Читаем без скачивания Трава под снегом - Вера Колочкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ага. Сам. Я ж говорю – твоя жена мне тогда первой под руку попалась! Она, кстати, и не сопротивлялась совсем. Шла, как овечка на заклание. Дура она у тебя была. А кстати, чего ты с ней развелся-то? Ко мне приревновал, что ли?
– Н-нет… Я не ревновал. Меня отец заставил. Сказал, что она фамилию опозорила. И вроде как на вас сослался, что вы развода потребовали.
– Я?! Развода? Да ну, зачем… Я эту историю и забыл тут же, если честно. А ты уверен, что мой сын… он с этой твоей бывшей время проводит? Она кто сейчас?
– Да никто… Кем ей быть? Сами же говорите – овечка. Живет, с хлеба на воду перебивается. Комнату в спальном районе снимает. Сестра ей ребенка подкинула, а сама квартиру продала и в Америку смылась. Теперь она ее пацана растит, так и живут.
– Ого! Там еще и ребенок есть. Что ж, понятно… А как думаешь – серьезно у него с ней?
– Серьезнее некуда. Он там живет последние дни, я сам видел.
– Живет? С чего это он у нее живет? А, ну да… Толстая Анька же в санаторий уехала… Нет, погоди, это что же у нас получается? Я эту бабу перед камерой трахнул, вы с отцом ее из дома выгнали, а мой сын подобрал, выходит? Отработанным материалом пользуется? Как бомж на свалке? Потом еще и знакомить меня с ней начнет, идиот…
– Выходит, что оно так и есть, Андрей Васильевич. Выходит, не уважает он вас. Не ценит.
Командор дернулся, поднял голову, обдал Игоря ледяным удивлением. Потом помолчал немного, переспросил тихо:
– Что? Что ты сказал про уважение, я не понял?
– Извините… Извините, Андрей Васильевич! С языка сорвалось…
– Пусть с твоего языка ничего подобного более не срывается, понял? Я не нуждаюсь в твоих комментариях. Что дозволено шаху, того не дозволено… другому человеку. Есть такая поговорка. Слышал?
– Извините…
– Ладно, поехали!
– Куда, Андрей Васильевич?
– Как – куда? К этой… К бабе твоей. К бывшей. Как ее зовут, я забыл?
– Леся.
– Поехали, отвезешь меня.
– А вы… Вы что…
– Да ничего я ей не сделаю! Поговорю только. Объясню, кто есть я и кто есть мой сын. Думаю, она поймет. Нет, я все-таки не понимаю, не понимаю его! Помани пальцем – столько шикарных баб налетит на молодость и деньги, а он себе какую-то Лесю выискал, отставной козы барабанщицу… Нет, не будет этого. Еще чего не хватало. Поехали, чего ты на меня так смотришь! Ну?
* * *Чего бы такое вкусное мужчинам на ужин придумать? Из мясного, горячего, пахучего. Чтоб они вошли в прихожую и носами потянули, и чтоб голодные были, и чтоб слюнки от вкусного запаха потекли…
Леся улыбнулась, выгнула спину по-кошачьи, потянулась, откинув назад руки. Потом встала, медленно прошлепала к холодильнику, потянула на себя дверцу морозильной камеры, задумчиво обследовала ее содержимое. Хотя обследовать было особо и нечего. Упаковка сосисок, пельмени, пачка болгарских овощей… Вот если б курица была, можно было бы ее в духовке запечь. Но курицы в морозилке не наблюдалось. А жаль. «А не сходить ли тебе в магазин, дорогая? – тут же сердито обратилась Леся к самой себе. – Похоже, ты так увлеклась беззаботностью, что и не заметила, как обленилась напрочь. Давай-давай, отрывай задницу от стула и иди. Свежие продукты в холодильнике переменам жизни не помеха…»
Мысль о жизненных переменах сладко толкнулась в солнечное сплетение, и она зажмурилась на секунду от этого приятного и счастливого щекотания, но тут же и посерьезнела лицом, и свела брови к переносью – нельзя, нельзя так откровенно радоваться! Откровенная радость счастье глазит, притягивает злую судьбу обратно. Может, и неправильно все это, но не зря же люди через левое плечо плюют… А может, и ей тоже плюнуть? На всякий случай?
От перелива дверного звонка она вздрогнула, будто устыдилась только что претворенного ею в жизнь факта суеверия, ринулась торопливо в прихожую. Ритка, что ли, пришла? Или Верка в гости заявилась? Давно ее не было…
Распахнув дверь и не успев стереть приветливой улыбки с лица, она застыла на месте, как соляная статуя или как особь, моментальным параличом разбитая. А еще говорят – как громом пораженная. Да все, что угодно, можно было соотнести сейчас с этим ее испугом. У медиков это называется нервным шоком, а у юристов – состоянием аффекта. Правда, в голове дрожала последняя мыслишка, что надо бы найти в себе силы да захлопнуть побыстрее дверь перед этим ненавистным лицом, преследовавшим ее в ночных кошмарах последние семь лет, но она не могла и пальцем пошевелить. Какое уж там – дверь закрыть.
– Ну? Чего ты на меня уставилась, милая? Не узнала? – холодно сверкнул глазами Командор.
Однако в голосе его никакой холодности не присутствовало. Присутствовало скорее насмешливое удовольствие от произведенного эффекта, и эта явно прозвучавшая насмешливость вернула ее к жизни, как легкий, похожий на пощечину шлепок ладонью по лицу.
– Узнала. Узнала конечно же, – вяло прошелестела Леся, не слыша своего голоса. И закрыла глаза. Пусть это будет сон. Всего лишь сон. Глаза откроются, и никакого Командора из прошлой жизни за дверью уже не будет…
– Тебе плохо, дорогуша?
И снова насмешливое, злое удовольствие ударило в грудь и смяло волю, и пошел страх по спине колкими иголками – все, все как тогда…
– Может, впустишь в дом? Поговорить нужно.
– Со мной? О чем вам со мной говорить?
– Да уж есть о чем…
Он слегка повел ладонью и пошевелил холеными пальцами, небрежным жестом показывая ей, чтобы отступила от двери, дала ему дорогу. Леся автоматически сделала шаг в сторону, не чувствуя под собой ног. Они были негнущимися, будто два тяжелых протеза, приставленные к чужому телу. Так и потопала, как деревянная чурка, на кухню, ведомая его прямой и надменной, будто из камня вытесанной спиной.
– Садись! – коротко приказал он ей, указывая пальцем на кухонный табурет, и она села послушно, подняв на него испуганные глаза. – Ну? Чего смотришь? Давай рассказывай, что там у тебя с моим сыном…
– С каким сыном? Не знаю я никакого сына…
– Знаешь, милая, знаешь. Андрей – это мой сын.
– Нет, погодите… Какой сын? Хотя… Да, мне Татьяна Сергеевна говорила, но я как-то… Он правда ваш сын? А мне Валя говорила, что у вас не может быть детей. Вообще. Валя, ваша жена… – лепетала Леся едва слышно и беспорядочно, будто в забытьи, – я с Валей дружила, и она мне говорила… Я помню…
– Валя говорила? Хм… Валя выпимши была, наверное. Да у меня теперь уже другая жена, знаешь ли! И говорит она тоже по-другому! – внятно и с обидной расстановкой, будто объясняя очевидные вещи глупому ребенку, произнес Командор. – И сын у меня теперь есть. Жизнь не стоит на месте, милая, она течет, понимаешь ли, меняется, совершенствуется… Так ты, выходит, не знала, что твой прекрасный бойфренд – мой сын?