Читаем без скачивания Сталинград - Калинин Даниил Сергеевич

С другой стороны, есть вариант повторить реальную историю полка и тупо пожертвовать собой, когда из кольца окружения вырвется человек двести от силы. Также далеко не самый сладкий и радостный вариант.

Я выбрал третий. Раз уж обрушение обороны группы Горохова начнется со 115-й осбр, то и задача моя в том, чтобы не допустить ее бегства и фактического уничтожения. Задача, конечно, непростая, но я предпринял все от себя зависящее, чтобы воплотить ее в жизнь.

Для начала я наладил связь с командиром отдельной стрелковой бригады майором Андрусенко Корнеем Михайловичем. Мужик, кстати, очень толковый, с непростой военной судьбой, успевший хлебнуть лиха под Москвой и Вязьмой и набивший шишек на собственных ошибках. Но даже в самой критической ситуации зимой сорок второго, когда боеприпасы фактически кончились, а его дивизия была окружена, Андрусенко не сдался фрицам, не капитулировал и сумел вывести уцелевших бойцов из кольца. Правда, при этом бросил раненых и все имеющиеся средства усиления (к которым не осталось снарядов и патронов), за что и был осужден, но в конечном итоге продолжил воевать.

Его взлет состоится во время форсирования Днепра, когда 239-й гвардейский полк Корнея Михайловича переправится через реку и сумеет удержать захваченный плацдарм, обеспечив переправу дивизии, а пока бывшему полковнику вновь не везет. Еще вчера третий и четвертый батальоны его бригады были отрезаны от основных сил и окружены. Попыток деблокировать их фактически не предпринималось, так как не было резервов, а первый и второй батальон с трудом держали оборону на своих участках. Фактически немцы прорвали оборону Орловского выступа, получив возможность выйти в наши тылы. Но при этом Андрусенко, как и никто другой в группе Горохова, приказа на отступление не получил.

В сложившейся ситуации я предложил Корнею Михайловичу отводить людей на запасные позиции по линии между высотами 135,4 – 109,4. Последнюю пока еще удерживает первый батальон 149-й бригады. Другими словами, левый фланг 115-й осбр упрется в противоположный край выступа, срезая его вдвое, в то время как правый по-прежнему будет примыкать к Трем курганам.

Таким образом, нам удастся спрямить линию фронта, однако и цену заплатим немалую – жизнями товарищей, ведь сражающиеся в окружении батальоны потеряют всякий шанс на спасение. Но на другую чашу весов встает возможность хотя бы временно воссоздать целостность обороны всего Орловского выступа! Учитывая же, что мне доступна информация о реальном положении дел в ближайшем будущем и что 115-я бригада просто погибнет, а остатки группы Горохова отступят к Спартановке, мой план выглядит вполне разумным и жизнеспособным.

Другое дело, что крайним за отвод людей без приказа станет уже ранее судимый Андрусенко. Но тут уж я на пальцах объяснил майору, что судить его будут и в случае отступления, и в случае гибели бригады и прорыва фрицев в наши тылы. Но в первом варианте он хотя бы сохранит боеспособную часть бригады, заняв новую линию обороны, и как минимум не подставит ни мой 282-й полк, ни соседнюю 149-ю осбр Болвинова. А предложенный вариант выхода из кризиса логичен и, по сути, является единственно возможным, что обязательно примут во внимание на суде.

Тем не менее Корней Михайлович решился на отход только после того, как я пообещал вывести на обозначенный рубеж сводный пульбат (тридцать шесть станковых пулеметов «максим» с расчетами!), всю роту бронебоев, батарею сорокапяток (четыре орудия из семи уцелевших после бомбежек), а также наиболее полнокровный третий батальон с отдельной ротой второго. Считай, уполовинил полк, отдав максимум средств усиления! Еще и минометы легкие, пятидесятимиллиметровые, все восемь штук…

Конечно, выделенных сил все равно не хватит, чтобы занять резервную линию. Но этого и не требуется: старшему лейтенанту Федору Кирилловичу Рябчевскому, комбату «три», я приказал этой ночью организовать несколько очагов обороны по типу панфиловских, прикрывающих друг друга фланкирующим огнем. А остаткам 115-й бригады осталось лишь занять промежутки между ними, чтобы возродить целостность обороны выступа.

