ответил ей откровенно:

– При каком угодно другом капитане я сказал бы, что завтра утром вы будете в Иокогаме. Но наш капитан странный человек, и я прошу вас быть готовой ко всему. Вы понимаете – ко всему!

– Признаюсь, я не совсем понимаю вас, – ответила она. В глазах ее было недоумение, но не испуг. – Быть может, я ошибаюсь, но мне казалось, что потерпевшие кораблекрушение всегда встречают особое внимание к себе. Мы так близко к берегу, ведь это такой пустяк!

– Откровенно говоря, я ничего не знаю, – ответил я. – Мне только хотелось, на всякий случай, подготовить вас к худшему. Наш капитан зверь, дьявол. Никто не знает, что через минуту взбредет ему на ум.

Я начинал волноваться, но она усталым голосом прервала меня:

– Да, да, понимаю!

Ей, по-видимому, трудно было думать. Она была на границе полного изнеможения.

Больше она ни о чем не спрашивала, и я, воздерживаясь от дальнейших замечаний, приступил к исполнению приказа Вольфа Ларсена и постарался поудобнее ее устроить. С хозяйственным видом я хлопотал вокруг нее, достал успокаивающую мазь для ее ожогов, совершил налет на частные запасы Вольфа Ларсена, чтобы извлечь из них бутылку портвейна, и давал указания Томасу Мэгриджу, приготовлявшему запасную каюту.