Читаем без скачивания Расмус-бродяга. Расмус, Понтус и Глупыш. Солнечная Полянка - Линдгрен Астрид

— Хотела, чтобы поцеловал? — возмутился Расмус, словно не веря своим ушам. — Как ему могла прийти в голову такая дурацкая мысль?

— Я же говорю, он — идиот! — подтвердила Крапинка. — И знаешь, что он сказал Яну? Вот что он сказал: «Целуйся с Крапинкой сколько угодно, но только не здесь, не у меня дома, я продаю ее по дешевке!»

Крапинка слегка вскрикнула от злости и отчаяния:

— Это я продаю его по дешевке, вот что!

— Да, раз так, то ведь только хорошо, что ты отделалась от него, — утешил сестру Расмус.

Тут Крапинка снова заплакала.

— Ты слишком мал, чтобы понять, каково это, — сказала она.

Расмус осознал, что он слишком мал, чтобы понять, каково это. Намазав масло и джем на новый ломтик поджаренного хлеба, он только собрался поднести его ко рту, как вдруг его осенило:

— Подумать только, а вдруг он вставит и тебя в свой «Каталог дешевой распродажи»?

Крапинка застонала:

— Как раз этого я и боюсь. О, лучше умереть, чем торчать в этом каталоге среди всех этих девочек-дурочек!

— А ты сказала ему, чтобы он вернул тебе фотографию? — спросил Расмус.

Крапинка резко кивнула:

— Конечно. Но он только презрительно засмеялся и сказал, что думает сохранить фотографию как маленькую память обо мне. Он сказал… о!..

Крапинка заплакала.

По четвергам, когда служба отца начиналась не раньше десяти, родители спали подольше. Но тут они проснулись. Расмус услыхал, как папа громко напевает в панной.

— Ничего не говори папе с мамой, — быстро сказала Крапинка.

Расмус кивнул:

— Нет, ясное дело… а вообще-то мне пора бежать и школу.

Глупыш отчаянно завыл. Его самые печальные на свете карие глаза обвиняюще смотрели на хозяина: неужели он опять уйдет? Расмус наклонился и приласкал его.

— Да, Глупыш, учителя не могут жить без меня!

Схватив учебники, он помчался в школу. У калитки он остановился помахать рукой Глупышу. Тот, как обычно, сидел у маленького окошка в тамбуре, глядя вслед Расмусу. Но окошко, вероятно, не было хорошенько заперто, потому что внезапно оно распахнулось и Глупыш, ликующе тявкая, выпрыгнул оттуда и кинулся по лужайке прямо к Расмусу. Он дико лаял, чтобы объяснить хозяину, какая это была удачная шутка.

— Знаешь что, Глупыш, — сказал Расмус, — я начинаю думать, что ты умеешь открывать запертые окна. Правда умеешь?

Глупыш снова залаял и переменил тему разговора; ведь это его личное дело, как он ухитряется сбрасывать оконные крючки.

Но хозяин немилосердно водворил его обратно и неволю. Затащив песика в кухню, он сказал маме:

— Доброе утро, мама, я побежал. Но, будь добра, запри окошко в тамбуре, а не то Глупыш снова выскочит оттуда.

Потом он пошел в школу и уже не думал ни о Глупыше, ни о рубце, ни о сетке, ни о книжке, ни о сычуге, мысли его были заняты лишь Крапинкой… и ее печалями. И у него был такой задумчивый вид, что Понтус испугался, решив, что Расмус заболел.

— He-а, это из-за Крапинки, — сказал Расмус.

— А что с ней? — спросил Понтус.

Расмус скорчил гримасу.

— Любовь и беда, — сказал он.

На лице у Понтуса появилось выражение глубокого участия.

— Она попала в беду? — спросил он.

— Да, именно так, — ответил Расмус, — в ужасную беду!

И он все рассказал Понтусу. Само собой разумеется, он должен был это сделать. Он знал, что Понтус будет хранить нерушимое молчание, да и вообще у этой парочки не было секретов друг от друга. А кроме того, в отчаянной голове Расмуса начал вырисовываться некий план, и, чтобы осуществить его, необходима была помощь Понтуса.

На первом уроке была биология, а у него — достаточно времени на размышления. Он мог более детально разработать свой план и изложить его Понтусу на переменке.

— Ну а четвертый желудок коровы как называется? — спросил учитель биологии.

Отвечать должен был Понтус, но он ни за что на свете не мог вспомнить название «сычуг». Он помнил только, что оно звучало вроде бы как название озера, и попытался было начать с названия «Осунден», но на всякий случай решил промолчать, и вопрос пошел по кругу дальше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Четвертый желудок коровы… Расмус?

Расмус вздрогнул.

— Каталог, — очнувшись, ответил он.

Весь класс расхохотался, а магистр Хельгрен покачал головой:

— Заметно, что у вас вчера было два дополнительных свободных урока.

На перемене Расмус подстроил все так, чтобы оказаться с Понтусом в углу школьного двора.

— Слушай, Понтус, хочешь стать членом Корпуса Спасения? — спросил он.

Понтус ничего не понял.

— Какого еще Корпуса Спасения?

— «Корпуса Спасения Жертв Любви», — ответил Расмус. — Я недавно основал его. Смотри, там этот дурак Йоаким!

Он сердито уставился на темнокудрого юношу, который как раз прогуливался мимо них в обществе двух других гимназистов. И этот негодяй заставил Крапинку плакать!

— Крапинка, верно, думает, что он красивый, — предположил Понтус. — Раз у него такие волосы и такие черные глаза, он, видно, кажется ей интересным и настоящим аристократом.

Расмус фыркнул.

— Пусть будет каким угодно интересным и настоящим аристократом, — сказал он. — Пусть играет на гитаре, и пусть он самый лучший гимназист, и пусть влюбляет в себя девчонок сколько влезет, но одно абсолютно точно!

— Что именно? — спросил Понтус.

— А то, что моя сестра не попадет в какой-то там «Каталог дешевой распродажи»!

— Конечно нет! — согласился Понтус. — Но как ты ему помешаешь?

— Я пойду и стибрю у него этот каталог. Вот что я собираюсь сделать!

Понтус вытаращил глаза:

— Ты в своем уме? Как ты это сделаешь?

У Расмуса был решительный вид, точь-в-точь такой же решительный и упрямый, как всегда, когда он замысливал какое-нибудь сумасбродство.

— Я украду каталог сегодня же ночью, когда Йоаким будет спать. Пойдешь со мной?

Понтус еще сильнее вытаращил глаза, и в нем все забурлило от восторга. Предложи Расмус перевернуть школу вверх дном, запереть в кутузку учителей, а им самим сбежать в Америку, у Понтуса был бы такой же восторженный вид. Он счел предложение Расмуса просто великолепным — самому ему ничего подобного в голову прийти не могло, он это знал. Понтус был готов участвовать во всех авантюрах Расмуса… но тайком забраться к Йоакиму! При одной мысли об этом Понтус захихикал:

— Ой, только бы мне удержаться от смеха… Ты в самом деле думаешь, что мы можем забраться к нему?

Расмус кивнул:

— Мы можем по крайней мере попытаться. Поставь свой будильник на половину второго ночи.

Они проболтали об этом всю перемену, и это развлекло их. Жажда приключений трепала их, как лихорадка. Горести Крапинки уже отступили на задний план, теперь все это превратилось в опасную, увлекательную и веселую игру. Поэтому, когда начался следующий урок, «Корпус Спасения Жертв Любви» был чрезвычайно взбудоражен. На юных лицах Расмуса и Понтуса читалось усердие, которое и трогало и радовало их учителя математики. Посмотрев на Понтуса, такого хитрющего и довольного, он потрепал ему волосы указкой и сказал:

— Какой у тебя, братец Понтус, веселый вид, ты радуешься, что научишься считать?

Понтус тихонько хихикнул и ничего не ответил.

— А у Расмуса Перссона вид необыкновенного мудреца, — продолжал магистр. — Полезно иногда посидеть в коридоре, предаваясь размышлениям о самом себе.

Оба они, весельчак и мудрец, тайно обменялись понимающими взглядами. Им очень хотелось угодить магистру и решить для него несколько несложных примеров, однако очень трудно было оторваться от бесконечно более важных мыслей. Школьный день тягуче продвигался вперед. Но наконец-то зазвонил звонок, возвещая конец последнего урока, и двадцать пять мальчиков — Расмус и Понтус впереди всех, — словно свора кровожадных псов, ринулись к выходу. В дверном проеме Стиг попытался было протиснуться мимо, саданув Расмуса острым локтем меж ребер.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Опаздываешь на поезд? — запальчиво спросил Расмус.

Спичка с презрительным видом ответил: