Читаем без скачивания Другая история войн. От палок до бомбард - Дмитрий Калюжный

А вот и комментарии, выполненные под ответственной редакцией одного из лучших отечественных латинистов, Ю. Ф. Шульца:

«Систр — трещотка, род кастаньет; употреблялась в Египте для богослужений в честь Изиды и для военных сигналов. Кераст — рогатый змей с о-ва Кипра (миф.). Веста — богиня домашнего очага и чистоты семейной жизни у римлян. Здесь имеется в виду Богородица… Скифские смарагды (изумруды) считались наилучшими из всех, а Скифия, особенно Рифейские (Уральские) горы, славились минеральными богатствами. Геката — здесь — Луна… Твердыня куретов — о-в Кипр, где, по мифу, жрецы (куреты) скрыли от Урана младенца Зевса. В XVI в. — владение венецианцев. В 1571 г. захвачен турками».

Следующий эпизод из приведенного стихотворения XVI века:

До Гесперийских брегов, куда устремляются вечноБыстрый Ибер и водою вспененной вливается в море,Где и, покрытый руном оливковых рощ, к ОкеануБетис бежит. Победить он с помощью Марса желаетДаже британцев и край предельный — далекую Фулу —

комментируется так: турки желают достичь:

«…западных берегов океана, где обитали Геспериды, хранители золотых яблок. Здесь — берега Португалии. Ибер — р. Эбро. Бетис — р. Гвадалквивир. Фула (или Туле) — полубаснословная страна на крайнем Севере Европы».

Если свести концы с концами, можно придти к мысли, что одной из противостоящих сторон в Пунических войнах III–II веков до н. э. были турки. По синусоиде это линии № 7 и 8, как раз XV–XVI века и война, описываемая латинянином Андроником Транквиллом.

Перечислим еще немного странностей.

Лоренцо Валла в XV веке, анализируя культурную ситуацию в современной ему Италии, совсем не упоминает ни Данте, ни Петрарки, ни Боккаччо, заложивших основы итальянской культуры. Никколо Макиавелли в XVI веке в своих обстоятельных исследованиях по управлению государством («Государь» и «Рассуждение о первой декаде Тита Ливия») ни разу не упоминает Августа, хотя менее значительные правители удостаиваются пристального внимания. Сам Скалигер в списке правителей Рима, написанном в XVI веке, называет Юлия Цезаря — Гаем Юлием Ромейским.

Средневековые авторы не знают имен тех, кого должны бы знать, а древние зачастую упоминают то, чего не могли знать. Географ Страбон якобы в I веке не описывает ни Помпеи, ни Стабию, ни Геркуланум, хотя при его жизни они еще должны были существовать. Зато вот что он сообщает о Равенне:

«Самый большой город на болотах — Равенна, построенная целиком на сваях и прорезанная каналами, так что проходить там можно только по мостам и на лодках. Во время приливов в город поступает немало морской воды, так что все нечистоты вымываются морем через каналы и город очищается от дурного воздуха».

Но древнейшие постройки Равенны датируются V–VI веками н. э., то есть через полтысячелетия после смерти географа, а основная часть города построена вообще в XII–XV веках. К тому же город стоит в семи километрах от берега Адриатического моря на единственном канале, откуда здесь мосты и лодки? Возможно, описана не Равенна, а Венеция, построенная на 118 островах, разделенная 150 каналами, через которые переброшено 422 моста? Но и она появилась позже жизни Страбона! В путеводителях, изданных для туристов, сами венецианцы сообщают в подробностях, как группа молодых людей во главе с Анжело Партечипацио переселилась с материка на острова Ривоальто и основала город Венецию. И было это в 810 году вполне нашей эры.

Если теперь перекинуться с христианского Запада на мусульманский Восток, то и тут мы найдем тьму анахронизмов. Вот как средневековый мусульманин Абенамар обращается к своей возлюбленной:

О Галиана!Сравнишься с той красою,Кому Парис из Трои,Судья прямой и рьяный,Отдал у стен ДарданаРаз яблоко златое,Что спор богинь решило.О лик желанный!Твоей улыбкой милой,Когда б ее увиделПленился б Марс без мерыИ позабыл Венеру.

Комментарий современного специалиста:

«Песнь Абенамара Галиане имеет книжный характер, насыщена чуждыми маврам данными греческой мифологии и кончается мольбой к языческим богам — что маловероятно в устах мавританского рыцаря. Во времена Переса де Иты такого рода нарушения местного колорита и анахронизмы никого не смущали».

