Читаем без скачивания Право бурной ночи - Анна Ольховская

– Тетя! – Я оглянулась. Никого и ничего. Послышалось, что ли? Только собралась идти дальше, как опять:

– Тетенька, не уходите, я тут, на дереве! – Действительно, голос слышался откуда-то сверху, чуть левее. Я направилась в ту сторону и, пробравшись сквозь заросли густого орешника, увидела забавную картину. Посередине поляны росло невысокое, но раскидистое дерево, а вокруг него удобно расположилась стая местных дворняг, бегающих целыми днями без присмотра в поисках еды. Они ребята не агрессивные, только приставучие очень. Если дать одной из них кусочек чего-нибудь мало-мальски съедобного, весть об этом, похоже, разносится молниеносно, и в считаные минуты вокруг тебя собирается вся стая, капая слюной и преданно заглядывая в глаза. Так, если эти разгильдяи все здесь, значит, и искомый объект здесь. Подойдя поближе, я внимательно осмотрела дерево. Ага, вот и тот, кто меня звал. Вернее, та. На дереве, прижавшись к стволу и грустно глядя на меня, сидела симпатичная девчушка лет семи-восьми. Судя по грязным дорожкам на щеках, дитя наплакалось всласть.

– Привет, – улыбнулась я, – давно сидим?

– Давно, – судорожно вздохнул ребенок. – Я зову-зову, а никто не идет, не слышит, а я уже устала кричать, а никого опять нет, ну вот, – пригорюнилась малышка, – я поплакала капельку, опять покричала, и снова никого. А эти все не уходят и не уходят… – кивнула она на собак.

– Понятно, – кивнула я. – Ну и чем ты их угостила?

– А вы откуда знаете? – удивленно посмотрела на меня девочка.

– Да знаю вот. Так чем?

– Сосиской.

– И ты еще удивляешься, что они не уходят! – рассмеялась я. – Да их здесь сосисками отродясь никто не угощал!

– Правда? – шмыгнула носом малышка. – Так это они еще хотят?

– Ну, конечно!

– А я так испугалась, когда их целая толпа набежала! Вот и залезла сюда, и сижу вот. Хорошо, что вы сюда пришли. А как вас зовут?

– Меня зовут Уля, – представилась я, подходя к дереву и протягивая к малышке руки, – давай прыгай, не бойся, я тебя удержу.

– Точно удержите?

– Точно. – И малышка плюхнулась мне на руки, словно плюшевый мишка. Она оказалась на удивление легкой, удержать ее было несложно. Слезать на землю ребенок явно не собирался, поскольку сидевшие спокойно собаки, увидев, что добрая девочка спустилась наконец с этого дурацкого дерева, оживленно вскочили и окружили нас, радостно махая хвостами и улыбаясь. Девчушка прижалась ко мне всем своим худеньким тельцем, обняла за шею и прошептала на ухо:

– Уля, ты знаешь что, ты меня понеси, пожалуйста, до дома, ладно, а то у меня ноги болят и спину ломит, опять, видно, эта проклятущая магнитная буря разыгралась!

Я не выдержала и расхохоталась. Дитя явно повторяло слова своей бабушки или тетушки, вот хитрованка! Спину ломит! Все еще смеясь, я направилась в сторону деревни. Стая потрусила следом, периодически одна из собак забегала вперед и вопросительно заглядывала мне в глаза. Я отрицательно качала головой, и собака возвращалась на место. Когда мы вышли на деревенскую улицу, ребята сообразили, наконец, что больше сегодня ни сосисок, ни чего попроще от нас не дождаться, и вся стая, как по мановению волшебной палочки, растаяла, словно дым. Малышка по-прежнему сидела у меня на руках, явно не собираясь спускаться, хотя опасности никакой не было. Она все так же обнимала мою шею и тихонько сопела в ухо. Я остановилась неподалеку от базарчика и спросила у своей ноши:

– Ты бы мне подсказала, куда тебя нести, где твой дом.

– А он не мой, – щекотно просопела мне в ухо малышка, – он дядьки Альки.

– Это совсем неважно, кому он принадлежит, – логично предположила я, – сейчас ведь там живешь ты, верно?

– Я и баба Катя.

– Ну вот, значит, сейчас это твой дом. А дядя Аля… – начала было я, но девочка звонко рассмеялась, вызвав истерический припадок у моей барабанной перепонки, и, прихихикивая, проговорила:

– Ну ты чего, Уля, какой он тебе дядя Аля, он дядька Алька – и все!

– И чей же он брат, твой дядька Алька? – поинтересовалась я.

– Какой брат? – обалдел ребенок.

– Ну ведь дядя – это или брат мамы, или брат папы.

– Он ничей не брат, он папин друг, вот, – растолковала мне ситуацию малышка. Потом, помолчав, прошептала: – А папа все не едет. И мама тоже.

