Читаем без скачивания Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 2 - Анатолий Гейнцельман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
36
И лепестки-ресницы,Мистические бездны,Духовные криницыСкрывали тайны звездной,И каждый черный кринСиял, как Божий Сын.
37
И души всех пророков,И всех миров закат,И истина истоков,И Смерти ароматМеж пасмурных лилейКружилися полей.
38
И эти люди-тени,Блуждающие мощи,Склонялись на колениИ, ожидая нощиПоследней, целовалиВ слезах Цветы Печали.
39
Кто целовал с надеждой,Тому два лепесткаЛожилися на вежды,И аромат цветкаЛюбовно, как кинжал,Того вдруг убивал; –
40
Маяк бывает в штормыТакой для птиц удав, –И полные платформыВезет их НаркомздравИ сваливает в кучиУ загородней кручи.
41
И ликовал в «Известьях»Ученый коммунист:Так скоро по поместьюЛюбой возьмет чекист,Так скоро Русь СвятаяДомрет до Социал-Рая!
42
Довел гостей крылатыхДо Оптина язык;У входа два солдатаНаправили в них штык;Но светлая четаВпорхнула в ворота.
43
Узрели MorituriГостей своих из раяИ, голову понуря,Им мысль пришла шальная,Спросили: «Вы-то, выЗачем? Вы не живы,
44
Зачем в юдоль земнуюЯвились снова вы?Так, значит, на инуюРассчитывать, увы,Нельзя нам жизнь, и гадкоВсё, что казалось сладко?
45
Так, значит, опостылаВам ваша жизнь в раю,И братская могилаДля вас баю-баю!Нет, вы пропагандисты,Ряженые чекисты!»
46
Но Ангелы, как братья,Умученных СестерВ крылатые объятьяПрияли – и позорСомненья проходилВ тепле небесных крыл.
47
– «Нас Матерь Божья чистая,Царица нас лучистаяПослала в этот мир,Дабы крылатый клирУвидел из БастилииСпасительные лилии,
48
Дабы увидел черныеЦветы Исус Христос,Дабы и речи вздорныеНе смел Исподний ПесНа паперти глашать,Где распятая Мать
49
Лежит в отрепьи смрадном,Растленная голубка,Чтоб в плоти стадном[7]Не приобщалась кубке,Две черных вязеницыМы понесем Царице!»
50
И наломали лилийДве черных вязеницыСоздателевы Птицы,И, звоном белых крылийЗаполнив злой ярем,Направились в Эдем.
51
И Матерь Божья с тучкойНавстречу им поплылаИ беленькою ручкойПлаточком шевелила,И Ангелочков хорГлядел из тучьих нор.
52
И звезданьки гляделиИ месяца серпок,Как в голубой купелиАлмазовый венок.Ждала их Присно-ДеваИз Хаосова чрева.
53
И Ангелы со звономОгромных крыл примчалисьИ перед белым трономТрикраты поклонялись,И лилий вязеницыСклонили пред Царицей.
54
И Матерь Божья нежноЦветы Страстей прияла,Поникла безнадежноИ горько зарыдала,И плакали в платочкиЗа нею ангелочки.
55
И стала Матерь БожьяЧернее лилий черных,Точь-в-точь она похожаТеперь на чудотворныхИкон изображенья,Прапрадедов творенья.
56
И черная такаяНа тучке сизо-чернойЯвилась Мать СвятаяС улыбочкой покорнойК Спасителю-СыночкуВ святую эту ночку.
57
И говорит: «Сыночек,Смотри, что там творится;Последний я цветочекПослала взять в темнице;Средь мировых БастилийПомимо черных лилий
58
Ничто уж не цветет;Там плоть признали богом,Антихристу поетПо равенства острогам,Чуть-чуть еще дыша,Исподняя душа.
59
Так смилуйся ж, Сыночек,Смотри, в слезах и в кровиТут каждый лепесточек,Во имя хоть ЛюбовиПрими скорей решеньеИль пореши творенье!»
60
И взял из ручек нежныхЦветы Страстей ХристосИ вовсе безнадежноОтцу их преподнес:«Мессею вконецУстал я быть, Отец!»
6–7 июня 1922 Флоренция (В день Рождения Розы)
ПОЭМА ЖИЗНИ Фрагменты
Золотой крестик (1882)
У дельты сонного БугазаЛенив латунноводный Днестр,И августовского экстазаИсполнен солнечный оркестр.
Средь мерно шелестящих ШабоСпит острошпажных камышей,И гроздь, колышимая слабо,Как малахитовый камей,
Обвилася вокруг верандыЕе швейцарско-швабских ферм,Но неуклюжие шаланды,Днестра янтарных эпидерм
Едва касаясь, больше манятТрехлетку в бархатном костюме,Что, арабеской килей занят,Ребяческой отдался думе.
Над ним запыленных акацийДождя алкающий шатер,За ним Кановы томных грацийИз алебастра мертвый взор.
В душе воробушка щебечетЕго невинный целый день:Познанья в нем угрюмый кречетНе описал немую тень.
И мотылек в ней и стрекозы,Лягушек заревой концертИ чайные открыли розыПрироды радужный конверт.
Конверт, в котором сам недавно,Как аллилуйно чистый звук,Куда-то он струился плавно,Пока из материнских рук
Божественным комочком нервовВ сподвижничества старый мирОн в воплощеньи уж не первомЯвился в Божий монастырь.
Как личика его прелестенНераспустившийся бутон,Как много бессловесных песенЛазури голубой фестон
Ему уже сказал без целиИ шаловливо и легко,Как Пана сонные свирелиЛаскают нежное ушко!
Но пошлость и людская злобаЕго впервые сторожатИ, притаившись, смотрят в оба,Как на беспризорных княжат
Завистливый и обойденныйПрестола жадный претендент.Вот жала кончик раздвоенный,Вот и чешуйчатый сегмент –
Змеи, которую сегодняПодвыпившим мастеровымЗачем-то обернули сводниСо смехом старческим и злым.
Качаясь, пыльною дорожкойОн шел чрез сжатые поляИ в такт с задорною гармошкойПисал ногами вензеля.
Но, заприметив мальчугана,Мать помянул зачем-то вдругИ взвизгнул хрипло и погано,Как ржавый плотничий терпуг.
И тению своей громаднойПокрыл дитя, как нетопырь.«Ишь ты какой малец нарядный!Ты чей же будешь-то, пузырь?»
Ребенок удивленно глазкиПоднял, мечтавшие дотоль,И, вместо зефировой сказки,Дохнул в них пьяный алкоголь –
Из рта, кишевшего словамиПознанья истины плотской,И на костюмчик с кружевамиЛегла мозолистой рукой
Чужая низменная воля.И, как пугливое агня,Он крикнул: «Я мамашин Толя,Я маленький, оставь меня!»
«А это что же на цепочкеТут у тебя висит, малыш?»«Ах, это Боженькин Сыночек,Создавший небо и камыш…»
Но пятипалою клешнеюТот вытянул горячий крест,Сверкнувший золотой струеюГлубоко в камыши окрест.
И, красный весь от озлобленья,Крест оторвал негодный брат, –На горлышке ребенка звеньяКровавый провели стигмат.
И горько плачущий малютка,Пораненный сжимая пестик,Кричал, как раненая утка:«Отдай скорей! Отдай мой крестик!»
Увы, за крайние избушкиЗлодей подвыпивший исчез,И только добрые лягушкиЗаквакали в недвижный кресс.
24 марта – 10 апреля 1919
