Читаем без скачивания Горбовский - Марьяна Куприянова

– Связь, Лев Семенович, – ответил какой-то молодой ученый из глубины зала. – Мы пытаемся наладить обратную связь и узнать подробности. Приказано было оставаться на своих местах.

Горбовскому все было ясно. Если бы он не пошел, никто бы не пошел. Ослушаться приказа! Подумать только! Трусы, вот и все. Лабораторные крысы!

Резко развернувшись, он кинулся к выходу.

– Лев, куда Вы! Вернитесь, это же опасно!

– Задрайте люки поплотнее и отсиживайтесь здесь, пока другим нужна помощь, – холодно бросил Горбовский напоследок.

Он вновь оказался в пустом коридоре и кинулся в сторону секции микробиологии, к эпицентру трагедии. И вот теперь он стал испытывать страх. Но боялся он не столкнуться с особью, не за свою жизнь переживал Горбовский. Он опасался в каждую последующую секунду увидеть за поворотом растерзанное тело… Марины. Он выбежал в длинную широкую рекреацию и в интервалах замолкания сирены звал Спицыну по имени или прислушивался. Либо она уже пострадала, либо молчит, не желая криками привлекать внимание особи.

– Ну конечно! – воскликнул Горбовский, поразившись своему тугодумию. – Кричать! Привлечь его на себя!

И он принялся орать и колотить по стенам.

Уже через минуту Лев Семенович услышал где-то поблизости собачий рык. Ни один нормальный пес не мог бы издавать таких звуков. Палец на курке напрягся, Горбовский замедлился, и не зря. Следующий же поворот налево вывел его к цели. Он оказался в тылу противника – самая удачная позиция, в которой он только мог оказаться.

Марина стояла в тупике у закрытой двери в служебное помещение, которым давно никто не пользовался, в самом конце коридора. Всем телом она прислонилась к стене и не шевелилась, чтобы не провоцировать пса на агрессию. Он был огромный, более полутора метра в холке, матово-черный и словно бы облезлый местами. Пес припал к полу на мощных лапах, оскаленную клыкастую морду обратив к Марине, и с интервалом в несколько секунд срывался на угрожающий рев, который напоминал помесь рысьего, львиного и волчьего. Между особью и девушкой было около трех метров. Непоправимое могло произойти прямо сейчас, но Лев подоспел и теперь уже не волновался. Главное – он увидел Марину живой. Он уберег ее. Уберег.

Заметив Горбовского, Спицына приоткрыла рот, взгляд ее помутился. Не теряя времени, Лев Семенович неслышно (благодаря сирене) подкрался к особи как можно ближе для максимальной точности выстрела. Капсульные пули вошли в черную матовую шкуру как раз в тот момент, когда пес в последний раз припал к полу перед прыжком, которого так и не совершил, а, пошатнувшись, сделал два шага и мягко повалился на бок, как желе. Из горла бешеной особи вырвались судорожные хрипы, лапы еще несколько мгновений дергались, затем все стихло.

От напряжения Марина втягивала воздух носом, почти срываясь на рыдания. Ее трясло. Минуту назад она была уверена, что доживает последние мгновения своей жизни, и сожалела только о том, что умрет так страшно, оставаясь в ссоре с родным отцом.

– Цела?

Оторвав взгляд от измазанной кровью морды пса, Спицына посмотрела на Льва и коротко кивнула. Говорить у нее не получалось. Сирена продолжала выть.

Горбовский расстегнул халат и сбросил его с плеч. Затем он сел на корточки перед псом и принялся заворачивать его в белую одежду, завязывая узлы рукавами и полами халата. Получились искусственные носилки, больше напоминающие гамак. Догадавшись, что Горбовский лично хотел транспортировать тушу животного, Марина бросилась к нему, чтобы помочь. И Лев Семенович молча принял ее помощь.

Не разговаривая друг с другом, они подняли усыпленного пса на полметра над полом и понесли его к выходу из НИИ. Специалисты приехали как раз вовремя, чтобы принять тяжелый белый сверток. Двери разблокировали. Сирену выключили. Передав «посылку» экспертам, облаченным в костюмы безопасности, и отказавшись от медицинского осмотра, Марина и Лев Семенович, не сговариваясь, бросились бежать в секцию микробиологии.

Оказавшись на месте, они не обнаружили никого, кроме Стивенсона. Он был безнадежно мертв. Этот крупный мужчина, этот атлант, лежал в огромной луже собственной крови, раскинув руки и уставившись оловянным взглядом в потолок. Ему перегрызли горло. Черная борода, массивная шея, грудь – все было в стылой багровой жиже. Марина закрыла лицо руками и всхлипнула. Еще никогда прежде она не видела такого количества крови, и даже подумать не могла, что в человеческом теле ее может быть так много. Казалось, красная лужа заполнила все помещение. Горбовский смело шагнул и наклонился над телом, чтобы прощупать сонную артерию.

– Гектор… Гектор… – произнесла Марина, и неожиданные слезы, преодолевая шок, покатились по щекам. – Мы только вчера с ним… говорили. Вчера. Еще вчера был живой… Мы только познакомились…

– Успокойся, – сказал Горбовский очень мягким голосом и выпрямился. – Он мертв. Эта тварь раздробила ему трахею.

Марина захлебнулась слезами, отворачиваясь.

– Успокойся, такие несчастные случаи имеют место быть в каждом НИИ. Это была одна из причин, по которой я был против студенческой практики здесь. Я сказал – отставить! – Горбовский повысил голос.

Это подействовало. Спицына тут же стиснула зубы, подавляя рыдания.

– Судя по всему, сигнал тревоги был подан отсюда, – Лев Семенович нашел взглядом селекторную коробку, здесь она была не под потолком, а между двумя шкафами. – Смотри туда, – он показал пальцем, все еще стоя в луже крови. – Этот прибор осуществляет внутреннюю связь в здании. Иди к нему. Я пойду и осмотрю виварий и хранилище, а ты оповести всех о том, что ЧП позади.

Сорвавшийся вслед за Горбовским Гордеев вернулся ни с чем, когда отключили сирену. Какая-то неведомая сила отвела его от места основной опасности и заставила разминуться с Горбовским. Пшежень, заложив руки за спину, ходил по помещению вперед-назад; Гордеев сидел, положив локти на колени, ладонями закрывая лицо; Гаев дергал ногой и кусал губы; бедный Тойво не знал, куда себя деть, и время от времени выдавал бессмысленные фразы на полурусском-полукитайском. Внезапно затрещал селектор, и ученые в едином порыве вскинули головы к потолку.

– Внимание. Сбежавшую особь нейтрализовал Горбовский. Опасности нет. Повторяю: опасность позади.

Гордеев подскочил с места.

– МАРИНА!!!

– Ее голос, ее!

– Жива, господи!

– Дослушайте! Говорит…

– Всем разблокировать… – послышался всхлип, – секции. Погиб наш сотрудник… всем собраться у отдела… микробиологии.

Голос Спицыной так дрожал, что вирусологи подумали – погиб Горбовский, спасая ее. Со всей возможной прытью они бросились туда же, куда стекался весь НИИ.

С первого этажа пришли медики с носилками и забрали тело Стивенсона. Между Мариной и Львом осталась гигантская лужа крови. Бывшие враги молчали и старались не смотреть друг на друга. Внезапно ворвавшийся в помещение Гордеев чуть не влетел в лужу, но у самой кромки остановился, расширив глаза.

– Живы! Оба!!! – крикнул он так, чтобы было слышно всем коллегам, бегущим за его спиной.

Тут же