Читаем без скачивания Расмус-бродяга. Расмус, Понтус и Глупыш. Солнечная Полянка - Линдгрен Астрид

Они еще шире открывают глаза, когда узнают этих двоих, что так поспешно удаляются, лавируя среди цветущих яблонь.

— Альфредо! — шепчет Расмус. — А второй… Нехороший человек! Идем быстрее!

Если ты сын полицейского, то тут уже ничего не поделаешь! Тут надо действовать быстро. Потому что люди, вылезающие из окна посреди ночи, — воры… поскольку они ни к одному из Корпусов Спасения отношения не имеют и, разумеется, каталогов дешевой распродажи не берут. Да, и в том мешке лежит не какой-то там «Каталог дешевой распродажи» — там коллекция серебра барона фон Ренкена, можно держать пари, что так оно и есть.

— Хорошенькие призраки! — возбужденно шепчет Понтус. — Вот этих-то кукушек я и слышал. А не сбегать ли нам за твоим папашей?

Расмус качает головой. Сначала надо выследить Альфредо, увидеть, куда он направляется с серебром. Воры уже за калиткой и большими, энергичными шагами удирают вдоль изгороди, окружающей лужайку. Они так торопятся и даже не подозревают, что на почтительном расстоянии за ними следуют два мстителя в синих брюках и кедах — парочка, которая и не думает на этот раз смотреть только одним глазком, а хорошенько вытаращила свои глаза, свои зоркие наблюдательные оконца.

Разве они не бродили по всей территории Тиволи позавчера вечером, желая хоть одним глазком заглянуть в такое вот маленькое окошко одного из домов-фургонов, так уютно разбросанных среди кустов сирени? Именно этим они сейчас и занимались. Фургон Альфредо — вот куда они заглядывали…

О, какое зрелище! Между двумя половинками красной клетчатой занавески светилась узенькая щелочка, такая узенькая, что они и вправду могли смотреть на Альфредо только одним глазком. Но и этого, елки-палки, было достаточно, еще как достаточно! А окошко за опущенной занавеской было открыто, так что они все слышали, хотя стук их испуганно бьющихся сердец почти заглушал звуки, доносившиеся из фургона.

В фургоне их было трое: Альфредо и его компаньон и еще эта пухлая женщина, которая ассистировала Альфредо, когда он глотал шпагу. Хотя теперь на ней был халат, а не алое шелковое платье, они все же узнали ее. А на полу между ними тремя… Боже! Если бы барон фон Ренкен это видел! Там большой сверкающей кучей лежали все его серебряные причиндалы.

Глаза Альфредо тоже сверкали, когда он смотрел на эту гору. Он потирал свои могучие руки и улыбался так, что его белые зубы блестели. И, хлопая женщину по спине, он говорил:

— Милая Берта, видела ли ты в своей грешной жизни нешто подобное?

«Наверняка милая Берта такого не видела, — думал Расмус, — да и я тоже».

И она, Берта, была, похоже, чрезвычайно довольна.

— Подумать только, как это вы столько нашли! Теперь-то вы и вправду заслужили по чашечке кофе.

«Да, особенно когда приходишь домой с такой кучей „найденных“ вещей сразу», — угрюмо подумал Расмус.

Другой, с уродливым ртом, казалось, нервничал и не мог усидеть спокойно, он стоял, нетерпеливо притопывая.

— Кофе! — сказал он. — Можешь зарубить себе на носу, что он нам необходим! На этот раз нам бешено подфартило!

Тут улыбка Альфредо погасла у него на губах. Он начал вращать глазами и воздел призывно руки к небу, словно желая, чтобы и высшие силы услыхали его слова:

— Эти verdammte маленькие шалопаи-мальшишки, попадись они мне, я убью их!

Двое под окошком быстро и испуганно посмотрели друг на друга. Но испугались не только они, а еще один человек… Берта!

— Какие мальчишки, о чем ты говоришь, Альфредо?

— О шем? Я говорю об этих маленьких навозных мухах, которые жужжали вокруг меня все время с тех пор, как мы здесь появились, тех, которые хотели посмотреть на меня хотя бы одним глазком.

Берта, как видно, совершенно обезумела от страха.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вы их встретили?

— Встретили! — с досадой сказал Альфредо. — Они были там, в доме, спроси Эрнста.

— Да, это не враки, Берта, они были там, в доме.