Конечно, тут уж я и сам уже подставляюсь, но все-таки стоит обратить внимание, что, подчиняясь группе Горохова в оперативном плане, я сохраняю определенную свободу действий. И в данном случае мои действия есть разумная и грамотная инициатива, проявленная в период, когда оборона выступа уже фактически прорвана. Еще чуть-чуть – и все посыплется словно карточный домик, причем на фоне отсутствия со стороны командования адекватных попыток удержать ситуацию и минимизировать потери…

Мои орлы выдвинулись на запасные позиции еще ночью, а вот Андрусенко отвел назад лишь часть своих сил, занявшихся земляными работами. В принципе, это логично – в чистом поле особо не удержишься под бомбежкой или артподготовкой, да и вражеская бронетехника уничтожает живую силу гораздо быстрее, когда нет стрелковых ячеек. Другое дело, что отводить нужно было оба батальона, а не сводную роту, и уже за ночь окопаться! Однако майор колебался – то ли надеялся, что окруженные подразделения сумеют вырваться к своим, то ли рассчитывал получить полноценный приказ на отход, то ли ему стало просто совестно бросать товарищей, ведь, когда оставлял раненых зимой, сердце-то небось кровью обливалось. А тут ситуация повторяется если не зеркально, то очень близко…

Наверняка ведь теплилась у него надежда, что Горохов перекинет какой-никакой резерв и что еще можно будет успеть контратаковать, пока не поздно… Но утро встретило всех нас лишь немецкой артподготовкой. Чувствую, вскоре немцы пойдут в атаку, наверняка бросят в бой бронетехнику. И если первый и второй батальоны сто пятнадцатой сегодня еще удержатся на имеющихся позициях, то очаги обороны моих бойцов могут и не выстоять, коли фрицы возьмутся за них в полную силу!

Вот я и стою на наблюдательном пункте первого бата, с которого открывается отличный вид на левый фланг, стою, несмотря на начавшийся обстрел. Руку нужно держать на пульсе…

– Маслов, что со связью?!

Бледный от напряжения лейтенант, уже несколько раз пытавшийся вызвать штаб Андрусенко, только отрицательно мотнул головой. Да оно и понятно, проложенный прямо по земле кабель сто процентов повредило осколками с началом артподготовки. Начальник связи полка уже отправил пару бойцов для восстановления линии, но, думаю, затея эта глупая. Только людей потеряем!

– Понятно, посыльного сюда. И не одного, а пару человек!

Через минуту передо мной уже стоят навытяжку два неестественно бодрых бойца.

– Значит так, орлы, слушайте боевую задачу. Как только закончится артподготовка, на всех парах дуйте в сто пятнадцатую и передайте мое сообщение лично командиру, майору Андрусенко. Конвертов два, каждому по одной штуке, второй из них запасной. Но если вдруг с конвертами что произойдет, озвучьте устно: «Имею опасения за резервную линию обороны. Возможен прорыв в случае атаки со стороны высоты сто девять и четыре. Предлагаю незамедлительно начать отход, оставив на позициях боевое охранение. Отход прикрою с высоты». Все понятно?! Повторить.

Со второго раза посыльные запомнили сообщение слово в слово, а я вновь принялся старательно рассматривать изрытые воронками, кажущиеся отсюда такими тонкими ниточки траншей 115-й бригады. Досталось ей очень крепко, что и говорить, ребята геройски дрались последние три дня… А отход правого крыла и центра бригады я действительно смогу прикрыть огнем полковой артиллерии и тяжелых минометов. Ну и что, что полковушек осталось всего две? Зато к ним есть пусть и небольшой, но все же запас шрапнельных и бризантных снарядов. На открытой местности против пехоты шрапнель действует просто убойно, достанется и десанту незащищенных сверху «ганомагов». Да и бронетехнике не поздоровится при близком подрыве шрапнели, способной повредить качественную цейсовскую оптику…

Немцы сейчас комбинируют тяжелые удары массой танков при поддержке панцегренадер (29 сентября бросили в бой сразу пятьдесят «коробочек») с атаками небольших групп пехоты от роты до двух, усиленных несколькими «тройками». Они вгрызаются в нашу оборону, создавая предпосылки для развития наступления, но подобные отряды вполне реально тормознуть навесным огнем даже двух пушек, до поры до времени придержанных мной в резерве. А тройка минометов гаубичного калибра, посылающих осколочно-фугасные снаряды за пять километров, вполне способны доставить врагу дополнительные сложности…