Читаем без скачивания Диверсанты Сталина. Спецназ НКВД в тылу врага - Алексей Попов

Важнейшим фактором, повлиявшим на привлечение в ряды вермахта советских граждан и создание из их числа особых вооруженных формирований, несомненно, явилась партизанская война в немецком тылу. Исходя из предпосылки победного окончания Восточной кампании, германские армии и командование тыловых районов групп армий имели в своем распоряжении весьма ограниченные охранные и полицейские силы. Они оказались в трудном положении, когда стало ясно, что быстрая победа над Красной Армией невозможна, и часть этих сил была привлечена к участию в боевых действиях на фронте, в то время как партизанское движение в тылу усиливалось одновременно с расширением оперативных районов групп армий и армий. По этой причине уже в конце июля 1941 г. командующим тыловыми районами было разрешено формировать во взаимодействии с соответствующими начальниками СС и полиции «вспомогательные охранные части» из освобожденных военнопленных.[395]

25 августа 1941 г. командующий группой армий «Север» генерал-фельдмаршал фон Лееб официально разрешил принимать на службу в вермахт литовцев, латышей и эстонцев и создавать из них особые команды и добровольческие батальоны для антипартизанской борьбы[396]. Зимой 1941–1942 гг. были созданы балтийские охранные батальоны с целью заменить в тылу немецкие войска для использования последних на фронте, однако начиная с июля 1942 г. эстонские батальоны наравне с немцами сражались на передовой линии.

16 сентября 1941 г. вышел приказ начальника штаба верховного главнокомандующего вооруженными силами генерал-фельдмаршала Кейтеля о подавлении «коммунистического повстанческого движения», где, в частности, говорилось о том, что политические установки Германии относительно указанных территорий не должны влиять на действия военных оккупационных властей. Таким образом, последние получали известную свободу действий, в том числе и в вопросе использования в военных целях советских граждан. При этом указывалось, что «силы из местного населения не годятся для проведения… насильственных мероприятий», а «увеличение этих сил создает повышенную угрозу для собственных войск и к нему поэтому не следует стремиться»[397]. Однако военная обстановка диктовала местным командным инстанциям вермахта свои условия, вынуждая привлекать к участию в вооруженной борьбе новые группы бывших военнопленных и жителей оккупированных территорий.

Очередным шагом стало предложение командования 18-й армии о формировании из казаков специальных частей для борьбы с советскими партизанами, инициатором которого был офицер армейской контрразведки барон фон Клейст. В неблагоприятных для германской армии условиях осени 1941 г. это предложение было поддержано Главным командованием Сухопутных войск Германии (ОКХ), и 6 октября генерал-квартирмейстер Генерального штаба Э. Вагнер разрешил командующим тыловыми районами групп армий «Север», «Центр» и «Юг» сформировать первоначально в качестве эксперимента с согласия соответствующих начальников СС и полиции из военнопленных казачьи части для использования их в борьбе против партизан.[398]

Командующий тыловым районом группы армий «Центр» генерал пехоты фон Шенкендорф предложил сформировать при штабах охранных дивизий кавалерийские эскадроны из освобожденных военнопленных украинской и белорусской национальности, поскольку опыт борьбы с партизанами доказал необходимость усиления пехотных полков в охранных дивизиях конными взводами для ведения разведки. Это предложение также нашло поддержку командования, обязавшего командующих тыловыми районами групп армий 16 ноября 1941 г. сформировать конную сотню при каждой из 10 охранных дивизий. Тогда же ОКХ обязало командующего тыловым районом группы армий «Юг» формировать части из числа военнопленных — представителей тюркских и кавказских народностей, а в конце месяца был получен приказ самого Гитлера о создании Туркестанского легиона. 30 декабря 1941 г. последовал приказ о создании Грузинского, Армянского и Кавказско-магометанского легионов, а еще через несколько дней — санкция на вербовку в Крыму татар-добровольцев.[399]

К пересмотру прежних установок германское руководство вынуждали такие обстоятельства, как срыв планов молниеносной войны, разгром немецких войск под Москвой, а с другой стороны, стремление завоевать симпатии определенных этнических и социальных групп в связи с запланированным на лето 1942 г. наступлением на Кавказ.

