Читаем без скачивания Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

Узнав, что я назначен в 4-ю роту, я тотчас пошел явиться своему командиру. Временно командовал ротой Обухов, а командир роты капитан Адлерберг был в отпуску. Обухов меня очень радушно принял, я явился и Чекмареву – младшему офицеру роты, который меня повел в роту, вызвал всех нижних чинов из палаток, и представил меня роте.

Солдаты подняли меня на «ура» и качали, приветствуя нового, пока еще, подпрапорщика. Затем нас офицеры повели в клуб, где подано было шампанское, пили наше здоровье, все знакомились с нами. Мы были сконфужены, но такое общее милое товарищеское отношение к нам очень нас тронуло. Меня пригласили в свой барак Нейдгарт и Шипов, дали мне отдельную очень хорошую комнату, назначили мне денщика из роты, я устроился очень хорошо.

Устроившись, отправился с визитами ко всем офицерам полка, кого не заставал, тому оставлял служебную записку.

Обойдя всех, отправился в клуб обедать. Обед был общий в 8 часов вечера. В 11 часов я был у себя и лег спать, уставший от всех новых впечатлений.

На другой день надо было встать в 6 часов, чтобы идти на учение. Я очень волновался, как бы мне с первого раза не напутать, был я за командира 2-й полуроты.

Мне, как младшему, надо было быть в роте первым. Первый раз я поздоровался с ротой, мне ответили: «Здравия желаем, господин камер-паж!»

Вечером был четверговый обед – каждый четверг в офицерском собрании бывали обеды с гостями, играл струнный оркестр полка. На этот раз гостей было мало, но было очень празднично, все для меня было ново, я во все вглядывался, изучал. Нас было 11 камер-пажей, так что мы сидели почти все вместе, это нас не так стесняло.

За обедом великий князь прислал нам, четырем камер-пажам его батальона, по стакану шампанского, мы встали, поклонились, он издали поднял свой стакан, и мы выпили залпом. Затем нам еще присылали и другие офицеры, так что сразу пришлось выпить изрядное количество. На другой день, утром и вечером, были репетиции парада, который должен был состояться 6-го августа в день полкового праздника.

4-го августа был корпусный маневр, я ужасно устал, пришлось пройти верст двадцать. А в воскресенье, 5-го августа, 1-й батальон ходил в Сергиево – это в 12-ти верстах от Красного – хоронить генерал-адъютанта Баранова. Мы провожали его тело от станции Сергиево до Сергиевской пустыни. Вернулись мы уже под вечер, едва успели переодеться и почиститься и хоть немного отдохнуть – надо было строиться для всенощной, которую служили впереди нашего лагеря. Полк стоял «покоем»,[151] посередине стояли аналой, паникадилы, большой образ Преображения, духовенство в парадных с преображенским шитьем облачениях.[152] Рядом хор певчих Преображенского полка в новых красивых кафтанах.

На самой линейке поставлен был шатер – для приглашенных.

Когда приехала великая княгиня Елизавета Федоровна, началась всенощная, продолжавшаяся довольно долго, так как весь полк (1500 человек) прикладывался к иконе.

После всенощной великая княгиня пила чай у нас в клубе, была очень мила и необычайно красива, но очень, по-видимому, конфузилась – она была одна дама среди всего офицерства.

На другой день, 6-го, состоялся парад. Наследник цесаревич и великий князь Георгий Александрович были поставлены в строй, проходили во главе полурот роты его величества. Я проходил впереди своей полуроты, и после парада начальник дивизии генерал Данилов сказал мне, что мною любовался, как я хорошо проходил. Мне это внимание доставило огромное удовольствие.

