Читаем без скачивания Дорожный реквием - Ярослав Питерский

— Кто там? — настороженно спросил он.

— Алексей Иванович, это я Фекла! Мне кое — какая идея в голову пришла — пустите меня на минуту! — раздался за дверью голос Мерзоевой.

Алексей облегченно вздохнул и открыл замок. На пороге стояла Мерзоева. Она испуганно смотрела на завернутого в одеяло Алексея:

— Простите. Вы — уже спите?! А, я хотела у вас пять минут оторвать… — взгляд Феклы упал в глубину помещения.

Она, встретилась глазами — с лежавшей, на кровати Сливниной. Ирина, натянув простынь до подбородка, виновато улыбалась девушке. Пораженная увиденным — Фекла, несколько секунд — смотрела на женщину. Сливнина, вытащила из — под простыни руку и забавно помахала Мерзоевой. Девушка в смущении опустила глаза и промямлила:

— А, вы заняты, я завтра тогда…

Алексей удивленно посмотрел на девушку и спросил:

— Ты, что хотела? Что — то срочное?!

— Да, то есть — теперь нет! Нет! До завтра подождет! Извините!

Фекла повернулась и хотела уже уйти, но тут Алексей схватил ее за руку:

— Подожди! Ты говоришь психолог? Стой!

Степанов, нелепо переступая — вернулся в комнату и поднял с пола листок, протянул его Мерзовевой:

— Вот, коли — не спишь, подумай на досуге! Что могут значить эти фразы! Эту писанину — мне передали, через какого то мальчика! Может она тебе, о личности преступника — что — то скажет!

Мерзоева, с удивлением посмотрела на листок и, бережно взяв его — исчезла в глубине коридора. Алексей посмотрел ей в след и закрыл дверь. Повернувшись, он увидел, что Ирина курит и внимательно смотрит на него:

— Тебе уже бабы письма тут пишут? Надеюсь — это не прокурорша?!

— Алексей махнул на нее рукой и зло буркнул:

— Нет! Тут — посерьезнее!

Ирина, затушила сигарету и, откинув простынь — ласково сказала:

— Ну, иди ка сюда, расскажешь мне всю правду!

Алексей тяжело вздохнул и понял, что этой ночью ему не выспаться.

За, что Алексей уважал Ирину, так это — за гусарские повадки. Она — всегда уходила, не попрощавшись, и не разводя сальных разговоров — о любви и преданности. Ему так было легче. Степанов не умел общаться с женщинами на темы: вечности и духовной нравственности отношений. Это был не его конек. И Сливнина — как ни кто другой, подходила под его требования. Сексуальная и заводная, она в тоже время была независимой и ненавязчивой, если это касалась простого бытия и работы. Конечно, Ирина — скорее всего, хотела большего, в их отношениях — нежели, чем постель. Но пока, она не проявляла чрезмерной активности, за исключением разве что необоснованных, а порой и обоснованных ревностных выпадов в адрес знакомых степановских женщин.

Вот и на этот раз Алексей проснувшись — увидел, что в номере он один. От присутствия Ирины, остался, только — тонкий аромат ее духов на подушке. Алексей втянул ноздрями ткань наволочки и, зажмурившись — с шумом выпустил воздух.

— Ну, террорист, а не баба… — буркнул он довольно и вскочил с кровати.

Ополоснувшись ледяной водой в умывальнике, Алексей быстро оделся и выбежал в коридор. Дежурная, смущенно улыбнулась ему из — за перегородки и опустила голову. Степанов, хотел, уже было выйти на улицу, но резко остановился и подошел к стойке.

— Скажите, а мальчика, который принес письмо мне — реально найти?

Женщина испуганно посмотрела на Алексея и, отложив клубок со спицами, пожала плечами:

— А, что? Что — то не так? С письмом, что — то не так?

— Да нет. Просто хотел бы с мальчиком этим поговорить. Кто он?

Дежурная, занервничала и, поправив шаль на плечах — посмотрела в глаза Алексею:

— Так, я не знаю кто. Это Федоровна дежурила. В ее дежурство он принес. Она мен по смене передала. А я уж вам. И не могу помочь. Простите.

— Да ничего. Ничего. А когда Федоровна работает?

— Так завтра. Завтра будет. С девяти. Мы на сутки заступаем. Вы у нее и спросите. А я не знаю право. А, что, все — таки, что — то не так?

— Да нет. Нет. — Степанов задумался и, помяв рукой подбородок, тихо спросил: — А вы, сами то, записку эту — читали?

Женщина покраснела и опустила глаза. Алексей понял, что она ее читала. Постаравшись — успокоить ее, он дотронулся женщине до плеча.

— Да вы не волнуйтесь. Здесь ничего страшного нет. Бывает. Любопытство. Так, вижу — читали.

Женщина тяжело вздохнула и села обратно на стул:

— Просто она вывалилась из конверта. Я так случайно мельком…

— Ну и что скажите?

— Хм, не знаю…

— И все — таки?