Не знаем, как там было во времена Переса де Иты, а наших историков вообще ничего не смущает. Если писатель Средневековья пишет что-то, не совпадающее с мнением историка, то на его книгу не обращают внимания; его «фантазии» не считают относящимися к сути дела. Но так думают историки, а мы полагаем, что все тексты в равной степени отражают представления своей эпохи.

Логично предположить, что все, о чем пишет Маккиавелли, и что составляет основу его представлений о мире и прошлом, он вычитал у «древних» (тех, кто жил лет за сто — сто пятьдесят до него, то есть у дедов и прадедов), но иногда он вспоминает и отцов:

«В древности могучим средством удерживать солдат в повиновении были религия и клятва верности, произносившаяся перед выступлением в поход; за всякий проступок им грозила не только человеческая кара, но и все ужасы, какие может ниспослать разгневанный Бог. Эта сила наряду с другими религиозными обрядами часто облегчала полководцам древности их задачу, и облегчала бы ее всюду, где сохранился страх Божий и уважение к вере. Серторий уверял свои войска, что победа обещана ему ланью, которая внушается богами; Сулла толковал им о своих беседах со статуей, увезенной из храма Аполлона, а во времена отцов наших Карл VII, король Французский, воевавший с англичанами, говорил, что ему подает советы девушка, ниспосланная Богом, которую всюду называли Девой Франции и приписывали ей победу.

Полезно также возбудить в своих солдатах пренебрежение к противнику; так поступал спартанец Агесилай, показавший своим солдатам нескольких персов голыми, дабы его воины, увидев эти хилые тела, поняли, что таких врагов бояться нечего. Другие вынуждали своих воинов к бою, заявив, что единственная надежда на спасение — это победа. Последнее средство — самое сильное и лучше всего развивает в солдате стойкость. Стойкость эта еще укрепляется любовью к родине, привязанностью к вождю и доверием к нему. Доверие же создается хорошим оружием и боевым строем, одержанными победами и высоким мнением о полководце. Любовь к родине дана природой, любовь к вождю создана его талантами, которые в этом случае важнее всяких благодеяний. Необходимость многолика, но она безусловна, если на выбор остаются победа или смерть».

Похоже, что во времена Макиавелли Жанну д’Арк не считали исторической личностью. Итальянский политик проговорился: если уж Жанна для него не более чем религиозный символ, кто же, в таком случае, Ганнибал, Сципион? Литературные герои, кто же еще. Историческая «реальность» средневековья (Чингисхан и прочие подобные) его не интересуют. Ему вполне достаточно жить среди вымышленных народов «древности» — парфян, этрусков, самнитов и прочих. Объяснение этому очень просто: Чингисхан на деле не реальнее царя Дария.

Жанна д’Арк такой же миф, как Робин Гуд, Вильгельм Телль или Иван Сусанин. В этот же ряд попадает и Чингисхан. Историки это скорее всего понимают, но никогда не поднимут скандала. «А зачем раскачивать лодку?» — спросят они. Ведь на ней так тепло и уютно. Однако вот вам факт: представления Макиавелли о недавнем прошлом сильно расходятся с мнением современных историков.

Среди прочего не соответствуют современным и представления людей XV–XVI веков о том, насколько давно появилась письменность. Уже упомянутый Лоренцо Валла в своей знаменитой работе «О красотах латинского языка» утверждал, что:

«Книги мои имеют перед латинским языком больше заслуг, чем все, что было написано в течение 600 лет по грамматике, риторике, гражданскому и каноническому праву и о значении слов».

Очевидно, он полагал, что латинская литература существует всего 600 лет! И речи нет о «древнем Риме».

Шекспир (1564–1616) в своем 59-м сонете также говорит о пятисотлетнем существовании письменности; не больше времени прошло, по его мнению, и со дня пришествия Иисуса Христа. При переводах на современный английский и на другие языки этот, с позволения сказать, «ляп» гения пытались «замазать». Некоторые из переводчиков его проигнорировали, списав на анахроничность эпохи, другие пытались «исправить» сонет, подогнав число лет к сегодняшним представлениям. В переводе С. Я. Маршака оставлены шекспировские «пятьсот лет», но убрано «начало письменности»:

Пусть наша память, пробежавши вспятьПятьсот кругов, что солнце очертило,Сумеет в древней книге отыскатьЗапечатленный в слове лик твой милый.

В переводе А. М. Финкеля хронологическая «ошибка» исправлена: