Читаем без скачивания Карл XII. Последний викинг. 1682-1718 - Сергей Цветков

Вместо 20000 казаков, которые, по словам Рёншельда на совещании в Старишах, должны были так лихо преследовать и истреблять московитов, шведов встретило на Украине враждебно настроенное население. Адлерфельд то и дело вносил в летопись похода записи вроде следующей: «10 декабря полковник Функ с 500 кавалеристами был командирован, чтобы наказать и образумить крестьян, которые соединялись в отряды в различных местах. Функ перебил больше тысячи людей в маленьком городке Терее [Терейской слободе] и сжег этот городок, сжег также Дрыгалов [Недрыгайлово]. Он испепелил также несколько враждебных казачьих деревень и велел перебить всех, кто повстречался, чтобы внушить ужас другим». Шведы придумали такой трюк: останавливаясь в деревне, давали за провиант деньги, а уходя, отбирали их. «Таким образом, — продолжает Адлерфельд, — мы постоянно находились в драке с обитателями, что в высшей степени огорчало старого Мазепу».

Мазепе вообще уже надо было держать ухо востро: полковники, толкнувшие его к Карлу, теперь подумывали, как бы им, по доброму казацкому обычаю, выкупить свои головы за счет гетманской головы. Петр в ноябре получил письмо полковника Апостола с предложением захватить и выдать Мазепу за царское прощение. Ответа не последовало.

18 ноября Карл на несколько недель остановил армию в Ромнах. Русская армия, возглавляемая Петром, заняла позиции около Лебедина, прикрыв дорогу на Курск. Шведы нуждались в отдыхе, к тому же людские потери с начала похода достигли 8000 человек, то есть четверти армии.

В декабре ударили жестокие морозы. Несмотря на то что указание на сильный мороз можно встретить при описании чуть ли не каждого вторжения в Россию, Карлу действительно повезло с погодой меньше других завоевателей. Необычайно суровая зима установилась тогда по всей Европе. Балтийское море, река Рона и каналы Венеции покрылись льдом, причем Рону можно было переезжать на тяжелых повозках; в шведских церквах замерзало причастие в чашах.

Можно себе представить, каково было на Украине. К Рождеству холода сковали всякое движение. Известный нам полковник Поссе пометил в дневнике, что мороз мешал слушать проповедь, и шведы ограничивались одним пением молитвы. Люди сотнями замерзали насмерть или получали тяжелые обморожения.

Русским, видимо, пришлось еще хуже, так как они в это время находились на марше. Один шведский офицер пишет в дневнике, что видел на дороге в Лебедин больше 2000 трупов русских солдат и лошадей. Несомненно, что с обеих сторон потери от морозов были равнозначны потерям в нескольких сражениях.

Тем не менее Петр, который, по словам Стилле, «берег людей меньше, чем лошадей», попытался овладеть Гадячем, где стоял шведский отряд. Карл, не берегущий ни тех ни других, ринулся ему навстречу.

Пипер назвал этот поход «сумасшествием». Путь к Гадячу в самом деле был ужасен. Всадники замерзали на лошадях, заиндевевшие пехотинцы коченели, прислонившись к деревьям или телегам. В мелких стычках по дороге замерзшие люди давали забить себя, как скотину.

Однако пока это был только путь на Голгофу; сама Голгофа ждала шведов впереди.

В Гадяч шведская армия вошла ночью 28 декабря, опередив русских. Квартир в маленьком городке на всех не хватило, и доброй половине солдат пришлось заночевать в поле под открытым небом. Люди примерзали к саням, седлам; пытаясь согреться, они оглушали себя водкой и тем ускоряли свою гибель.

«Но в самом городе, — пишет Фриксель, — ужасающие сцены были, если только это возможно, еще страшней. Одна треть города сгорела, а остальные две трети были далеко не в состоянии приютить целую армию. Почти каждый из этих домов превратился в лазарет, где хирурги были заняты отпиливанием замерзших частей тела или по крайней мере оперированием их. Проходившие по улице ежесекундно слышали вой несчастных и видели лежащие перед домами там и сям отрезанные части тела. А по улице встречались больные, которым не удалось нигде найти пристанища и которые ползали по земле в немом отчаянии или в припадке сумасшествия».

В эту ночь от холода погибло около 4000 шведов. «Люди, мужчины и женщины, лошади погибали безнадежно, — вспоминал генерал Понятовский. — Все-таки король прибыл вовремя в Гадяч, чтобы заставить московитов удалиться». Зато Шереметев обошел Гадяч и разорил Ромны в тылу у шведов.

