Читаем без скачивания Предел Спасения - Дэн Абнетт

Усейн Эдур был сильным человеком. Глубокое чувство праведного негодования прорвалось сквозь поток боли и удивления. Это был резерв, который позволял ему оставаться в живых на нескольких полях сражений, фокус, который позволял ему пробиться сквозь туман ранения или смятения.

Он бросился на Кохрана, левым плечом. Они столкнулись, и Эдур протащил Кохрана вдоль секции стены, разорвал ему губу и щеку. Кохран прорычал и ткнул локтем в ключицу Эдура. Эдур отлетел к противоположной стене туннеля.

Он снова напал на Кохрана здоровой рукой. Кохран повернулся, чтобы отбиться, пригнув голову, с поднятыми кулаками. Когда Эдур рванул вперед, Кохран с размаху нанес удар кулаком, который попал Эдуру в ухо и отбросил в сторону. Он, шатаясь, прошел в конец инженерного туннеля и вышел в инженерный отсек.

Кохран пошел за ним. Ему снова было нужно взять все под контроль, быстро, до того, как кто-нибудь проходящий услышит или увидит, что происходит. Отсек был намного более удален, чем туннель. Урчание машинного оборудования маскировало их звуки. Единственный сервитор повернулся от контрольной панели, чтобы заметить посетителей своего рабочего места непонимающими глазами. Пальцы согнулись, когда он попытался переварить вторжение в свои основные функции.

Центром отсека была глубокая труба, которая представляла собой поднимающийся шпиль из аккумуляторных батарей. Древние медные кольца и закованные в сталь конденсаторы жужжали и вращались. Ветви энергии трещали в трубе за железными поручнями.

Кохран врезался и протащил Эдура по отсеку к поручням, нанеся повреждение нижней части его позвоночника. Эдур закричал от боли, лягнул, и нанес удар сломанной рукой. Удара, в лоб, было достаточно, чтобы Кохран отпрянул, но боль от сломанных костей заставила Эдура задохнуться, его рот и глаза были широко раскрыты, как у задыхающейся рыбы на земле.

Кохран пнул его в грудь, затем по лицу, отбросив голову Эдура назад так, что она ударилась по поручню. Эдур сполз по поручням, его ноги были согнуты под ним.

Кохран пошел вперед, чтобы сломать ему шею и закончить игру.

Он замер, смотря на дуло пистолета Эдура. В какой-то момент во время драки, комиссару удалось снова взять его. Он целился здоровой рукой, его сломанная рука свернулась, как мертвый птенец, на груди. Его голова качалась, а кровь сочилась изо рта. Он лишился нескольких зубов, а один глаз начинал заплывать.

— Маленький ублюдок... — промямлил Эдур.

Неожиданный поворот заставил Кохрана потерять контроль над своим лицом на секунду. Очертания зарябили.

— Что ты такое, черт возьми? — спросил Эдур.

Это было достаточное отвлечение внимания. Кохран нанес удар рукой, его пальцы собрались в форму клюва. Нечеловеческая сила удара уничтожила лицо Эдура, а носовые и лобные кости вонзились ему в мозг. Рука, держащая пистолет, тяжело упала. Уничтоженное лицо Эдура наклонилось вперед, как будто в молитве. Кровь хлестала тремя или четырьмя потоками.

Кохран выпрямился. Он мог чувствовать, как кровь стекает у него по губам и щеке. Он повернулся. Сервитор поднялся на ноги, взволнованный. Кохран пошел вперед, схватил его за керамитовую челюсть и череп, и сломал ему шею. Он сломал одно из цифровых устройств сервитора, и использовал его, чтобы разбить его оптику и уничтожить ядро визуальной памяти.

Кохран огляделся. Он посмотрел за поручень и увидел долгое падение во мрак вытяжного колодца у начала аккумуляторного шпиля. Без промедления, он бросил тело Эдура вниз, смотря, как оно падает и отскакивает от нижних поручней, а затем исчезает. Он бросил сервитора за ним.

Ему нужно было почиститься. Ему нужно было добраться со смотровой палубы.

— Все на месте, — сказал Белтайн.

Гаунт кивнул. Он надел фуражку, поправил ее, и сделал успокоительный вдох. Затем он прошел через широкий входной люк. Белтайн шел за ним шаг в шаг, с эскортным отрядом из Роты А, ведомым Крийд и Макколлом.

Главная смотровая палуба Армадюка была огромным ангаром, размером в несколько плацов от края до края. Свет падал вниз от массивов фонарей, прикрученных среди балок на крыше. Большие летательные аппараты, такие как десантные и транспортные корабли, стояли в дальнем конце, в стороне от передних шлюзов, выходящих в космос. Некоторые были огорожены лесами, чтобы сервиторы и команды Механикус могли производить техническое обслуживание. Маленькие летательные аппараты – лихтеры и шаттлы – были подняты к верхним балкам на магнитных фиксаторах и висели над головой, как охотничьи трофеи. На собранном шарнирном крыле одного из подвешенных Арвусов уселся двухголовый орел и злобно посмотрел вниз на Гаунта, когда тот вышел на палубу.

Весь полк собрался на главной посадочной платформе. Солдаты были одеты скорее в боевую униформу, чем в парадную, но одежда и снаряжение были начищены и подготовлены по высочайшим стандартам. Они стояли ротами, со своими офицерами во главе каждой секции. Консольный межпалубный подъемник был поднят перед ними, чтобы образовать подиум. На виду были цвета подразделения: Танитские, Вергхастские, Белладонские.

Свите было разрешено присутствовать. Они толпились вокруг входа или заполнили вторые и третьи галереи верхних уровней палубы. Пока он проходил мимо них, Гаунт увидел два лица, которые узнал: девушку Даура, Элоди, бдительную и отчужденную; Маддалену Дэрбилавд.

— От Адептус Астартес никого нет? — тихо спросил Гаунт Белтайна, пока они шли.

— Они кажутся постоянно занятыми, сэр, — прошептал в ответ Белтайн. — Мне доложили, что Железный Змей проводит все время в беспрестанной тренировке ближнего боя, а Серебряный Гвардеец не делает ничего, кроме изучения симуляций.

— Что насчет Белого Шрама?

— Никто не знает, сэр. Кажется, что он бродит по кораблю.

— И никого нет из команды Спайки?

— Я думаю, что они заняты корабельными вещами, сэр.

Они вышли на главную платформу перед построением, и Роун, смотря перед собой, рявкнул твердый приказ. Полк плавно встал по стойке смирно с одним звучным ударом. По этому сигналу, Сержант-Майор Еролемев поднял свой позолоченный жезл, а Рядовой Пердэй отклонила голову назад, подняла свой геликон, и выдала четкую, чистую, сольную фанфару.

Гаунт слегка вздрогнул. Игра была хороша. По факту, она была великолепной, и звук был удивительно поднимающим настроение. Он просто задумался, когда Танитский Первый стал таким типом полка, и когда он стал таким типом командира. Вопрос о церемониях никогда