Женщина, вновь соскочила со стула и, наклонившись к Степанову через перегородку — тревожно зашептала:

— Вы, знаете. Если — это касается того маньяка, тоя тоже не верю. Что, это Метелкин, тот парень, который повесился! Не может этого быть! Не верим мы! Бабы то наши, все равно — бояться ходить даже, по темным проулкам! Достал уже этот маньяк! Страшно! Так, что просим вас, не уезжайте пока не поймаете его! Страшно нам!

Степанов удивленно посмотрел на женщину:

— А вы сами то, что думаете по поводу этой записки? Кто бы мог ее написать?

— Да кто его знает?! Может кто, кто не очень то хочет, что бы вы тут оставались! Кто вас не любит! Или еще кто! — женщина с опаской покосилась на дверь.

— Как это — еще кто?

— Ну, может — это сам маньяк и написал! — выдохнула она.

— Хм, понятно. Так вы говорите — Федоровне, мальчик то передал записочку?

— Ну да!

— А если — я вас, попрошу. Ну, самому мне то, как — то — не так, расспрашивать Федоровну. Спросите ее — мол, что за мальчик? Ну, так из любопытства как будто! А мне потом расскажите. А если вдруг — Федоровна, большее, начнет говорить, спросите ее сама, не сможет ли она — мне помочь, найти это мальчика?

— Хорошо! Обязательно спрошу!

— Ну, вот и хорошо! Вот и договорились! — и Алексей, подмигнув дежурной — решительным шагом вышел на улицу.

Попов, поджидал Степанова — мирно дремав, на сиденье своей «Волги». По его широко открытому рту Алексей понял, что у парня — тоже была бурная ночь. Хлопнув дверкой Степанов, уселся на переднее сиденье. Владимир вздрогнул и с неохотой протер глаза.

— Что, массу давишь, Казанова?!

Парень тяжело вздохнул и, потянувшись рукой к замку зажигания — завел двигатель.

— Вот что мне в тебе Вова нравиться — так это пунктуальность! Сказал утром — значит утром! И не пьешь вроде?! Как тебе это удается?

— Хм, а что пить то?! Я на свидание все же к женщине иду, а не на пьянку! Кому сейчас пьяный ухажер то нужен?! Любая баба — вам от ворот поворот сделает! Поэтому — алкоголя минимум! Вина так. Для расслабухи бокальчик! Куда ехать то Иванович, в отдел что ли? — сонным голосом спросил Попов, крутя баранку.

Степанов улыбнулся и, ухмыльнувшись, ответил:

— Нет, вези в столовку, какую ни будь местную. Я — жрать хочу! Чай, гостиница то — не Хилтон! Завтрак в постель не подают!

— А понятно! Я тут видел одну забегаловку. На въезде в поселок стоит! Там и позавтракаете.

— Ну, туда — так туда! Сейчас позвоню вон Разину. Пусть — туда подъедет, мы там — небольшое, совещанице за завтраком устроим. Тьфу ты, как его теперь говорят — ланчем устроим!

Степанов зевнул и, достав сотовый набрал номер — позвонил Разину. Перекинувшись с ним парой слов — закурил сигарету. Попов покосился на него и буркнул:

— А, вот — на голодный желудок, зря! Курить вредно! Силы мужской не будет!

Степанов чуть не подавился дымом и расхохотавшись ответил:

— Ну, ты Вова, как сексопотолог! Не бойся! С силой то у меня мужской, пока — тьфу, тьфу — нормально!

Попов с любопытством посмотрел на Алексея и тихо спросил:

— Что пришла ночью?

Степанов удивленно уставился на водителя:

— Кто?!

— Как кто?! Прокурорша? Вы, что с ней — того?!!! Успели, значит?!!

Степанов — выбросил в окно окурок и, рассмеявшись, закрыл окно:

— Дурак ты! Вова! И уши у тебя холодные!

— Это почему?

— Уши холодные?!!

— Нет, не приходила?

— Ой! Вова, не зли меня! Причем тут Волчек?!

— Да как причем?! Я, что не вижу — как она на вас смотрит?! Она ведь хочет вас Иваныч! Хочет! У меня на баб точное зрение и нюх!

— Ой, Вова, заткнись! Рули! — в конец рассердился Степанов. — Где твоя столовка?!

Водитель вздохнул и тихо буркнул:

— Значит эта — белая милиционерша была… — сказал он сам себе.

— Попов! Замолчи! Ты уже переходишь границу!

Владимир улыбнулся и ласково сказал:

— А, что и эта ничего Алексей Иванович! Вот приехали — вон столовка!

Придорожная столовая — была, словно отрыжка из «славного социалистического прошлого». Старое одноэтажное здание — побеленное белой известкой несколько лет назад, с обвалившимися в некоторых местах — элементами художественной кирпичной кладки. Внутри интерьер тоже был в духе «развитого социализма». Кривые столы с железными ножками и деревянные стулья. На стенах покрашенных темно — синей, масленой краской висели — натюрморты с продуктами райкомовского пайка, времен Сталина. Не ощипанные фазаны вперемешку — с бутылками Нарзана и армянского коньяка. Всю эту безвкусицу бывшего советского общепита — дополнял устойчивый запах пережаренного сала и комбижира.