– Ну, наверное, работы много, – предположила я. Обычная история – скинули ребенка на бабушку, друг дачу одолжил, а сами решили оттянуться по полной программе. Хотя как можно забросить такую славную девчушку – ума не приложу! Неожиданно я почувствовала, как по моей шее потек теплый ручеек, а потом послышались тихие всхлипывания. Я осмотрелась, увидела здоровенное бревно, на котором местная молодежь устраивает вечерние посиделки, подошла к нему, села поудобнее и попыталась пересадить малышку так, чтобы видеть ее лицо. Но ребенок вцепился в меня, словно обезьяныш в маму, и оторвать ее не было ни малейшей возможности. Она уже не всхлипывала, а горько-горько плакала, ее худенькое тельце дрожало. Бог ты мой, да что же там такое происходит в этой семье? Я начала тихонько покачивать малышку, убаюкивая и напевая ей песенку, невесть откуда взявшуюся в моей голове. Всхлипывания становились все тише, дрожь прекратилась, руки разжались, и девочка наконец переменила позу, села и подняла на меня зареванное личико. Я достала из кармана чистый носовой платок и вытерла ей слезы, потом подула на потный лобик, как делала когда-то моя бабушка, успокаивая меня. Так. Какая бабушка? Опять эти чужие воспоминания! Ну да бог с ними, сейчас не до того. Малышка зажмурилась и прошептала:

– Еще.

– Что – еще? – не поняла я.

– Еще подуй, ладно? Мне так мама всегда делала, когда я плакала, – и нижняя губка девочки опять задрожала. Я обняла ее, прижала к себе как можно ласковее и выполнила ее просьбу. Малышка уткнулась мне в плечо и пробормотала:

– А ты еще придешь ко мне, Уля?

– Обязательно. Только вот как же я тебя называть должна?

– Ой, простите, я не представилась, – девочка резво спрыгнула с моих коленей и, церемонно поклонившись, объявила: – Меня зовут Инга Артуровна Левандовская, но это слишком длинно, для друзей я – Кузнечик.

– А для меня как? – улыбнулась я. Ну до чего потешный ребенок, молниеносная смена настроения!

– Уля, что за глупый вопрос? – укоризненно посмотрела на меня девочка. – Для тебя я Кузнечик, разве непонятно?

– Значит, мы друзья? – уточнила я.

– Друзья! – и малышка снова ловко запрыгнула мне на руки.

Я отнесла ее к дому дядьки Альки, оказавшемуся одним из роскошных новых особняков. У ворот металась пожилая женщина, завидев которую Кузнечик быстренько слезла на землю, повернулась ко мне и сказала:

– Это баба Катя. Сейчас она ругаться будет, тебе при этом лучше не присутствовать. – Вот же обезьяна, нахваталась у старших! А моя новая подружка тем временем продолжила: – Я всегда возле базарчика гуляю, приходи, ладно? Я буду ждать!

– Хорошо, буду приходить, когда на работе отпускать будут.

– Тогда пока! – и, махнув рукой, Кузнечик ускакал.

Так мы и познакомились и с тех пор подружились еще больше. Не сразу, спустя какое-то время, девочка рассказала мне, что ее родители пропали больше года назад. Кузнечик переживала это очень остро, я не знаю, кто говорит, что детская память короткая, что дети быстро забывают и успокаиваются! Так, как страдала эта малышка, не всегда страдают взрослые люди. Похоже, я стала для Кузнечика тем человеком, с которым можно было поговорить про маму и папу, поплакать всласть, не боясь травмировать, как это могло произойти с бабушкой или дедушкой. Девочка обладала недетским чувством такта и сопереживания и в присутствии близких старалась не показывать свою боль. Но боли было так много! Ей нужен был кто-то, с кем можно было поделиться ею, иначе детское сердце могло не выдержать. И мы сблизились с Кузнечиком за короткое время так, словно знали друг друга всю жизнь. Когда лето закончилось и малышке пришла пора уезжать, она так горько плакала, что рвала меня на части. Но мы обе понимали, что расстаться придется, ведь я живу и работаю здесь, в Москве у меня никого нет. Взяв с меня самую страшную клятву в том, что я обязательно постараюсь хоть иногда приезжать в Москву на выходные, чтобы встретиться с ней, Кузнечик дала мне номер своего телефона и, хитро улыбнувшись, рассказала, где она спрятала запасной ключ от дома дядьки Альки.

– Но зачем? – не поняла я.

– Для тебя, – шепнула мне на ухо подружка. – Ты же говорила, что тебе жить негде, что будешь комнату снимать. Так зачем такие бешеные деньжищи тратить, живи тут!

– А дядька Алька в курсе? – улыбнулась я. Вот же выдумщица какая!

– А зачем ему? – искренне удивилась малышка. – Он все равно здесь не живет, а если вдруг нагрянет, так ты спрячешься. Он долго не будет, ты не бойся! Здорово я придумала?

– Просто класс! – согласилась я, чтобы не расстраивать заботливую подружку. Пусть думает, что мне это понадобится.