Читаем без скачивания Рыцарь Святого Гроба - Александр Трубников

Сеньор Пьетро, ожидая, когда его противник подготовится к бою, гарцевал по гипподрому под одобрительные крики зевак.

– У тебя же нет турнирного доспеха! – обратился Жак к Роберу. В голосе его звучал плохо скрываемый ужас.

– Хаурт для Ветра мне пообещал один из лотарингцев, – яростно шевелил усами Робер. – Это на случай, если этот Петруччо с перепугу копьем в коня тыкнет. А мне эта гора железа без надобности.

Вскоре за ограждением появился Николо, ведя на поводу Ветра. Дестриер, словно гончая перед охотой, своим лошадиным шестым чувством поняв, что сейчас ему предстоит сражение, храпел и бил копытами.

Одновременно с оруженосцем на площадке появились мужчина и женщина. Оба они были в плащах с накинутыми на голову капюшонами. Первым к Роберу с Жаком подбежал, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, мужчина-монах. Он откинул капюшон, из-под которого показалось знакомое лицо послушника-бенедиктинца.

– А тебя сюда каким ветром занесло, почтенный? – удивился Робер. – Благословить, что ли, хочешь?

– Меня к вам сам его преосвященство легат прислал, – тяжело дыша, ответил бенедиктинец. – Дело в том, что поединщик ваш, монсир Робер, это не кто иной, как сам сеньор Пьетро ди Россиано из дома графов Сеньи! – Он замолчал, словно ожидая от друзей какой-то особой реакции на это сообщение.

– Да хоть Сеньи, хоть Тосканы, хоть Феррары, мне-то какое дело? – изумился Робер. – Он вызвал, я ответил; еще немного, и дело завершится…

– Все дело в том, благородный рыцарь, – с ужасом ответил послушник, – что сеньор Пьетро – это любимый внучатый племянник самого апостолика, Его Святейшества папы Григория Девятого!

– А, ну тогда мне понятно, почему от него на поле все шарахались, словно от прокаженного! – воскликнул в ответ Робер. – Да только со мной, отче, ошибочка вышла. Честь дамы – превыше всего! – При этом усы его снова грозно зашевелились, и Жак, уж было собравшийся присоединиться к бенедиктинцу в увещеваниях, бессильно опустил руки.

– Просил, очень просил сам легат передать, что никак невозможно сеньора Пьетро одолеть вам в джостре! – Голос послушника приобрел интонации настолько просительные, что попробуй он заняться сейчас сбором пожертвований, то средства, потребные для возведения монастыря в Яффе, были бы собраны не больше чем за час. – Уж больно сеньор впечатлен красотой сеньоры Корлеоне и желает добиться ее во что бы то ни стало. – Монах истово перекрестился и помял в руках четки, пробубнив при этом короткую молитву. – Так что ты уж, монсир, как-нибудь попробуй сделать так, чтобы он победил. А его преосвященство тебя отблагодарит.

– Сейчас, разбежался! – Усы Робера встопорщились еще сильнее. – Только завязки от брэ поглажу. Передай своему легату, чтобы он за папиного племянничка помолился хорошенько. Потому что больше ему ничего не поможет. Бить будем аккуратно, но сильно. Одно могу обещать наверняка – не покалечу.

С этими словами рыцарь, занятый прилаживанием к своему доспеху копейного крюка, отвернулся от послушника и положил руку на седло.

– Робер-бек! Робер-бек!

Женщина, до того ожидавшая в сторонке, бежала к нему, сбрасывая на ходу капюшон. Это оказалась Хафиза.

– Вот тебе охранный талисман, – сказала она, протягивая де Мерлану ладанку на кожаном шнурке, – там кусочек Честного Креста Господня.

– Да ладно тебе, женщина, стычка выеденного яйца не стоит, – пробурчал Робер, но тем не менее наклонил голову.

Хафиза надела ему на шею ладанку и троекратно его перекрестила. Робер без посторонней помощи вскочил в седло, принял щит и копье и выехал на поле. Толпа неистовствовала.

Жак уже и не знал, что для них хуже – победа рыцаря или его поражение. Но он ясно понимал, что после безумной выходки принявшего вызов де Мерлана его шансы вернуться в Бургундию стали почти призрачны.

Как и в предыдущих схватках, противники заняли исходные позиции и по команде герольда начали сближаться.

На этот раз сшибка была короткой и очень эффектной. Копье сеньора Россиано скользнуло по щиту Робера и отскочило в сторону. В отличие от своего малоопытного соперника арденнский рыцарь точно рассчитал удар. А судя по восхищенным возгласам имперцев, наблюдающих за схваткой, не просто точно, а филигранно. Копье миновало щит и огромную гарду, вошло в узкий просвет между их краями и ударило папского племянника чуть ниже груди. От мощного удара его подбросило вверх не меньше чем на три фута. Конь Россиано, освобожденный от тяжелой ноши, обрадованно ринулся вперед, а сам благородный сеньор сделал большую дугу и, почти не изменив позу, которую занимал в седле, грохнулся оземь своим железным седалищем.