После парада государь с императрицей посетили столовые нижних чинов, пробовали пищу, после чего провожаемые офицерами уехали в Красное, куда отправились и все офицеры на парадный завтрак. Мы, камер-пажи, завтракали в офицерском собрании. Остальную часть дня я провел тихо до 11-ти часов вечера. В 11 был ужин. По традиции ужин в день полкового праздника устраивал всегда командир полка. На этот раз – князь Оболенский. Ужин был роскошный, чудный, присутствовали все великие князья без исключения, начальствующие лица и офицеры 1-й батареи л. – гв. 1-й Артиллерийской бригады, как Бомбардирской роты полка.[153]

После ужина, за которым было бесчисленное количество тостов, все отправились в сад, где подали кофе и ликеры. Тут ко мне подходили князья Евгений и Георгий Максимилиановичи, поздравляли меня с поступлением в полк. После кофе опять вернулись в залу, где уже сидели цыгане во главе с прелестной цыганкой Ольгой Петровной. Тут Озеров и Новосильцев начали варить жженку, а крюшоном занялся великий князь Сергей Александрович, который поставил для этого 125 бутылок шампанского и то и дело все подливал всем, когда замечал, что кто-нибудь сидит с пустым стаканом, не пропускал и нас, камер-пажей, скромно стоявших в стороне.

Было очень весело и оживленно, цыгане пели чудно до шести утра. Время прошло незаметно. Великие князья уехали в три часа, оставались еще принц Александр Петрович Ольденбургский и Евгений Максимилианович, конечно, и Сергей Александрович. Принцу была сделана огромная овация. После тоста, провозглашенного ему князем Оболенским, «ура!» гремело в течение 10-ти минут, не умолкая. Принц был, по-видимому, тронут. Он ответил на тост следующими приблизительно словами: «Вот, господа, исполнилось 40 лет, как я начал службу в Преображенском полку, сначала субалтерн-офицером, ротным, батальонным и наконец полковым командиром, затем был вашим бригадным и дивизионным командиром и могу сказать, что всегда находил в вас горячее, теплое участие во всех своих горестях и радостях, которыми делился всегда с полком, поэтому позвольте, господа, провозгласить тост за здоровье семьи, родной моему сердцу, семьи Преображенского полка». Его бросились качать, донесли до коляски и бежали за ним с полверсты. Он уехал в пять часов, а Сергей Александрович оставался еще до семи и все подливал шампанское, как раз до полного солнечного затмения, которое было в этот день.

Когда ушел Сергей Александрович, я тоже собрался уйти, но меня не пустили Озеров, Бельгард и Новосильцев, заставили остаться и еще выпить несколько стаканов. Не помню, но кажется только в 9 часов утра я вернулся к себе, но не лег и поехал на дачу к моей матери в Лигово, хотя был не в полном порядке. Приехав туда, я проспал, кажется, 12 часов кряду и чуть не опоздал на следующий день в полк – ко времени выступления на большие маневры.

8-го августа мы выступили на большие маневры, которые были в районе между Финским заливом, Нарвой, Гатчиной и Царским Селом. Наш отряд защищал Петербург.

Великий князь Сергей Александрович уехал с Елизаветой Федоровной в Ильинское, в командование батальоном вступил полковник Евреинов.[154] Маневры продолжались до 14-го августа, пришлось делать очень большие переходы. Один переход, как я помню, был в 35 верст, это когда мы подходили к Ямбургу. Я страшно устал, на другой день опять пришлось маневрированием сделать верст двадцать. Государь все время следил за маневрами. Первые три дня погода была убийственная, лил дождь, мы не успевали обсушиться, к тому же было очень холодно, по ночам 4–6 градусов. Помню, как в первую же ночь я был назначен в полевой караул,[155] это была как раз самая сырая, холодная из ночей. Дождь моросил все время, у меня в карауле был взвод, мы стояли впереди бивака, шинель моя промокла насквозь, обратилась в губку, я сидел на барабане, глаза слипались, страшно хотелось спать, а под утро я так продрог, что зуб на зуб не попадал, я не мог никак дождаться смены. Это была очень тяжелая ночь. Весь день пришлось идти в мокрой шинели, не во что было переодеться. Один из дней мы стояли на дневке в Анташах, имении Гершельмана в 30-ти верстах от Красного, где жила моя сестра, так что я провел у нее весь день и мог обсушиться, а то в сырой палатке никак нельзя было. Я жил в палатке с моим другом Гольтгоером. Кормили нас, несмотря на такие ужасные условия, очень хорошо, я удивлялся, как это повар умудрялся готовить на походной плите, под дождем, и все у него выходило так вкусно. Столовая у нас помещалась в большом турецком шатре, обшитом войлоком, привезенном полком с турецкой войны еще в 1878 г. В нем было тепло и уютно.