Читаем без скачивания Охота на духов - Мишель Пейвер

Где-то вдали снова послышался голос Ренн:

— Перережь веревку! Отошли их отсюда навсегда!

Отослать Отца? Отсюда? Навсегда?

Он не мог этого сделать. Ему снова было двенадцать лет: растерянный, до смерти перепуганный, он смотрел, как его Отец истекает кровью.

«Отец, не умирай! Прошу тебя, не умирай!»

Слезы текли у Торака по щекам, когда он, спотыкаясь, подошел к алтарю почти вплотную.

— Перережь веревку! — снова крикнула Ренн.

— Я не могу, — прошептал Торак. — Отец… Я не могу снова потерять тебя!

И стал перебираться через алтарь.

Он слышал бряцанье костей, пение Пожирательницы Душ, а потом вдруг почувствовал острую боль в затылке. Он еще успел заметить, как филин Эостры летит прочь, сжимая в когтях прядь его волос.

«Ну и ладно. Неважно. Теперь все неважно. Нужно только добраться до Отца…»

По ту сторону алтаря Торака окутали клубы горького дыма. А за спиной у него Та, Что В Маске, которую со всех сторон обступили тени Неупокоенных, вновь принялась нараспев произносить свои заклинания. Торак умоляющим жестом протянул к Отцу руки, но тот продолжал стоять совершенно неподвижно, то и дело скрываясь в дыму.

На один краткий миг Торак представил себе, какой могла бы быть их жизнь, если бы Отец не умер, если бы они по-прежнему были вместе, если бы этого огненного опала вообще не существовало. И горькая боль невосполнимой утраты ножом пронзила сердце.

Нет. Огненный опал существует. Вон он — точно открытая рана алеет на посохе Эостры!

Торак дико вскрикнул и рванул посох у колдуньи из рук. Костер был совсем рядом. Туда его, туда….

Но хватка у Эостры была каменная, и вырвать у нее посох Торак не сумел. Она уже занесла для удара свое копье-трезубец, но Торак с силой ударил по нему зажатым в руке камнем, и копье со звоном покатилось по полу. В то же мгновение один из токоротов вонзил ему в запястье свои отвратительные желтые клыки. Но не заметил браслета-оберега, подаренного Ренн. Зубы его лязгнули по каменному браслету и соскользнули, не причинив Тораку вреда. А Торак быстро подхватил с земли еще один камень и с такой силой обрушил его на голову токорота, что череп его треснул, как яичная скорлупа. При этом посоха Эостры Торак так и не выпустил и продолжал упорно тянуть его к себе. Глаза колдуньи свирепо блестели в прорезях маски. Собрав все силы, Торак выдернул посох у нее из рук и тут же сунул его верхний конец в огонь. Сетка, сплетенная из человеческих волос, сразу же вспыхнула. Задыхаясь от омерзительной вони паленых волос, Торак нащупал под ногами еще один камень, хорошенько замахнулся, ударил, и огненный опал разлетелся на множество кровавых осколков.

С пронзительным визгом Эостра сунула обе руки в костер и стала собирать эти осколки, пытаясь спасти их от огня. Тем временем остатки волосяной сетки почернели, превратились в прах, и души Неупокоенных Мертвых одна за другой начали исчезать.

Полными слез глазами Торак смотрел, как бледнеет и тает лицо Отца.

Но в самый последний миг его лицо вдруг изменилось и стало почти таким же, каким было при жизни. В глазах Отца вспыхнула радость: он увидел своего сына, он узнал его!

— Торак… — прошептал Отец тихо-тихо, точно выдохнул.

И исчез.

А Торак так и остался стоять перед алтарем. Его била крупная дрожь. Какая-то часть его разума еще была связана с реальностью, и он понимал, что осколки огненного опала по-прежнему в руках у Эостры, что нужно действовать, но действовать он был не в силах. Он стоял неподвижно, вслушиваясь в то, что нараспев повторяла колдунья:

Я, Эостра, призываю тебя, Торак!Я, Эостра, заклинаю тебя,Человек с блуждающей душой:Повинуйся мне во всем!..

А где-то далеко пронзительно кричала Ренн, пытаясь предупредить его:

— Торак! Оглянись! Сзади опасность!

Глава тридцать восьмая

— Сзади опасность! — изо всех сил кричала Ренн.

Она и выстрелить была готова, но проклятый токорот все время прятался в тени, перебегая с места на место и приволакивая сломанную ногу.

А Торак, похоже, окончательно пришел в себя. Он увидел токорота, осторожно вползавшего на алтарь, и Эостру, по-прежнему размахивавшую осколками огненного опала, зажатыми в кулаке. Колдунья подняла свободную руку, и филин моментально подлетел к ней, неся в когтях прядь его, Торака, волос.