Между тем ОКХ, пытаясь окончательно разрешить проблему недостатка охранных частей, приказом первого квартирмейстера Генерального штаба генерал-лейтенанта Ф. Паулюса от 9 января 1942 г. уполномочило командование групп армий Восточного фронта формировать в необходимом количестве вспомогательные охранные части из военнопленных и жителей оккупированных областей, враждебно относящихся к советской власти[400]. Однако спустя некоторое время растущие потребности вермахта в обеспечении безопасности тыловых районов заставили германское командование расширить круг задач, возлагавшихся на вспомогательные части и контингент призываемых.

В результате весной 1942 г. в тыловых районах немецких армий и групп армий появилось множество вспомогательных частей, не имевших, как правило, ни четкой организационной структуры, ни штатов, ни строгой системы подчинения и контроля со стороны немецкой администрации. Их функции заключались в охране железнодорожных станций, мостов, автомагистралей, лагерей военнопленных и других объектов, где они были призваны заменить немецкие войска, необходимые на фронте.

Никем не контролируемый рост числа подобных воинских подразделений весной 1942 г. вызвал негативную реакцию Гитлера, который 24 марта 1942 г. запретил их дальнейшее формирование на том основании, что мера эта могла оказаться политически невыгодной при последующем решении проблемы оккупированных советских районов. В то же время было приказано сохранить уже существующие части в необходимом количестве, ограничивая их размеры рамками батальонного звена и ни в коем случае не использовать на фронте.[401]

Тот факт, что само существование подобных частей было все же признано фюрером, знаменовал важный сдвиг в вопросе привлечения советских граждан в германскую армию. И хотя Гитлер говорил еще о том, что «самая большая глупость, которую можно допустить в оккупированных восточных областях, — это дать в руки покоренным народам оружие», шаг за шагом он делал уступки требованиям военной необходимости.[402]

Вслед за национальными легионами и казачьими частями Гитлер признал, наконец, право на существование всех формирований из советских граждан, действовавших на стороне германской армии. Необходимость решительных мер в борьбе с партизанским движением повлияла на позицию фюрера относительно использования в интересах Германии населения оккупированных областей, несколько изменив ее в благоприятную сторону.

Привлечение советских граждан в создаваемые немцами формирования носило как добровольный, так и принудительный характер. Германское командование стремилось получить в свое распоряжение благонадежных и заинтересованных лиц и поэтому не скупилось на щедрые обещания.[403]

К концу лета 1942 г., по мере роста потребностей в охранных войсках, германское командование наряду с набором добровольцев фактически приступило к мобилизации годных к военной службе мужчин в возрасте от 18 до 50 лет под вывеской добровольности[404]. Суть такой мобилизации состояла в том, что перед жителями оккупированных районов ставилась альтернатива: быть завербованными в «добровольческие формирования» или угнанными на принудительные работы в Германию. Поздней осенью на смену скрытой мобилизации пришло открытое принуждение с применением против уклонявшихся санкций — вплоть до привлечения к суду по законам военного времени, взятия из семей заложников, выселения из дома и прочих репрессий.[405]

Другую категорию советских граждан, вовлеченных на путь сотрудничества с германской армией, составили военнопленные. В работах некоторых западных авторов содержатся утверждения о массовых сдачах в плен красноармейцев по причине их антисоветских убеждений и нежелания сражаться за Сталина.[406]

Это неверное предположение, хотя отдельные явления такого рода действительно имели место. Однако далеко не все подобные случаи были связаны с сознательным политическим выбором бойцов и командиров Красной Армии. Довольно распространенной, особенно на начальном этапе войны, причиной, заставлявшей красноармейцев переходить линию фронта, был страх за судьбу родных и близких, оставшихся на оккупированной территории. Известны также случаи, когда военнослужащие, оказавшись под угрозой военного трибунала и расстрела за малейшую оплошность или по навету, искали спасения у противника.[407]