Читаем без скачивания Карл XII. Последний викинг. 1682-1718 - Сергей Цветков

— Я имею в виду употреблять для этих работ не мою пехоту, а запорожцев Мазепы.

— Ради бога, прошу ваше величество подумать, возможно ли, чтобы осадные работы выполняли люди, которые никогда такими вещами не занимались, с которыми можно объясняться только при помощи переводчика и которые убегут прочь, как только работа будет для них обременительна и как только они увидят, что их товарищи падают под пулями осажденных.

— Не разбегутся: им будут хорошо платить.

— Если даже запорожцы дадут запрячь себя в работу, то ведь ваше величество не имеет пушек, которые было бы возможно пустить в ход с успехом против валов, обнесенных палисадами.

— Но ведь вы сами видели, что наши пушки уже разбивали бревна, которые были толще, чем палисады.

— Конечно, то есть тогда, когда снаряды попадали. Но здесь нужно прострелить несколько сотен столбов.

— Если можно пробить один, то можно и сотни.

— Я тоже того мнения, но когда падет последний палисад, то одновременно окончатся и наши боевые запасы.

— Вы не должны представлять нам дело таким трудным. Вы привыкли к осадам за границей и все-таки считаете подобное предприятие невозможным, если у нас для этого нет всего, что есть у французов. Но мы должны выполнить при наших незначительных средствах то, что другие совершают при больших.

— Я бы действовал предосудительно, если бы создавал ненужные затруднения. Но я знаю, что нашими пушками ничего достигнуть нельзя, вследствие чего в конце концов задача взять крепость будет возложена на пехоту и при этом она целиком погибнет.

— Я вас уверяю, что не потребую никакого штурма.

— Но тогда я не понимаю, каким образом будет взят город, если только нам не повезет необыкновенное счастье.

— Да, вот именно, мы должны совершить то, что необыкновенно. От этого мы получим честь и славу.

— Да, бог знает какое это необыкновенное предприятие, но боюсь я, что оно и конец будет иметь необыкновенный.

Это уже была дерзость, но Карл не удостоил ее вниманием.

— Только примите все необходимые меры, и вы увидите, что вскоре все будет сделано хорошо, — закончил он разговор.

«Маленький Вобан» приступил к осаде по рецептам Вобана большого. Этот способ осады состоял в следующем. Вначале строились оборонительные укрепления вокруг вала для защиты от вылазок. Затем на расстоянии 600 метров от вала ночью копалась «первая параллель», где располагали тяжелую артиллерию. Вслед за первой рыли «вторую параллель» в 300 метрах от вала и «третью параллель» — почти перед вражескими укреплениями. «Параллели» соединялись апрошами — зигзагообразными траншеями. Если к тому времени крепость не сдавалась, то осаждавшие рыли сапы (подземные ходы для закладывания мин) к той точке крепостной стены, где артиллерия должна была пробить брешь. Осажденные вылазками мешали работам и рыли встречные ходы, чтобы взорвать минный заряд вместе с осаждавшими.

С 6 апреля у валов Полтавы разгорелась ежедневная борьба: шведы рыли «параллели», а русские ночью разоряли эти укрепления. Допрос одного из шведских пленных показал, что «король, не взяв Полтавы, бою с войсками царского величества дать не хочет».

Вскоре произошло то, чего опасался Гилленкрок: 14 апреля Карл лично осмотрел валы; один из них показался ему низким, и король в тот же день назначил штурм. 3000 мушкетеров бросились на городские укрепления. Келин вывел на валы до 4000 человек и отбил атаку. Русские потеряли 142 человека убитыми и 182 ранеными; шведов, по донесению Келина, «до 500 трупами положили».

На следующий день осада стала очень «крепкой». Шведы подвели под вал подкоп, но русские саперы вынули минный заряд. 22 апреля была обезврежена еще одна мина.

К 30 апреля вся шведская армия стянулась к Полтаве. Немедленно один за другим последовали два штурма; оба окончились неудачно. В начале мая инициатива перешла к русским: 1, 2 и 3 мая шведам приходилось отбивать вылазки. 14 мая осажденные напали на апроши и привели в город подмогу — около 1000 человек. Затем продолжились приступы — 15, 23, 24 мая и 1 июня. У шведов стали подходить к концу запасы пороха и ядер. «Выстрелы, которые вы слышите, — это выстрелы русских, а не наши», — сказал Гилленкрок Пиперу во время последнего приступа. Шведы дошли до такого оскудения, что стреляли железками и камнями.