И в тот же миг токорот прыгнул на него. Торак схватил его за плечи и перебросил через себя, но мерзкая тварь как ни в чем не бывало тут же снова ринулась в атаку. Они двигались так стремительно, и тела их так тесно переплелись, что Ренн никак не могла как следует прицелиться. Рядом с ней Дарк тоже бездействовал, сжимая в руке пращу. Наконец Тораку удалось отодрать от себя токорота. Он приподнял его и с силой ударил о край алтаря. Раздался противный хруст — похоже, у токорота был сломан позвоночник. Торак отбросил его мертвое тело и стремительно обернулся, ибо из темного туннеля вылетели еще две черные тени.

Ренн и Дарк выстрелили одновременно. И попали в одного и того же пса. Рухнув на самом краю трещины, пес отчаянно скреб когтями, но удержаться не сумел и с воем полетел вниз. Торак обернулся; казалось, он впервые видит эту бездонную пропасть. Но тут на него прыгнул второй пес.

Стрел у Ренн больше не осталось, и она, нагнувшись, лихорадочно искала подходящий камень.

— Камней тоже больше не осталось, — задыхаясь, сообщил Дарк, схватил ее топор и, размахнувшись изо всех сил, метнул его в Эостру. Но топор, немного не долетев, упал возле каменного алтаря.

А Торак, упав на колени и обеими руками вцепившись в загривок огромного пса, пытался отдалить от своего лица его страшную зубастую пасть.

Ренн, сознавая свою полную беспомощность, била кулаками по неподатливым камням.

И вдруг увидела, как через всю пещеру пролетела огромная серебристая стрела — Волк! Значит, он все-таки сумел пробраться в чрево Горы на помощь своему названому брату! Бока у Волка были в крови, но белые клыки так и сверкали, а глаза горели таким свирепым огнем, что Ренн была потрясена: она никогда не подозревала, что в душе Волка может пробудиться столько злобы. Он с лету обрушился на пса и, вонзив зубы ему в глотку, оторвал от Торака. Рычащий комок из серой и черной шерсти некоторое время катался по камням, потом затих, и из него выбрался Волк и некоторое время постоял неподвижно, широко расставив лапы и тяжело дыша; вся морда у него была перепачкана кровью. Пес так и остался лежать: Волк вспорол ему брюхо, выпустив наружу кишки.

Филин, сорвавшись со скалы, ринулся на Волка, рассчитывая отвлечь его, увести от Торака. Он крутился у самого края пропасти, летая совсем низко. Слишком низко. На мгновение филин и Волк скрылись в тени, а потом Ренн увидела, как Волк, подпрыгнув, схватил филина за крыло, швырнул на землю и разорвал на куски.

А Торак уже едва стоял на ногах, опираясь о край алтаря. Эостра же, победоносно размахивая прядью его волос, продолжала пронзительно выкрикивать:

— Я, Эостра, призываю тебя, человек с блуждающей душой! Я, Эостра, буду жить вечно!

Потом она сунула волосы Торака в ротовую прорезь маски и, как бы поглотив их, взмахнула своим трезубцем, целясь Тораку в грудь.

Он с трудом увернулся от смертельного удара, и они начали кружить у алтаря: Эостра все пыталась пронзить Торака копьем, а он, шатаясь, уходил от нее.

У дальнего края пещеры шевельнулась какая-то тень.

У Ренн перехватило дыхание, когда она, не веря собственным глазам, увидела, что это Ходец.

Он был жив, но, видимо, пока не в силах подняться. Стоя на четвереньках и тряся головой, он хрипло прокаркал:

— Тайный Народ!

Торак и Эостра, не слыша его, продолжали кружить у алтаря.

— Тайный Народ Горы! Я, Ходец, призываю вас! — уже громче крикнул Ходец. — И прошу: освободите наш мир от этой гнойной язвы!

Сперва Ренн ничего не почувствовала.

Затем по камням, которых она касалась ладонями, словно прошла легкая дрожь.

А голос Ходеца все набирал силу; воздев узловатые руки, он выкрикивал:

— Я, Ходец, призываю вас! Пусть челюсти Горы навсегда сомкнутся! Пусть уничтожат эту тварь!

Каменные зубы у входа в пещеру вздрогнули, зашатались, и Ренн увидела, как один из огромных уступчатых столбов с оглушительным грохотом развалился на куски.

— Навсегда избавьте нас от проклятой Пожирательницы Душ! — кричал Ходец.

Здоровенная каменная сосулька, свисавшая с потолка пещеры, рухнула на алтарь, расколов его надвое. Эостра, по-прежнему сжимавшая в руках осколки огненного опала, шарахнулась в сторону и оказалась на самом краю бездонной пропасти. Потом покачнулась, потеряла равновесие и с ужасным, нечеловеческим воплем упала вниз.