Читаем без скачивания Кто стрелял в президента - Елена Колядина

— Ну да.

— Да, жизнь у меня не сахар, не то что у тебя, — Лада постаралась ответить как можно более саркастически. Хотя вряд ли эта вологодская дурочка способна уловить сарказм. Ну так и есть!

— Лада, — голос Любы задрожал. — Не переживай, держись. Ты, конечно, можешь сказать: легко тебе говорить, ты — некрасивая! И будешь права. Я ведь понимаю, какую ответственность возлагает на тебя твоя внешность. Тебе нельзя совершать никаких предосудительных поступков. А то люди сразу скажут: такая красивая и так себя ведет! Конечно, людей нельзя разочаровывать. Люди ведь так в красоту верят! Верят, что она спасет мир.

— Да, тяжело мне, — сказала Лада.

— Конечно, тяжело! Все на тебя смотрят, оценивают каждый шаг. А некоторые просто любуются, и их тоже нельзя разочаровать.

— Ни в коем случае нельзя, — подтвердила Лада.

— Знаешь, тебе надо принять свою красоту, смириться с ней.

— Да вроде смирилась, — ответила Лада. — Не жалуюсь.

— Правильно, что не жалуешься, молодец, — обрадовалась Люба. — Но этого мало. Ты должна понять, а почему ты родилась красивой? Для чего? Ведь это все не случайно! И когда ты поймешь, почему пришла в этот мир — не родилась, а именно пришла, такой красивой, тебе сразу все станет понятно.

— Что — все? — спросила Лада.

— В чем смысл твоей жизни. Вернее, это и так ясно.

— Тебе ясно, в чем смысл жизни? — уточнила Лада.

— Ну, со мной все проще, случай очень объяснимый — нет ног.

— И в чем тут смысл?

— Во-первых, ног нет специально, чтобы я не пошла не той дорогой. Во-вторых, чтобы глядя на меня, люди, которые могут ходить, понимали, как они счастливы, какие у них огромные возможности. Идти, стоять, возвращаться — это же здорово!

— У тебя здесь противоречие, — сказала Лада. — Значит, иметь возможность ходить — это все-таки счастье?

— Да, но только для тех, кто не умеет петь или не имеет такой красоты, как у тебя.

— Но ты только что сказала, что быть красивой — тяжкий крест.

— Это ответственность. Хочешь, не хочешь, а ты обязана соответствовать своей внешности внутренне, в своих поступках.

— И откуда ты все знаешь? — усмехнулась Лада.

— А! Когда по больницам валялась — думала все время. Там чем еще целыми днями заниматься?

— А ты не думала в своей больнице, что я могу идти более простой дорогой: использовать свою красоту? Красивые вещи продать легче. И платят за них больше.

— Ой, что ты! — замахала руками Люба. — Красота с деньгами никак не связана!

— Ты это серьезно?

— Конечно! Посмотри на эту реку, на это небо. Красиво, правда? Любуйся, сколько хочешь — и все бесплатно.

— Небо — это не пример, — покачала головой Лада.

— Очень даже пример! Как это, не пример? Без неба разве можно жить? Нельзя! Я иногда у себя дома поеду за город, остановлюсь за полем: околица вся мокрая от дождя, жерди темные, как будто паутиной подернуты, седые от старости. Трава пожухлая, листья ржавые и дождик тихо-тихо переступает, еле слышно, как боженька по колыбельке! И так хочется побежать по этому полю, а потом упасть и заплакать. Но не от горя, а — от красоты! И все это — мне, одной мне! И эта пожухлая трава, и печальное небо…

— Ладно, оставим небо. — Лада затушила сигарету. — Но в чем ты ошибаешься, так это в вопросе денег. С деньгами связано все. Не знаю, как тебе, а мне, например, ничего в жизни бесплатно не доставалось. Рубля в магазине не хватит, так чек не пробьют. Только давай не будем про любовь и дружбу, которые не продаются. Купить друга за деньги может и нельзя, а продать — запросто. Сплошь и рядом.

— Но ведь ты так не поступишь! — уверенно сказала Люба. — Ты человека не продашь!

— Я — нет, — сказала Лада. — Что я, сволочь что ли?

— Конечно, нет! Ты бы никогда подло не поступила. Это оттого, что ты очень красивая. Ты даже не представляешь, какая ты необыкновенная. Знаешь, я на тебя смотрела, когда мы ехали в джипе, и у меня сердце дрожало. Песни сами сочинялись, прямо вместе с мелодией.

Лада тихо засмеялась. Потом долго молчала, склонив к гладкому плечу многоярусную, как люстра в ресторане, серьгу. Из-под века выкатилась слеза дорогой огранки и, оставив дорожку на сиреневых тенях, поспешила скрыться за ушком такой формы, что всем мужчинам хотелось засунуть в него язык.

Лада открыла глаза. Вскочила с сиденья и выбежала из вагона, еле увернувшись от попытавшихся удержать ее дверей. Она промчалась на станцию пересадки и вскоре вышла из подземного перехода на Тимирязевской. Прошла к месту, где оставила коляску со спавшей Любой, и огляделась.

