Читаем без скачивания Северное сияние (сборник) - Юрий Герт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И правильно, пускай живет, наслаждается жизнью.
— Но это, знаете ли, требует денег... — заикнулся было Александр Наумович. — Я имею в виду лечение...
— Естественно. Здесь, в Америке, все требует денег.
— Но платить-то придется брату...
— Естественно. Чей кот, того и проблемы. К тому же ваш брат, судя по всему, человек не бедный, так ведь?
— Пожалуй...
— Чего же вам-то сокрушаться, голову себе ломать?
— Видите ли, — попытался объяснить Александр Наумович, — опоссум напал на кота по моей вине, и это меня мучит...
— А это — ваши проблемы. Муки совести, комплекс вины... Достоевщина. Рос-сия... Здесь это не принято. Здесь вы можете при желании подать на опоссума в суд на предмет возмещения морального и прочего ущерба... Хорошо, я передам Игорю, что вы звонили.
Странное дело, но последний разговор его немного успокоил. И не своим содержанием, а сознаем того, что он сделал все, что мог. Впервые за три дня он проспал всю ночь крепко, без сновидений.
19
На утро он проснулся в прекрасном настроении. Утро было воскресное — здесь, на окраине Бронкса, и в будние дни бывало тихо, а в уикенд ־־־ особенно. Солнечные лучи, еще бледно-золотистые, не успевшие наполниться полуденным жаром, светлыми шпалами лежали на стене, искрились на боках вазы из литого стекла, стоявшей на журнальном столике, и, отраженные узким и высоким, под потолок, зеркалом трюмо, били Александру Наумовичу в лицо, резали глаза.
И это было причиной, по которой ему не хотелось размыкать веки, не хотелось просыпаться, а хотелось лежать, нежась, в полусне-полудреме, как в детстве... И солнечные лучи были точно такие, как в детстве, и светили так же, как светят и нынче где-нибудь в Москве, Рязани или Пензе...
Зазвонил телефон. Александр Наумович содрогнулся, как если бы его окатили ледяной водой, и зашлепал босыми пятками по паркету. Звонила все та же милая, приветливая девица из Animal clinic. Жизнерадостным голоском, от которого у Александра Наумовича все цепенело в груди, она поздравила его с удачно проведенной операцией, о’кей?., (на что он автоматически откликнулся: “О’кей...”), так что состояние у Фреда сегодня вполне о’кей, он может приехать и сам в этом убедиться... Но есть мнение, что Фреду понадобится еще одна операция, о’кей?.. Как он на это смотрит?..
Еще одна операция? Зачем?.. С какой стати?.. Это мнение доктора, он считает, она необходима для полной гарантии, о’кей?.. О’кей, но нельзя ли все-таки обойтись без операции?.. Можно и без операции, но мнение доктора — тогда не будет полной гарантии... О’кей?.. 0‘кей, но сколько будет стоить эта вторая операция? Тоже триста долларов?.. Нет, не триста, всего сто пятьдесят... Но если он не согласен на вторую операцию, он может забрать Фреда хоть сейчас...
Александр Наумович лихорадочно почесал между ног, у него взмокли спина, подмышки...
Что передать доктору?.. Вы согласны?.. Доктор полагает, что для полной гарантии... Поскольку рана очень глубокая... О’кей?.. О’кей, повторил Александр Наумович, о’кей, о’кей...
Умилившая его вначале Animal clinic с развешенными по стенам фотографиями собак и кошек представилась ему в ту минуту воровской малиной, бандитским притоном, а рыжий верзила с доброй улыбкой — главным мафиози... Он отправился в туалет и там просидел на стульчаке, без всякой нужды, довольно долго, обхватив руками голову и время от времени то потирая лоб, то дергая себя за волосы.
Вызвал из туалета его новый звонок — на этот раз, пользуясь воскресной скидкой на телефонные переговоры, звонила жена.
— Что-то случилось?.. — тревожно переспросила она после первых же произнесенных им слов.
— Ничего не случилось, все о’кей, — сказал он.
— Я же слышу по голосу...
— Я говорю: все о’кей...
— А как Фред?.. Кажется, так его зовут — Фред?..
— И Фред о’кей.
— Послушай, — обиделась она, — у тебя имеются в запасе еще какие-нибудь слова?..
— О’кей, — сказал он. — Имеются.
— Ну, то-то, — сказала она. — Расскажи, где ты был, что видел... Нью-Йорк... — Она завистливо вздохнула — так шумно, что он услышал. — Столица мира... Представляю, сколько впечатлений...
— Да, — сказал он, — впечатлений много. Просто уйма всяких впечатлений...
— Еще бы... Ты уже побывал в Metropolitan museum?
— М-м-м... Пока нет.
— А в музее современного искусства?
— Тоже...
— Где же ты был?..
У всех женщин, когда (имея повод и без всякого повода) у них просыпается ревность, в интонациях голоса отчетливо проступает зеленовато-коричневый оттенок.