Тут Берта рассвирепела:

— Вы что, не в своем уме? Теперь к нам в любую минуту нагрянет полиция!

Но Альфредо успокаивающе поднял свою огромную лапу:

— Ruing![13] Они нас не видели, это мы видели их!

Двое под окошком снова посмотрели друг на друга, на этот раз с некоторым торжеством во взгляде.

— Могу я узнать, как это было? — испуганно спросила Берта. — Может мне кто-нибудь рассказать, как это было?

— Да, а теперь слушай, — сказал Альфредо, — теперь слушай! Мы с Эрнстом понемножку вошли в дом и собрались помошь барону избавиться от его серебра, слышим, што-то… бум… што-то трещит где-то в доме, а потом снова… бум!.. и Эрнст бежит и пряшется за шкафом, а я, я заползаю под стол и лежу там и думаю, как ты расстроишься, милая бедняжка Берта, когда услышишь, что меня хватила кондрашка и я окошурился под столом…

— Да, да, — нетерпеливо оборвала его Берта, — а как было с мальчишками?

— Погоди немного, — сказал Альфредо, — понимаешь, милая Берта, когда обе ноги у меня затекли и я подумал, што, сколько бы «бумов» ни было, я сейшас же выползаю из-под стола, как вижу вдруг, што эти двое маленьких шалопаев-мальшишек входят в комнату, где как раз мы…

У Берты был такой вид, словно по телу ее ползали муравьи, и от ужаса она то и дело разевала рот.

— Да, просто кошмар, — подтвердил Эрнст, — и мне это, черт побери, жутко не нравится. У них был с собой даже карманный фонарик, которым они светили. У-у, сопляки!

Альфредо озабоченно покачал головой.

— Да, я впал в такое отшаяние там, под столом, — сказал он. — «Такие молодые маленькие шалопаи-мальшишки, — думал я, — а уже вступили на путь преступления, ништожные похитители серебра», — думал я… А тут еще мои ноги совсем затекли!

Эрнст с задумчивым видом ковырял в носу:

— Странно! Не понимаю, что они там делали. Ведь не за нами же они охотились, да и не за серебром.

— Бараньи вы головы! — сказала Берта. — Ясное дело, они видели, как вы забрались в дом, а потом пошли за вами.

— Нет, Берта, — возразил ей Альфредо, — они нас не видели, хотя можно подумать, что эти навозные мухи шуют меня на расстоянии многих миль.

Эрнст продолжал:

— Я прокрался за ними. Они были наверху, в одной из спален, бог знает что они там делали! Я стоял, подглядывая за ними сквозь дверную щелку, и тут они вылезли через окно на лестницу и исчезли.

— Прямо в полицию, я уверена, — сказала Берта, зловеще кивнув.

Но тут Альфредо ударил кулаком по столу:

— Прикуси свой поганый язык, Берта! Не пугай Эрнста, ты ведь знаешь, што нервы у него слабые! Подай нам кофе и молши.

Берта замолчала. Она послушно сняла кофейник со спиртовки, налила им кофе в большие алые чашки и поставила на стол булочки. Когда они вот так, словно в гостях, сидели у стола за чашкой кофе, у всей этой троицы был какой-то по-настоящему уютный вид. Берта, похоже, была из тех женщин, которые любят, когда вокруг красиво! На нарах лежали клетчатые покрывала, а на столе в маленькой уродливой вазочке стояла сирень. Но вдруг Альфредо сунул руку в кучу серебра и выудил оттуда большой кувшин с крышкой.

— Вот, Берта, это более подходящий горшок для цветов, — сказал он.

Вытащив сирень из вазочки, он быстро сунул ее в серебряный кувшин. А затем, преисполненный блаженства, стал смотреть на него.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Подумать только, глаза мои сподобились узреть этот кувшин! Какое сшастье для старого похитителя серебра!

Но Эрнст нервничал:

— Давайте сложим все в мешок и уйдем отсюда прежде, чем весь город проснется. Здесь нам его не спрятать!

— Нет, Боже сохрани, — сказала Берта, словно отбиваясь от кого-то обеими руками. — Здесь полицейские завтра же наверняка устроят облаву.

— Да, эти полицейские ищейки всегда являются в Тиволи, шуть што мало-мальски слушается, — сказал Альфредо и взял еще одну булочку. — Они вешно думают, што кто-то из Тиволи замешан, — с оскорбленным видом добавил он.