Несколько мгновений толпа безмолвствовала. Затем раздался первый, удивленно-ликующий голос, вслед за ним еще один, и вскоре приветственный хор перерос в мощный ликующий рев. Трибуны для простолюдинов были заполнены местными жителями и крестоносцами, живущими в Тире. Все они хорошо знали де Мерлана и искренне радовались тому, что призы завоевал не пришлый, а свой рыцарь.

Пока оруженосцы и кипперы ловили коня, собирали разлетевшееся по сторонам оружие и снаряжение и уносили глухо стонущего господина, Робер, не выпуская из рук копья, гарцевал перед трибунами.

– Меня вот так же в Палермо лет пять назад высадили, – раздался голос слева от Жака. Это обменивались между собой впечатлениями италийские рыцари. – После удара вся задница превратилась в сплошной синяк.

– Что ни говори, мастерский удар, – поддержал его собеседник. – Так красиво я бы, конечно, не справился, но, положа руку на сердце, этого римского фанфарона одолеть – что два пальца обмочить. Если бы не строжайший приказ его высочества герцога, мы бы ему еще в свалке показали, почем фунт перцу…

– Да, что ни говори, а арденнец этот – молодец. Спас, можно сказать, рыцарскую честь…

Фанфары снова загудели торжественно-вразнобой, и слуги герольдов начали выносить на поле призы. Рыцари, стоящие вокруг Жака, заметно оживились.

– Теперь этому рыжему коротышке не зазорно будет и в королевском батальоне в бой выходить, – с нескрываемой завистью произнес тот же сосед слева. – Да-а-а… Чтобы в бою такой трофей взять, нужно, по меньшей мере, богатого барона завалить.

Робер подъехал к трибуне, где сидели герцог, Ибелины и Витториа, поклонился и протянул копье. При этом охранники у всех троих инстинктивно подались вперед. Витториа, по-видимому, не обнаружив под рукой подходящего платка, сорвала с лица вуаль из тончайшего газа и повязала ее на наконечник. Под ликование толпы Робер возвратился к имперцам.

Пока де Мерлан под бурные поздравления возвращал хозяевам наскоро позаимствованные перед поединком доспехи, его удостоил посещением сам герольдмейстер. На удивление совсем не старый пикардец, носящий на плаще отличительные знаки своего привилегированного ордена, лично поздравил Робера "с победой и проследил за передачей ему призов. Всем своим видом выказывая ему уважение, он явно дал понять, что рыцарь своей победой доставил огромное удовольствие всем присутствующим нобилям обоих лагерей, за исключением разве что папского легата.

Не успели Жак, Робер и Николо разобрать вновь приобретенные предметы, как мрачные, словно рождественское небо над Левантом, оруженосцы побежденного Пьетро ди Россиано подвели к ним еще не расседланного боевого коня, к седлу которого был приторочен только что снятый с хозяина турнирный доспех.

– Хозяин спрашивает, – уныло произнес один из оруженосцев, потирая багровеющий под глазом кровоподтек, – не согласитесь ли вы принять отступные вместо трофея?

– За турнирный доспех – согласен, – ответил Робер, – а с конем пока погодим. Как его, кстати, зовут?

– Терроре, – с грустью ответил оруженосец, – конь лучших пьемонтских кровей. Только трусоват немного и до кобыл зело охоч…

– Ладно, разберемся, – пробурчал Робер, не скрывая Удовольствия. – Николо! Расседлать немедля и напоить!

Оруженосец кинулся исполнять приказание. Слуги сеньора Пьетро, с видом еще более удрученным, отправились к хозяину сообщать о результатах переговоров. Жак, провожая их глазами, поднял взгляд на трибуну и увидел, что место по левую руку от герцога, где только что сидела Витториа, теперь пустует. Сердце его тревожно забилось…

Вскоре караван, составленный из четырех груженых лошадей, во главе с Робером, восседающим на Бургиньоне, потянулся в сторону выезда с гипподрома.

У самого въезда в деревню маронитов их догнал одинокий всадник в тевтонском плаще. Жак узнал в нем того самого де Барна, благодаря которому остался жив в день прибытия Виттории в Тир. Этот визит мог обозначать только одно. Свободный виллан из Монтелье, ныне сержант братства святого Андрея Акрского, тяжело вздохнул.

– Сир Робер де Мерлан? – осведомился дорого, но не вычурно одетый молодой человек. Потертая рукоятка меча и видавшие виды ножны, выглядывавшие из-под плаща, говорили опытному глазу, что этот рыцарь носит оружие отнюдь не в качестве украшения.