Читаем без скачивания НИИ особого назначения - 2 (СИ) - Фишер Саша

Так что я оставил в покое гранитную подводную лодку, сориентировался и потопал в сторону дома Тадны Тойвовны.

Я сидел в продавленном кресле в самом дальнем углу и переводил взгляд то на одного участника «чаепития», то на другого. Всего дома у саамской шаманки собралось восемь человек. Вместе с ней и Федей. Не считая меня.

Запоминать их имена мне было лень, так что я просто дал им мысленные клички.

Усатого я уже видел, так что особо к нему не присматривался. Но успел заметить, что тот переоделся. На базу он заезжал в штанах и куртке типичного шофера или вообще грузчика, а сейчас на нем был пиджак, белая отглаженная рубашка и брюки с идеальными стрелками. Кудрявые волосы уложены на косой пробор. Вместе с усами-бровями и выражением лица, к его образу напрашивалась розочка в кармане и баян.

Еще был длиннобородый дед. По комплекции он мог бы играть Деда Мороза, если просто поменяет вязаный свитер на красную шубу. Но вот выражение лица у него было такое злющее, что любой ребенок от него под стол бы спрятался. Мне, во всяком случае, захотелось. Так что я мысленно назвал его «Карачун-бабай».

Третий мужик был толстенький, с туповатым лицом «сладкой маминой булочки», в клетчатой рубашке, коричневых штанах и подтяжках. Подтяжки вместо ремня он выбрал явно потому, что на его обширной талии ремень с задачей удерживать штаны, не справился бы. В меру упитанный юноша уже весьма неюных лет получил от меня кличку «Карлсон».

Остальные трое выглядели ничем не примечательно. Да и на собрании особо ничего не говорили.

Через первые полчаса их сборища я вообще перестал понимать, для чего меня позвали. Потому что происходящее напоминало скорее семейные посиделки. Компашка лопала карельские калитки и жареную рыбу, гоняла чаи и обсуждала какие-то совершенно отвлеченные вопросы. Карачун жалился, что у него покосился лодочный сарай и пытался разными хитрыми намеками склонить то Федю, то усатого, чтобы те помогли ему в починке надворной постройки. Потом стали обсуждать невесту усатого, которой он как раз сегодня сделал предложение. Коллегиально сошлись на том, что он с ней еще намучается, потому что она та еще выдерга. Потом вообще скатились к обсуждению личной жизни совершенно незнакомых людей.

Я заскучал и начал поглядывать на часы. Когда стрелки показывали без пятнадцати восемь, Тадна Тойвовна встала, подошла к серванту, отодвинул стеклянную дверцу и извлекла с полочки три круглых камня. Составила их на столе друг на друга и со значением осмотрела собравшихся.

— Пора переходить к серьезным вопросам, — сказала она, со значением глянув в мою сторону.

Я встрепенулся, тряхнул головой, отгоняя сонную дремоту. После вчерашней ночи в кутузке, мне откровенно хотелось спать уже. Да еще и речи эти усыпляющие…

— А этому точно можно доверять? — сварливо спросил Карачун.

— Раз я говорю, значит можно, — отрезала хозяйка.

— Что-то не нравится он мне… — Карачун зыркнул в мою сторону так, что если бы он обладал магией, то я наверняка должен был бы превратиться в глыбу льда.

— Тебе, Анатолий Фомич, никто не нравится, — усатый пошевелил усами.

— Ежели бы вы меня слушали, то в тот раз обошлось бы меньшей кровью, — седые брови сошлись на переносице.

— В тот раз — это в две тысячи двенадцатом? — уточнил усатый.

— Хватит! — отрезала хозяйка. — Болтать — не мешки ворочать. А дело на месте топчется.

— Я хотел сказать, что не думал ничего такого… — заныл вдруг Федя. — Я правда думал, что она только свидание хочет устроить, а оно вон как получилось…

— Помолчи, — рыкнула Тадна Тойвовна. — Дойдет до тебя очередь, чего уж теперь-то…

Пререкались они ровно до восьми. Да уж, измельчали заговорщики… Но в конце концов я кое-как начал понимать, о чем идет речь.

Хозяйку дома очень расстроила та ситуация, с жужжалкой и неведомым институтом. Она была полностью в курсе, как и все остальные-прочие. И Федю за эту интригу все порицали. И считали, что он, обманув меня, не только бросил тень на все их «тайное общество», но и что-то там спутал в нитях мироздания. Потому что они ведь не просто так согласились мне помочь, а потому что… Потому что так надо, вот почему. И теперь он должен все исправить. Непременно сам.

Федя извинялся и ныл.

Я попытался вклиниться в разговор с вопросами, но меня вежливо, но твердо попросили замолчать. Дали понять, что на этом спектакле я зритель.

— Когда ты сможешь выполнить обещанное? — Танда Тойвовна грозно нависла над Федей.

— Так это… — он приосанился и выпрямил спину. — В любой день практически, пусть только Клим скажет, когда нужно. Я в Хевозере был тысячу раз, наверное, с закрытыми глазами проведу.

— А проход? — спросил усатый.

— Сейчас открыто два, — голос Феди начал звучать увереннее. — Если неделю подождать, то откроется еще и третий, но он далеко, там овраг по дороге, идти неудобно будет. А через Мшистый лаз или Лосиный крюк хоть прямо сейчас…

— Прямо сейчас не надо, — торопливо сказал я. — Темно уже и погода плохая.

— Будешь хорошей погоды ждать, никогда в свое Хевозеро не попадешь! — огрызнулся Карачун.

— В воскресенье до обеда? — предложил я.

— Легко, — уверенно кивнул Федя. — Значит, возьми машину…

— Увы, теперь я безлошадный, — я покачал головой, не уточняя, в чем проблема. А то разговор затянется еще на час, а мне хотелось до девяти все-таки управиться.

— Хоршо, тогда… — Федя перевел взгляд на Карачуна. — Анатолий Фомич, можно ваш уазик позаимствовать. Для хорошего дела…

Карачун опять завел шарманку про свой лодочный сарай, Федя клятвенно пообещал ему помощь в ремонте, и вредный старик согласился.

Кажется, я понял, в чем ценность Феди… Судя по его оговоркам и вообще разговору в целом, у этого ненадежного нытика была одна сверхспособность, которой не было больше ни у кого, даже у Тадны Тойвовны. Он ощущал «тридцать вторую», даже когда в ней не был. Во всяком случае, ее границы. В любой момент времени знал, где в нее можно войти. И именно за это его и держали за равного. В любом другом случае давно бы выперли.

Хм, полезное качество… Надо будет на следующем сеансе у Дарьи полюбопытствовать, можно ли в себе что-то подобное развить.

Беседа опять свалилась в обсуждение лодочного сарая Карачуна, а стрелки часов опасно приблизились к девяти вечера.

— От меня что-то еще требуется? — невежливо прервал я спич Карачуна о водоотталкивающих качествах отработанного машинного масла. — А то мне еще до базы добираться… Или кто-то из вас может меня до КП отвезти?

Провожали меня с общим выражением «как жаль, что вы наконец-то уходите». Напоследок Федя трижды повторил мне адрес его приятеля Михалыча, к которому надо будет в воскресенье утром заехать за экипировкой. И я вырвался, наконец, на улицу.

Наплевав на конспирацию, связался с Тимохой практически от дома Тадны Тойвовны.

Тимоха выглядел счастливым и растрепанным. И на недовольного меня смотрел с сочувствием.

— Не дала? — с пониманием спросил он, когда мы выехали за пределы Соловца.

— На семейный ужин попал, — буркнул я первое, что пришло в голову.

— Ууу! — Тимоха сочувственно покачал головой. — Это вообще засада! Я от таких ужинов как от огня бегаю, а моя тоже все норовит меня за стол затащить!

Погода испортилась окончательно. Ветер швырял на лобовое стекло тимохиного зилка снежную кашу, которая немедленно таяла и сползала пластами. От фар в этой круговерти толку не было никакого. А где-то посреди нигде машина еще и заглохла.

Кое-как завести ее удалось через минут сорок. И через пару километров она снова встала.

В общем, на дорогу, на которую обычно уходило не больше сорока минут, мы с Тимохой потратили все три часа. Задолбались в край, замерзли. Охранник на КП пропустил нас, не высовывая наружу носа.

— А что темень-то такая? Электричество что ли отключено? — озадачанно сказал Тимоха, остановив машину.

Темнота и впрямь стояла непроглядная совершенно. Тусклый свет фар выхватывал два лоскута реальности, но снежная каша добавила этой реальности изрядно помех. Фонари не горели. В окнах базы было темно. Вообще будто посреди леса остановились. Если бы КП не проезжали, я бы так и подумал.