Русские, насмехаясь над шведскими «снарядами», бросали во вражеские траншеи поленья и дохлых кошек; шведы отвечали камнями и комьями земли. Однажды оскорблению подвергся Карл, которому дохлая кошка угодила в плечо. Шведы в гневе забросали русских шквалом ручных гранат, и те на время угомонились. Немало вреда шведам причиняли снайперы-охотники. Так, в один из дней пятеро шведских караульных были убиты выстрелами в голову. «Эти [осадные] работы стоили нам много людей, — говорит Нордберг, — особенно инженеров, и не проходило дня, когда бы у нас не было из них несколько убитых или раненых. К концу король был принужден пользоваться в качестве инженеров пехотными и кавалерийскими офицерами».

Шведы продолжали испытывать нужду и в провианте. В окрестностях Полтавы рыскали мелкие шведские отряды, отыскивающие крестьянские тайники. «Они были зарыты очень глубоко, — говорит Нордберг, — и были полны ядовитых испарений… Те, кого при открытии этих складов спускали туда на веревке, задыхались уже на полпути до такой степени, что лишались слова. Некоторые из них погибли таким образом». А русские часовые перекликались, намеренно дразня шведов:

— Добра хлеба, добра пива!

Шведы озверели до такой степени, что однажды, поймав четырех русских солдат, двоих сожгли живьем, а двум другим отрезали носы и уши и отправили к Шереметеву. Духовник Карла Нордберг смиренно одобрил эти действия.

2 июня, готовясь к восьмому штурму, Рёншельд послал к Келину барабанщика с предложением сдаться на любых приемлемых для русских условиях; иначе фельдмаршал грозил штурмом и всеобщим избиением защитников. Келин ответил Рёншельду следующим образом: «Мы уповаем на Бога, а что объявляешь, о том мы чрез присланные письма (т. е. предыдущие штурмы. — С.Ц.), коих 7 имеем, известны; тако же знаем, что… из присланных на приступе более 3000 человек при валах полтавских головы положили. И так тщетная ваша похвальба; побить всех не в вашей воле состоит, но в воле Божией, потому что всяк оборонять и защищать себя умеет», и с оным ответом барабанщик отпущен.

В подтверждение слов об умении обороняться Келин предпринял вылазку, стоившую шведам 200 человек убитыми и ранеными и 4 захваченных русскими пушек.

В 20-х числах мая Карла достигло известие о разгроме отрядом полковника Яковлева Запорожской Сечи. Вначале верх взяли запорожцы, которые захватили 300 русских пленных и умертвили их страшным образом. Но затем к Яковлеву подошла подмога. Запорожцы издалека приняли солдат за своих союзников — крымских татар, вышли навстречу и были разбиты. Русские на плечах казаков ворвались в Сечь и всех перебили, кроме «знатнейших воров», которых отправили в Москву. Сечь была разорена, «дабы оное изменническое гнездо весьма выкоренить».

Все это тревожило приближенных короля. Пипер не выдержал и обратился к Карлу, предлагая снять осаду Полтавы.

— Если бы даже Господь Бог послал с неба своего ангела с повелением отступить от Полтавы, то все равно я остался бы тут, — был ответ.

Чудо, на которое надеялись Гилленкрок, Пипер и другие, явилось к шведам не в виде ангела, а в виде Головкина, приехавшего в шведский лагерь с мирными предложениями от Петра. Царь выдвигал два условия: признать за ним все завоевания русских в Прибалтике и не вмешиваться в польские дела.

Ответ Карла гласил: «Его величество король шведский не отказывается принять выгодный для себя мир и справедливое вознаграждение за ущерб, который он, король, понес. Но всякий беспристрастный человек легко рассудит, что те условия, которые предложены теперь, скорее способны еще более разжечь пожар войны, чем способствовать его погашению».

Пипер еще раз убедился, что у короля слова не расходятся с делами.

В ночь с 16 на 17 июня Карл получил то последнее, чего ему недоставало, чтобы чувствовать себя настоящим викингом, — рану. О том, как это случилось, историки говорят разное. Одни передают, что Карл поехал осмотреть русский лагерь и наткнулся на пикет казаков, которые грелись у огня, не замечая шведов. Карл не утерпел, слез с лошади и выстрелил по ним. Один казак упал, а другой стал отстреливаться и попал в короля.

По другой версии, которой придерживаются шведские историки, дело обстояло так. Карлу накануне его дня рождения не спалось. Около полуночи он взял с собой Левенгаупта и поехал на берег Ворсклы. Они всю ночь скакали без всякой цели, а на заре подъехали так близко к Полтаве, что попали под ружейный огонь. Карл остановился и, как всегда, с удовольствием сделался мишенью. Левенгаупт заметил, что лучше было бы отъехать: