Читаем без скачивания Это мрачнее, чем вы думаете - Джек Уильямсон

Шатаясь, Бэрби вернулся к лифту. Он яростно нажал кнопку первого этажа. Его подташнивало, как после сильного-сильного удара. Он же не имеет никаких прав на Април Белл, — напоминал себе Бэрби. Он вспомнил, что кроме тети Агаты, она упоминала и своих друзей. Это же совершенно очевидно, что на зарплату репортера в такой гостинице не проживешь.

И все равно, Бэрби было очень плохо.

11. ОХОТА САБЛЕЗУБОГО ТИГРА

Бэрби вернулся в шумную репортерскую — больше идти было некуда. Ему не хотелось думать об Април Белл. Единственной отрадой и защитой от всех навалившихся на него в последнее время напастей и загадок была работа. Ну и, конечно, неразбавленное виски.

Вытащив из стола материалы о Валравене, Бэрби состряпал небольшой биографический очерк о трудном детстве «Первого Гражданина Кларендона». Он старательно опускал многочисленные грязные детали, о которых избирателям лучше было не знать. Потом он отправился на собрание возмущенных горожан — «Остановить Валравена». Стараясь ни о чем не думать, Бэрби написал о нем репортаж — такой, как, по словам Грейди, требовался Престону Трою. Собрание недовольных Валравеном жителей следовало изобразить как зловещее сборище кликушествующих молодчиков, послушно пляшущих под дудку неких закулисных сил.

Бэрби боялся возвращаться домой.

Он пытался не вспоминать о причинах этого страха. Просто болтался в репортерской, и все. А потом, когда последний, третий выпуск ушел в типографию, вместе со всеми отправился в бар.

Бэрби боялся ложиться спать. Было уже далеко за полночь, когда он наконец-то добрался до своей квартиры. Его буквально шатало от усталости и выпитого виски.

Внезапно он понял, что ненавидит эту обшарпанную квартиру, этот обветшалый дом, этот район нищих и неудачников. Ненавидит свою работу в «Стар». Ненавидит свою циничную ложь в написанных сегодня очерке о Валравене и репортаже. Ненавидит Престона Троя. Ненавидит Април Белл. Ненавидит самого себя.

Бэрби чувствовал себя усталым и разбитым, и одиноким, и опустошенным… Ему до слез было жалко загубленной жизни бедняги Вилли Бэрби. Он просто не мог писать насквозь лживые статьи, которых ждал от него Трой. Но при этом у него не хватало пороху расстаться со своим репортерским местом. Это доктор Мондрик убил его гордость, — с горечью подумал Бэрби. — Убил много-много лет тому назад, внезапно, одним махом уничтожив все надежды Бэрби стать археологом… И даже не объяснил, почему… Или же во всем виноват он сам, и нечего искать виноватых. Но как бы то ни было, будущее выглядело довольно мрачным… а сон вызывал страх.

Он допил остаток виски из бутылки на шифоньере. Решив с чего-то, что это поможет ему понять вчерашний сон, Бэрби взял с полки один из своих старых учебников и нашел в нем раздел, посвященный оборотням.

В книге говорилось о странно схожих верованиях первобытных племен о том, что некоторые люди, дескать, умеют превращаться в хищных животных. Бэрби бегло просмотрел длинный список людей-волков, медведей, ягуаров, людей-тигров и аллигаторов, людей-леопардов, людей-гиен и людей-акул. Оборотни-тигры в Малайзии, — прочитал он, — в животном обличье считались практически неуязвимыми. Но по сравнению с запомнившейся Бэрби реальностью вчерашнего сна беспристрастный научный текст казался сухим и бесцветным. Отложив книгу в сторону, Бэрби неохотно забрался в постель.

Вот здорово было бы обернуться в тигра, — сонно подумалось ему. С завистью он припомнил бугры мускулов, вздувавшиеся под рыжей полосатой шкурой Кларендонского Тигра — чучела хищника из давным-давно вымершего рода саблезубых, которое студенты таскали днем вокруг университетского городка. Засыпая, Бэрби мечтательно думал об огромных, могучих, когтистых лапах, об ужасном, зловещем оскале длинных белых клыков. И понемногу его страх перед сном прошел, сменившись нетерпением.

На этот раз все было гораздо проще. Он почти не испытывал боли. С бесшумной кошачьей ловкостью Бэрби спрыгнул с кровати. Повернув массивную голову, он с любопытством поглядел на застывшее под одеялом тело — длинное, тощее, слабое, неестественно белое и совершенно неподвижное.

Странно, подумал он, как эта немощная, уродливая оболочка вмещает в себя всю ту бесконечную, величественную силу, которая бурлила в его новом теле. Но долго предаваться размышлениям не хотелось. Царившая в тесной комнате отвратительная вонь гнала Бэрби прочь — запах плесневеющих книг, нестиранного белья, старого табачного дыма и пролитого виски… и стены, стены со всех сторон, близко, так, что и не повернешься…

Бэрби протиснулся в ставшую внезапно крохотной прихожую и подошел к двери. Его глаза успевали заметить сразу все — даже в тусклом свете уличного фонаря, пробивавшегося из-под опущенных штор. Бэрби зашарил огромной лапой по тумбочке в поисках ключа… и вспомнил, чему его учила Април Белл.

Ничто в мире не абсолютно. Реальны только вероятности. Его свободный разум представлял собой живую, подвижную паутину, бессмертный комплекс энергии сознания, контролировавший атомы и электроны через связь вероятностей. И эта паутина свободного сознания могла, оседлав воздух, плыть по ветру, могла без труда проскальзывать сквозь дерево или металл… за одним-единственным исключением — смертоносного серебра.

Бэрби напрягся. Так, как он это делал в прошлый раз. И дверь, потеряв резкость, стала полупрозрачной, как густой туман. Мелькнули и исчезли стальные винты и замок. Проскользнув в созданное им отверстие, Бэрби бесшумно пошел по коридору мимо безмятежно спящих в своих квартирах жильцов миссис Садовски.

Пройти через дверь, ведущую на улицу, оказалось совсем просто. Подгулявший пьянчужка, выписывавший ногами кренделя на мостовой, задел Бэрби рукой, тупо посмотрел сквозь него, икнул и, шатаясь, потащился дальше. А Бэрби, бесшумно ступая своими мягкими лапами, сквозь вонь горелой резины и мокрых окурков потрусил в сторону «Троян Амз».

Април Белл встретила его в парке напротив гостиницы, возле маленького, вдоль берегов чуть подернутого льдом, озерца. На этот раз она была не волчицей, а настоящей женщиной. Но Бэрби, видевший, как Април выскользнула из запертой входной двери отеля, сразу понял — тело девушки осталось спать в номере. Она была совершенно голая, и ее длинные волосы волнами ниспадали на белую грудь.

— Ты очень сильный, Бэрби, раз смог принять такой облик!

Восхищение согрело ее волшебный, бархатистый голос. Она шагнула навстречу Бэрби, и стройное, гладкое, прохладное тело девушки коснулось его полосатой шкуры. Она игриво почесала Бэрби за ухом, и он удовлетворенно заурчал.