Возле тонара, пахнувшего свежим хлебом, стоял Николай.

— Коля! — крикнула Лада.

Николай повернул голову к Ладе, махнув ей рукой.

— Ты чего здесь? — удивился он, когда Лада подошла.

— Любовь твою ищу, — с облегчением произнесла Лада.

— Слушай, я в Манеже переговорил с фотографом, он меня на райотдел навел, а там сказали, что прописали Любу в той же квартире, где она была с депутатами.

— Любу? — повторила Лада. — Ее Любовь зовут?

— Ну, не меня же! Любовь Геннадьевну Зефирову, у нее фамилия, оказывается, Зефирова.

— А! — обрадовалась Лада. — Хорошая фамилия. На Земфиру похожа. Ну — и?

— Владелице квартиры, какой-то Вишняковой, я так понял, наркоту пришили. И, видно, пипец под зад с занимаемой площади. Вот что значит гарант распорядился Любе помочь.

— Да ты что? — поразилась Лада. — А знаешь, мне для нее не жалко квартиры этой, все-таки она хорошая девчонка!

— Но в квартире — пусто. Я там уже два раза был. Зато в отделении кто-то припомнил, что она искала Колю, меня значит, и интересовалась каким-то козлом Василием в районе Тимирязевской. Вот, я и подъехал только что, а тут — ты.

— Давай у этого лаваша спросим, — предложила Лада. — Может, видел Любу?

Лада подошла к окошечку:

— Здрасьте!

— Ай, здрасьте! — радостно согласился продавец.

— Слушай, ты здесь случайно не видел девушку на инвалидной коляске, в джинсовой куртке?

— Видел, почему не видел? Я красивых девочек, — торговец подмигнул Ладе, — всегда вижу!

— Куда она поехала?

— Спроси у новой мамки. Вон, у перехода вместо Русины стоит.

Николай и Лада пошли к молодой цыганке с обесцвеченными волосами.

— Слушай, чего пристал? — для чего-то очень громко крикнула цыганка Николаю. — Не видала я никакой девочки! Иди, а?

— Что теперь? — спросила Лада у Николая, когда они сели в джип.

— Надо подумать, — ответил Николай.

Он быстро, по-хозяйски перестраиваясь из ряда в ряд, ехалпо городу. В центре Николай кивнул на растяжку над проспектом:

— Видела?

Лада, вытаращив глаза, уставилась на огромный черно-белый снимок Любы на фоне ростомера с номером на животе.

— Уже и в рекламе снялась? Ничего себе!

— И в депутатскую комиссию по нравственности попала, и на радио записалась, и по ящику уже показывали.

— Слушай, как это?

— Всего лишь одна встреча в Кремле, и все дела! Ты же знаешь наших людей. Все готовы раком стоять. Гарант еще рот не успел раскрыть, а подсералы эти торопится тайные желания предугадать. А уж если царь попросил разобраться — разберутся на три метра в землю. Теперь понимаешь, как нам важно Любовь отыскать? Она же двери открыла, заходи, бери и подбивай бабки!

— У тебя к ней денежный интерес? — спросила Лада.

— Как сказать? С одной стороны — денежный…

— А с другой? — произнесла Лада.

— Человек она, вроде, надежный, — подумав, ответил Николай. — Не продажная. — Николай вспомнил Любины слова, какой он, Коля, добрый и умный. — В людях хорошо разбирается. С ней, хоть и безногая, дела нормально будет вести. Понимает, что такое порядок, зачем он нужен.

— Да, в людях она разбирается, — согласилась Лада. — И не по деньгам оценивает. По-моему, ей вообще все равно, есть деньги, нет.

— В этом, Ладушка, Любовь Геннадьевна Зефирова в корне отличается от вас.

— А ты напрасно так обо мне думаешь, — обиделась Лада. — Если я полюблю человека, то мне на его кредитную карту будет плевать. Я ребенка собираюсь родить только от любимого.

— Ладушка, да неужто ты по любви столицу бросишь и в дальний пограничный гарнизон поедешь?

— Ну, в гарнизон не поеду, — засмеялась Лада. — Слава богу! — Николай свернул в тихий переулок, надеясь объехать пробку на проспекте. — Узнаю нашу Ладу. А то я аж испугался.

Из огороженного оцинкованным железом двухэтажного дома, все окна в котором были распахнуты, громко пела Люба.

— Коля, это же она, ее песня?

— Я тебе говорю, она на радио успела записаться, по всем канала крутят. Сам два раза слышал, — пояснил Николай, и принялся жать кнопку переключения частот на магнитоле.

Люба подъехала к распахнутому окну. Джипа, чей мощный храп нарушил звонкую тишину Любиной песни, уже не было. Дорога была пуста и тиха, как деревенский проулок, только возле магазинчика на другой стороне безмятежной зеленой улицы цыганенок Вася весело хватал редких прохожих за рукава своей двупалой рукой с грязным ногтем. Прохожие шарахались, но потом, остановившись поодаль, копались в кошельках и карманах и брезгливо протягивали Васе монетки, стараясь рассмотреть поподробнее ужасную патологию.