— Я был в Animal clinic, — признался Александр Наумович. Ему не хотелось попусту волновать жену, но что было делать...
— И что же, ты проводишь там все время?..
— Нет, но... Фреду предложили еще одну операцию.
— Что, первая оказалась неудачной?
— Нет, но... Для гарантии... Поскольку глубокая рана...
— Потрясающе!.. — Он снова услышал тяжелый вздох. — Вот бы у нас уделяли столько внимания людям, сколько здесь — животным... Потрясающая страна, правда?..
— Правда, — сказал Александр Наумович. — Потрясающая...
Жена закончила разговор, взяв с него слово, что в ближайшее дни он посетит статую Свободы, поднимется на Эмпайр-билдинг и сходит в какой-нибудь театр на Бродвее...
Положив трубку, Александр Наумович принялся подсчитывать, в какую копеечку должен влететь Фред — теперь, после второй операции. Он считал в уме — копеечка получалась грандиозная: тысяча двести долларов... Он не поверил себе и начал пересчитывать на листочке, вырванном из блокнота. Вышло не меньше, а даже на сто долларов больше...
20
Среди дня позвонила Регина, как ни в чем не бывало, и осведомилась, как себя чувствует Фред. О деньгах, то есть о его вчерашней просьбе, она не обмолвилась ни словом, напротив, поспешила свернуть разговор, сказав, что куда-то бежит, опаздывает, уже опоздала... За нею позвонил Арон Львович, он тоже спросил: “Ну, как ваш милый котик?..” В голосе его слышались виноватые ноты: возможно, ему было досадно за вчерашнее... Звонил Белоцерковский, и Александр Наумович выдал ему тоже подробное коммюнике о здоровье Фреда, в ответ Игорь сказал, что все идет нормально, в полном соответствии с американским менталитетом, Александр Наумович действует совершенно правильно...
Александр Наумович вышел на улицу просвежиться, купить хлеба, сосисок... Сосиски он выбрал самые дешевые, решив быть предельно экономным, и, попереминавшись с ноги на ногу перед автоматом, торговавшим кока-колой, снова опустил в карман два квотера, готовых было нырнуть в щелку с надписью Correct change.
Солнце пекло неимоверно; листва на кленах и каштанах сморщилась и свисала с веток, как жеваная; пересохшая кора сползала с гладких, розовых стволов сикомор, падала и хрустела под ногами... Возвращаясь домой, Александр Наумович вынул из почтового ящика газету, кипу реклам и конверт с фотографией: вымощенная плитняком площадь, фонтан, сверкающий многоярусными струями, старинная церковь со стрельчатой аркой под порталом — и на ее фоне Фил и Нэнси в туристской экипировке, счастливо улыбающиеся, беспечные... Фотография был из Копенгагена.
После этого, с промежутками в несколько дней, Александр Наумович получил еще три снимка — из Парижа, Лондона и Брюсселя. В Париже Фил и Нэнси были сфотографированы на фоне Нотр-Дам, в Лондоне — на ступенях Британского музея, в Брюсселе — перед Дворцом правосудия...
Все это время Александр Наумович жил в ожидании близящейся катастрофы. Мрачные апокалиптические видения клубились перед ним. Сны, один другого чудовищней, изводили его по ночам. Тысяча триста долларов... Цифра была невообразимой. Они с женой на эти деньги могли бы кормиться полгода.
Он ограничивал себя во всем. Ел самые дешевые сосиски, варил самую дешевую вермишель, пил чай, используя один и тот же пакетик два-три раза. Когда звонила жена, он описывал ей свои впечатления от музей Гугенхейма, от Metropolitan museum, в особенности от статуи Свободы, при этом он не боялся в чем-нибудь оказаться уличенным: ведь она не видела ни того, ни другого, ни третьего. Что же до театра на Бродвее, то ему по крайней мере в этом не хотелось врать, и он сказал, что не привык ходить в театр один, без нее, и что когда-нибудь они сходят туда вместе... Это объяснение тронуло жену, она больше ни на чем не настаивала, тем более, сказала она, он и без того многое успел посмотреть...
Каждое утро он звонил в Animal clinic — узнать, как поживает Фред. Фред поживал о’кей. Видимо, по заведенному порядку к имени кота пристегивалась фамилия хозяев, так что Фреда именовали там не просто Фред, а Фред Корецкий. Две операции и последующее лечение пошли Фреду на пользу: Александр Наумович посчитал необходимым хотя бы раз проведать его и убедиться в этом окончательно. Кот был вымыт, белая шерстка на нем блестела и лоснилась, увидев Александра Наумовича, он обрадовано забегал по клетке, замурлыкал, уперся треугольным розовым носиком в решетку и позволил почесать у себя за ушком. “Тоже божья тварь”, — подумал Александр Наумович, и в груди у него шевельнулось нечто похожее на родительское чувство.