Читаем без скачивания Величайшие загадки человека - Станислав Зигуненко

Тем не менее новые данные дают основания полагать, что для предупреждения инфарктов стоит применять аспирин. Он на 44 процента уменьшает риск атеросклероза. Причем этот показатель повышается до 55 процентов, если аспирин избирательно давать больным с высоким содержанием С–реактивного белка в крови. Таким образом, аспирин предупреждает инфаркт не только потому, что понижается способность крови к свертыванию, но еще и потому, что губительно воздействует на хламидии.

Кроме того, на них можно воздействовать тетрациклином и эритромицином. Правда, до сих пор никто не проводил исследований того, как снижается при этом вероятность риска атеросклероза.

К сказанному остается добавить, что еще несколько лет назад отечественная исследовательница Тамара Свищева высказала предположение о том, что хламидии и прочие мелкие паразиты могут вызывать даже онкологические заболевания. Тезис этот, как уже писали, был встречен с большим скепсисом представителями традиционной медицины. Так что не приходится ожидать и скорой победы новой концепции атеросклероза. Но лед, по крайней мере, тронулся…

О, ЗАПАХ ЦВЕТОВ, ДОХОДЯЩИЙ ДО КРИКА…

«Нам только кажется, что мы знаем о своем организме почти все, — говорят ныне психологи. — Обычные человеческие чувства продолжают открываться нам все новыми гранями, и мы не можем объяснить, почему они именно такие. Взять хотя бы синестезию…»

Знаменитый французский поэт Артюр Рембо написал некогда странный сонет «Гласные». В нем говорилось, что буквы могут

быть цветными: А — черной, Е — белой, И — красной, У — зеленой, О — синей… «Тайну я скажу их в свой черед, — обещал он и добавлял: А — бархатный корсет на теле насекомых, которые жужжат над смрадом нечистот. Б — белизна холстов, палаток и тумана, блеск горных ледников и хрупких опахал. И — пурпурная кровь, сочащаяся рана иль алые уста средь гнева и похвал…» Так поэт впервые обозначил явление, которое ныне специалисты называют «цветным слухом», или синестезией. В переводе с греческого этот термин значит «соощущение».

Интересно, что первый перевод сонета Рембо появился в 1894 году вовсе не в поэтическом сборнике, а в русском издании книги французского психолога Альфреда Вине «К вопросу о цветном слухе».

Никто, правда, не знает, писал ли Рембо о собственных ощущениях или просто развил мысль Бодлера о перекличке и слиянии цвета, звука, запаха и формы, высказанную им, в свою очередь, в сонете «Соответствие».

Споры о происхождении сонета «Гласные» вызвали к жизни многие признания и ассоциации. Так, скажем, В. Набоков в своей книге воспоминаний «Другие берега» прямо признается, что был наделен цветным слухом. «Не знаю, — впрочем, оговаривается он, — правильно ли тут говорить о слухе. Цветное ощущение создается, по–моему, осязательным, губным, чуть ли не вкусовым чутьем. Чтобы основательно определить окраску буквы, я должен ее просмаковать, дать ей набухнуть или излучиться во рту, пока воображаю ее зрительный узор. Чрезвычайно сложный вопрос, каким именно образом сливаются в восприятии буква и ее звук, окраска и ее форма».

Далее он, например, указывает, что русское «Ж» отличается от французского «J», как горький шоколад от молочного. «Ш» он называет пушисто–сизым, а «Щ» имеет в его понимании еще и некую «прожелть».

Настоящим гением синестезии был московской репортер Леонид Шерешевский. В восприятии окружающего у него участвовали все чувства сразу, как в том убедился психолог Александр Лурия, написавший затем «Маленькую книжку о большой памяти». Однажды репортер пожаловался исследователю: шум мешает ему сосредоточиться. Тот превращался в его сознании в клубы пара, заслоняющие таблицы, что мешало рассмотреть их хорошенько, а стало быть, и запомнить. А надо сказать, что в тишине Шерешевский мог запоминать практически неограниченное количество таблиц с чисто случайными рядами цифр и букв, да так накрепко, что без ошибок воспроизводил их и много лет спустя. «Какой у вас желтый и рассыпчатый голос», — сказал он при знакомстве психологу Выгодскому. Когда при нем стали брать одну за другой музыкальные ноты на пианино, он видел то серебряную полосу, то желтую, то коричневую… Причем в последнем случае зрительное ощущение оказалось дополнено и вкусовым — во рту появился вкус кисло–сладкого борща. Один из музыкальных тонов вызвал у Шерешевского образ молнии, раскалывающей небо пополам. А резкий звук произвел на него впечатление иглы, вонзившейся в спину.

Гласные буквы были для него фигурами, согласные — брызгами, а цифры представали некими башнями.

«Я вспоминаю, — пишет Лурия, — как однажды мы с Шерешевским шли из института.

— Вы не забудьте дорогу, — предупредил я его, забыв, с кем имею дело.

— Нет, что вы, — ответил он. — Разве можно забыть? Ведь этот забор, он такой соленый на вкус и такой шершавый, и у него такой пронзительный звук…»

Синестезию открыли давно. И почти сразу же после этого перестали изучать более–менее серьезно. Почему? Да просто не было соответствующего оборудования для исследования мозга. Ныне положение заметно изменилось, исследователи пускают в ход ядерно–магнитный резонанс, позитронную томографию и другие научные новинки.

Таким образом им удалось проследить связи между теми отделами мозга, которые отвечают за определенные чувства. Однако выяснилось, что синестики — люди, обладающие «цветным слухом», — ощущают образы каждый по–своему, поэтому невозможно выработать какие‑то общие критерии или тесты.

Кое‑что, впрочем, прояснить все же удалось. Недавние эксперименты, проведенные учеными Ганноверского университета (ФРГ), показали, что психологи прошлого — от Бине до Лурии — не так уж и ошибались, полагая, что способности зрительного восприятия звуков могут иметь генетические корни, то есть передаваться по наследству. Пока, правда, не удалось установить, насколько распространено такое свойство среди людей. Саймон Койе, психолог из Кембриджского университета (Великобритания), например, полагает, что синестезия свойственна примерно одному человеку из двух тысяч.

О причинах возникновения синестических отклонений все еще идет спор. Одни исследователи предлагают искать корни синестезии в сферах, подведомственных нейропсихологии, другие считают такие видения результатом ассоциаций, выработанных еще во младенчестве особо художественными натурами.

Идут споры даже о том, считать ли подобные свойства людей отклонением от нормы, или просто продолжением, дальнейшим развитием у некоторых индивидуумов качеств, которые вообще‑то присущи всем, но в малой степени. Не все же обладают одинаковыми способностями к языкам, к математике, однако никто не считает одаренных математиков, гениальных лингвистов сумасшедшими.

Почему содержание и формы синестезии неодинаковы у разных людей? Этого никто не знает. Не могут исследователи и объяснить, почему среди синестиков в шесть раз больше женщин, чем мужчин. Почему одна из них, например, могла не только видеть цвета, слыша звуки, но и, наоборот, могла слышать звуки, разглядывая разные цвета. «Ей это было неприятно, — отмечают психологи, — и она пыталась с этим бороться всеми силами, не подозревая своей уникальности…»

Но может, это просто качество особо одаренных натур — видеть мир столь необычно? Нет, это не так, полагают ныне исследователи. Синестезия — это вовсе не склонность к аллегориям, метафорам и прочая игра художественного воображения. Это скорее всего чистая биохимия. Недаром же, как считает американский исследователь Бэрен Коэн, такие галлюциногены, как мескалины и ЛСД, вызывают синестезию.

Так что же, синестики — своего рода природные наркоманы? Исследователи пока затрудняются точно ответить, однако отмечают: у них восприятие мира весьма устойчиво, может сохраняться годами, тогда как у наркоманов видения весьма неустойчивы и всякий раз меняются.

Более того, скорее всего синестезия имеет наследственную основу. Тот же писатель Набоков как‑то вспоминал, что его мать воспринимала ноты как желтые, лиловые и красные стеклышки.

Примерно то же самое говорит и Лаура Стин, одна из испытуемых Коэна, которая вспомнила, как лет 30 тому назад, будучи ребенком, сказала отцу, что цифра «пять» желтая. Тот на секунду задумался и поправил дочь: «Нет, она скорее цвета охры…»

Исследователи недавно сравнили работу мозга у шести синестиков–женщин и у шести обычных людей, выступавших в качестве контрольной группы. При этом реакции мозга отслеживали с помощью позитронного сканера, появившегося всего несколько лет назад. Испытуемым завязывали глаза и надевали на них наушники, через которые транслировали некоторый ряд звуков. При этом выяснилось, что эти звуки вызывают у синестиков активизацию не только слуховых зон мозга, но также и зрительных, чего не наблюдалось у «нормы». У последних активизировалась лишь слуховая зона.