Король оставался невозмутимым. «Здесь в армии все идет очень хорошо, — писал он сестре Ульрике Элеоноре, — хотя солдатам приходится переносить трудности, всегда сопряженные с близостью неприятеля. Кроме того, зима была очень холодна; она казалась почти необыкновенной, так что многие у неприятеля и у нас замерзли или потеряли ноги, руки и носы. Тем не менее зима была спокойная. Ибо хотя нас и постигло несчастие пострадать от холода, зато, к нашему удовольствию, от времени до времени на нашу долю выпадало некоторое развлечение, так как шведские отряды имели маленькие стычки с неприятелем и наносили ему удары». Читая эти строки, видишь довольную усмешку Карла; ему было чем гордиться: еще бы, на редкость трудный поход!

Нельзя сказать, что его не трогали страдания солдат. Напротив, король утешал и ободрял их, но делал это по-своему, по-викингски. Однажды он остановился перед лазаретным фургоном, в котором лежал поручик, отморозивший ноги под Гадячем. Карл спросил его о здоровье. Офицер пожаловался, что у него совсем отпали пальцы на ногах и пятки.

— Это пустяки, пустяки, — успокоил его Карл и, прикоснувшись к своей щиколотке, добавил: — Я видал людей, отморозивших ногу до сих пор и которые все-таки были в состоянии ходить, набивши сапог.

В другой раз один из ветеранов выразил ему свое опасение, что они так далеко зашли в неизвестную страну.

— Ты, может быть, опасаешься, что не увидишься более с женой? — сказал Карл. — Если ты настоящий солдат и любишь честь и славу, мы с тобой так далеко зайдем, что до тебя в целых три года не дойдет известие из дома.

Другой солдат подал ему кусок плохого хлеба, чтобы показать, как бедствует армия. Король откусил от ломтя, а остальное протянул солдату со словами:

— Хлеб не хорош, но его можно есть.

В чем могли упрекнуть короля эти люди? Он переносил все лишения наравне с ними.

Из Гадяча Карл не вернулся в Ромны, а в начале января 1709 года повел армию дальше, к крепости Веприк. Этот городок, не имевший ни одного бастиона и укрепленный лишь валом, оборонял гарнизон капитана Юрлова, насчитывавший вместе с вооруженными жителями 1100 человек. Карл, подошедший к Веприку с авангардом и без пушек, не раздумывая бросил 4 шведских полка на обледенелые валы. Юрлов отразил три приступа, но потерял почти весь отряд и оставил крепость. Веприк был срыт.

Штурм Веприка произвел тяжелое впечатление на шведов. Они оставили на его валах 1200 убитых, в том числе цвет офицерства. Армия недоумевала: зачем королю понадобилась эта «дрянная крепость»? Непонятное упорство Карла, не посчитавшегося при штурме с такими несоразмерными потерями, можно объяснить только одним: он рвался к Белгороду; Веприк был важным стратегическим пунктом на пути к Москве. Карл в очередной раз предпринял попытку обойти с юга русскую армию. Так что причина зимнего похода могла крыться не только в молодечестве короля, но и в том, что зимой шведы могли совершать обходное движение по льду рек. В пользу предположения о наступлении на Москву говорит и то, что Карл вызвал из Польши 8-тысячный отряд Крассау и войска Станислава.

Январские морозы вновь приостановили боевые действия до конца месяца; затем Карл возобновил наступление. Он опрокидывал русские заслоны и энергично преследовал отступавших. 11 февраля у Краснокутска произошла отчаянная кавалерийская рубка, ставшая, быть может, самым выдающимся подвигом короля в эту кампанию. Карлу с драбантами пришлось восстанавливать положение в том месте схватки, где дрогнули драгуны Таубе. Они оказали неповиновение даже королю, и Карл едва не был окружен. Его выручил генерал Крузе, но десять драбантов погибли, защищая короля. В конце концов русские, имевшие многократный численный перевес, не устояли, и Карл с драбантами устроил настоящее избиение бегущих. «С величайшим изумлением мы смотрели, — пишет очевидец, — как его величество гнал врага и через наполненные водой, но не замерзшие болота, и по глубокому снегу через леса и высоты, причем полегло много врагов». 659 трупов русских кавалеристов осталось по дороге от Краснокутска к Городному и еще 115 на улицах Городного, где «его величество ворвался в середину русских». Все убитые «были пронзены шпагами драбантов». Потери шведов составили 132 человека убитыми и ранеными.

Наступление Карла вызвало сумятицу в русском штабе. Петр оставил армию и уехал укреплять Воронеж: значит, царь считал положение дел критическим.

Теперь Карл мог беспрепятственно выйти на южную дорогу Полтава — Харьков — Белгород; деморализованная постоянными неудачами русская конница без боя откатывалась назад. Но погода вновь сыграла злую шутку с планами Карла. Внезапно наступила оттепель, реки разлились, а 13 февраля даже разразился «ужаснейший ливень» (Адлерфельд) с громом и молниями. За ночь одежда солдат превращалась в ледяную корку; «армия находится в неописуемо плачевном положении», — писал Пипер жене. Отчаянное наступление, стоившее таких усилий и жертв, сорвалось.