Читаем без скачивания Око Соломона - Сергей Шведов

– А как она попала в твой замок?

– Этот замок не всегда был моим, – напомнил Адели Глеб. – Мы перебили гарнизон Ульбаша, дабы вырвать благородную даму из рук злодея.

– Похвальный поступок, Глеб, – с любопытством глянула на друга детства Адель. – Но почему ты хмуришься?

– Потому что у меня есть большие сомнения на счет Венцелина фон Рюстова, и мне не хотелось бы ошибиться. Благородная Марьица скрытная женщина, что, впрочем, не удивительно. Но, надеюсь, с тобой она будет более откровенной. Мне бы очень не хотелось, вырвав даму из рук одного злодея, передать его в руки другого, еще более страшного.

– Ты меня пугаешь, Глеб.

– Пугливая женщина никогда бы не отправилась в крестовый поход, как это сделала ты, Адель. Я на тебя рассчитываю. Ты единственный близкий мне человек, которому я могу довериться полностью.

– А как же твои сержанты?

– Мои сержанты – русы. Я набрал их в Константинополе с помощью все того же Венцелина. В их доблести я не сомневаюсь. А вот что касается веры…

– Хорошо, – вздохнула Адель. – Я попытаюсь тебе помочь.

Замок Ульбаш был построен на склоне горы столь искусно, что составлял с нею как бы одно целое. Его стены, сложенные из огромных камней, достигали в высоту десяти метров. Рва вокруг замка не было, по той простой причине, что в нем не было никакой необходимости. С востока замок защищала гора, с севера и запада – пропасть, а подобраться к нему можно было только с южной стороны, по очень узкой тропе, на которой с трудом помещалась повозка. Этьен де Гранье даже восхищенно присвистнул, разглядывая это неприступное горное гнездо.

– Не пойму, шевалье, как тебе удалось его захватить!

– Мы застали врасплох гарнизон замка, – скромно потупился Лузарш.

Вход в замок оберегала башня, внушающая невольное уважение, как своей величиной, так и крепостью стен. Благородный Этьен невольно поежился, разглядывая узкие бойницы для стрельбы. Опытным глазом он без труда определил, что любой человек, осмелившийся приблизиться к замку без разрешения хозяев, будет почти сразу же убит либо стрелой, либо дротиком. Проем в башне был невелик и защищен толстыми дубовыми воротами, створки которых скрепляли железные полосы. При желании и сноровке ворота можно было бы разбить тараном. Вот только втащить этот самый таран на нужную высоту не представлялась возможным. Тропа, выдолбленная в скале опытными мастерами, на всем своем протяжении просматривалась и простреливалась со стен. Шевалье де Гранье, повидавший на своем веку немало замков, как в Европе, так и на Востоке, вынужден был признать, что если на этом свете есть неприступные замки, то Ульбаш, безусловно, один из них. И, тем не менее, эта твердыня пала, причем усилиями горстки людей, которых Этьен при всем к ним уважении, не мог назвать титанами. Пораскинув умом, он пришел к выводу, что шевалье де Лузарш проник в Ульбаш, скорее всего, хитростью. И отнюдь не удивился этому своему выводу. Благородный Глеб, не в обиду ему будет сказано, оказался талантливым учеником одного из самых коварных владык Европы Филиппа Французского.

Ворота замка со скрипом открылись. Первым в замок въехал хозяин, шевалье де Лузарш, следом вкатила повозка, запряженная парой сильных лошадей, которые, однако, с большим трудом втащили свою драгоценную ношу в гору. Кое-где сержантам пришлось спешиваться, чтобы помочь животным. Двор замка был на удивление обширен. Повозка и десять всадников, ее сопровождающих поместились здесь без всякого труда. Донжон замка представлял собой крепость внутри крепости. Он состоял из трех двадцатиметровых башен, соединенных между собой каменными галереями, которые отгораживали примерно треть площади Ульбаша, обращенную к пропасти. Судя по всему, за донжоном был еще один дворик, внутренний, попасть в который можно было только из центральной башни. На левой стороне двора располагались конюшни, способные, по прикидкам шевалье де Гранье, вместить до сотни лошадей. На правой – хлев и птичник. Запасы продовольствия хранились, видимо, либо в самом донжоне, либо во внутреннем дворике. Вход в донжон находился в средней башне и был забран решеткой. Решетку, впрочем, тут же подняли, дабы принять гостей подобающим образом. Благородную Эмилию, ослабевшую после долгой дороги, внесли на руках в отведенные ей покои. Более всех хлопотал о здоровье дамы смуглый белозубый человек лет тридцати, похожий скорее на грека, чем на франка. Замок Ульбаш был велик, он без труда мог вместить и пятьсот человек, так что места здесь хватило не только для благородных дам, но и для их служанок. Эмилию разместили в правой башне донжона, в покоях обставленных с невероятной пышностью. Более всего Этьена поразило ложе, занимавшее едва ли не половину спальни и способное вместить, по меньшей мере, шестерых человек среднего телосложения. Стены спальни были завешаны пурпурной материей, а полы застелены коврами, в которых ноги утопали едва ли не по самую щиколотку. Этьен де Гранье даже растерялся от обступившей его со всех сторон роскоши.

– Я удивлен, шевалье, и благодарен тебе за гостеприимство.

– Пустяки, – махнул рукой Лузарш. – Тем более что благодарить надо не меня, а сельджукского бека, умевшего устроиться с удобствами.

– Скорее всего, бек был арабом, – поправил хозяина замка византиец, который, впрочем, на поверку оказался печенегом.

– Мой сенешал Алдар, – представил смуглого молодца шевалье. – Мы познакомились с ним в Константинополе и очень поглянулись друг другу.

– Баня скоро будет готова, – вежливо улыбнулся Алдар. – Но, полагаю, благородные шевалье, уступят право первой очереди дамам?

Этьен только головой кивнул в ответ. Лузаршу шевалье, безусловно, завидовал. И замок Ульбаш того стоил. Но в данный момент Гранье более всего заботило здоровье жены. Шевалье был богат, и, отправляясь в крестовый поход, руководствовался отнюдь не корыстолюбием. Его брак с Эмилией можно было бы назвать счастливым, если бы не отсутствие детей. Они поженились пять лет назад по любви, и с тех пор молили Бога только об одном – Этьену нужен был наследник, а Эмилии – сын. Благородный Этьен полагал, что бездетность послана ему Господом за невольный грех, совершенный когда-то в юности. Охотясь на оленя, он случайно стрелой угодил в ребенка, притаившегося в кустах. Вины шевалье в том не было, так полагали многие, но, видимо, Бог рассудил иначе. Эмилии уже исполнилось двадцать два года, Этьену – тридцать. Они являли собой едва ли не самую красивую пару Франции, но отсутствие детей отравляло им жизнь. Отпущение грехов, обещанное папой Урбаном и освещенное именем Христа, это было, пожалуй, единственное, что подвигло шевалье к участию в походе. А самоотверженная Эмилия, несмотря на возражения многочисленных родственников и самого Этьена, решила разделить с мужем все превратности избранного им пути. И вот когда столь долго ожидаемая беременность наконец-то наступила, и до рождения ребенка осталось не более двух недель, Эмилия заболела, повергнув мужа в ужас. Этьен не сделал ничего, что можно было бы назвать грехом. Он ни разу не дрогнул в бесчисленных сражениях, он не обижал мирных обывателей, он никого не ограбил. Шевалье де Гранье отказался от золота Алексея Комнина в обмен на вассальную присягу, ибо хотел служить только Христу. Неужели небо опять от него отвернулось? Этьен склонился над телом жены и заглянул в ее побледневшее лицо. Эмилия то ли спала, то ли впала в забытье. Шевалье даже показалось, что она не дышит, и он дрожащими пальцами прикоснулся к руке жены. Рука была теплой, даже горячей, а значит оставалась надежда на благополучный исход.

– Тебе лучше уйти, – услышал он за спиной незнакомый голос. Гранье резко обернулся и с изумлением уставился на поразительно красивую женщину, стоявшую в пяти шагах от него.

– Ты кто? – спросил растерявшийся Этьен. – Ведьма?

– А почему ведьма? – улыбнулась незнакомка. – Я христианка, шевалье.

– Извини, – спохватился Этьен. – Я сказал глупость. Ты появились так внезапно… К тому же твой наряд слишком непривычен для глаза франка.

Незнакомке, скорее всего, уже исполнилось двадцать лет. Ее выбивающиеся из-под полупрозрачного покрывала волосы отливали золотом. А большие зеленые глаза смотрели на мир хоть и без злобы, но строго.

– Так одеваются на Востоке, – пояснила она своеобразие своего наряда. – Ты позволишь мне взглянуть на свою жену?

– Ты знахарка?

– Можно сказать и так, – спокойно отозвалась таинственная незнакомка и мягко отстранила замешкавшегося шевалье. Фигура у нее была безукоризненной. Этьен отметил это краешком сознания и тут же поморщился, отгоняя неуместные мысли.

– И что? – спросил Гранье голосом, треснувшим от напряжения.

– Тебе лучше покинуть спальню, – произнесла незнакомка тоном, не терпящим возражений. – И позови повитуху.

– Уже началось? – ахнул Этьен.