Читаем без скачивания Приключения французского разведчика в годы первой мировой войны - Люсьен Лаказ

На следующий день этот человек отправлялся в Лёррах с большой партией шоколада. Он должен был днем в половине первого отправиться в гостиницу «Красный Бык» и сесть за первый столик налево от входа. Чуть позже появился бы пруссак-водитель, фотография которого лежала у агента в кармане. Он разрешил бы ему присесть за его столик, сказав затем:

— Привет вам от Маккея.

Это был наш пароль.

Между тем, пруссак не пришел ни в тот, ни на следующий день. Мой агент смог встретить его только на четвертый день. Прошло две недели, прежде чем благодушно предоставленные майором Л. условия начали выполняться.

— Он об этом ничего не сказал, об этом трюке, — сообщил мой агент в тот же вечер. Устроить дело с карточками, как он выразился, тут все в порядке, но вот это — чепуха, спасибо!

Наконец, на пятнадцатый день водитель согласился. Но надо было подождать, пока на границе будет дежурить один эльзасец из территориальных войск и воспользоваться, чтобы перевести блоки взрывчатки на тележке молочника, а это могло случиться только на восемнадцатый день. Я присутствовал при загрузке, и мое сердце бешено билось, когда тяжелая тележка тронулась с громким стуком бидонов, ударявшихся друг об друга.

Тем же утром я в седьмой и последний раз проинструктировал своего агента, как зажечь запал. И от себя добавил:

— Порекомендуйте вашему человеку действительно унести все документы, которые он сможет достать, и, прежде всего, карточки и фотографии агентов. Это очень важно.

Если они не интересуют майора Л., то всегда пригодятся нам тут в Швейцарии, думал я.

— Это там, — сообщили мне Шмидт и его помощник вечером того же дня. Пруссак взял на себя доставку посылок, он их засунул в свой автомобиль и завтра вечером точно в одиннадцать часов дом взлетит на воздух. Что касается его самого, то он преодолеет границу к десяти часам и просит ждать его, начиная с 9 часов 30 минут, в условленном месте. А потом он хочет покинуть Швейцарию как можно быстрее.

— Подумали ли Вы о карточках?

— Да, ответил другой, — и он пообещал мне унести их.

Надо было еще раз позвонить Рамюзо, но его не было у себя, и я нашел его только вечером. Он прибыл на следующий день, и с 9 часов 30 минут его машина стояла перед гостиницей, стоявшей приблизительно в трехстах метрах от обусловленного места. Усевшись за стол, столь же пресный, как и безвкусное кофе, мы ожидали с легко понятным нетерпением. Служанка нам рассказывала бесконечные анекдоты; она меня раздражала, потому что хохотала во всю глотку без надобности и без причины.

У меня путались мысли. «Его» арестовали, думал я, а если его отвезли на виллу, который, как я думал, взорвется через пять минут вместе с ним и с остальными — какая драматическая ситуация!

Пятнадцать минут двенадцатого, и все еще ничего? Я ходил взад и вперед, в то время как Рамюзо с помощью вилки и ножа издевался над тонким жестким бифштексом с кровью.

— Сядьте там, — сказал он мне с полным ртом, — и ешьте. Нет ничего лучше, чтобы успокоить нервы.

— Ах, нет! Подумайте, ведь уже одиннадцать часов двадцать пять минут.

— Да, и ничего не взорвалось, по крайней мере, я ничего не услышал. Все сорвалось, — заметил он философски. Впрочем, я в это никогда особо не верил. Ваши шутники выбросили мелинит в Рейн и морочили вам голову, можете мне поверить. Поставьте себя на их место, а? Им поручили очень опасное дело, полезность которого, впрочем, не очень очевидна. Документы, да, это понятно. Но взрывать дом с тремя офицерами и четырьмя или пятью писарями! И что потом? Это идиотизм!

Короче, в час ночи, мы все еще были там. Я три раза приходил к Шмидту и к агенту, который от холода стучали зубами за своей изгородью.

— Итак, — произнес, наконец, Рамюзо, — мы не можем оставаться здесь. Я опустошил две бутылки в обществе кельнерши и хозяина, чтобы заставить их терпеливо ждать, но теперь уже слишком! Этого достаточно. Я останусь в отеле «Три Короля». Разбудите меня там в десять часов.

Я с моими двумя компаньонами подождал до наступления дня; не стоит и говорить, что это было напрасно. В тот же день мой агент уезжал в Лёррах с партией масла и топленого свиного сала. Я нашел его в странном состоянии духа, и это впечатление усилилось, когда он, возвратившись вечером, сообщил, что не видел никого в «Красном Быке». Я послал туда еще двух моих людей, которые не были знакомы со Шмидтом; они мне подтвердили, что не видели там военного, чья фотография у них была перед глазами. Я не знал больше ничего, и считал себя обманутым, не из-за денег, так как все приготовления стоили едва ли 2000 франков из 60000, которыми я мог располагать, но потому что в последний момент один из моих помощников струсил. Я узнал позже, уже после войны, что в Рейне действительно выловили какие-то взрывчатые вещества, но я их не видел, потому не знаю, походили ли они на те, которые я перевез из Франции в Базель.

Провал этого предприятия довольно чувствительно ударил по моему самолюбию. Между тем, если майор Л. мог проклинать меня в Париже, мой прямой шеф, майор Саже, никогда не ругал меня за это, впрочем, я думаю, что он и не принимал идею этой операции всерьез.

Что касается Доминика, он разгуливал, засунув руки в карманы, по К…ньи и очень скучал. — Что делать с этим человеком? — спросил Сен-Гобэн. — Что хотите, — ответили из Парижа, — только избавьте нас от хлопот с ним. Получив, таким образом, в некоторой степени, карт-бланш Сен-Гобэн одел его в мундир пехотинца и в сопровождении специального комиссара, приказал ему находиться на вокзале при прибытии и при отправлении поездов из Швейцарии.

Дни прошли, но он все еще никого не узнал, и мой товарищ уже спрашивал себя, не стали ли мы жертвами злого розыгрыша, когда вечером Сюттэ пришел к нему, очень возбужденный.

— Обе модистки из Базеля там, в буфете, — прошептал он.

— Какие модистки?

— Две женщины, которые держат шляпный магазин недалеко от рыночной площади; я их очень хорошо знаю, я им носил письма в Базель и они много раз приходили в отдел нашей службы. Одна из них даже подруга майора Райнинга.

— Это были, — рассказывал Сен-Гобэн, — две женщины от двадцати пяти до тридцати лет, одна красивая, другая так себе. Их паспорта были в порядке, и они заявили, что отправляются в Париж за покупками. Проинформированный Сен-Гобэном, специальный комиссар вызвал их к себе и подверг допросу. Они дали те же ответы — без всяких противоречий. Самая красивая из них была очень в себе уверенна, в то время как ее подруга казалась мне скорее обеспокоенной. Их чемодан был раскрыт, содержимое выложили на большой стол, и Бонна, который со своим нюхом и опытом обнаружил бы наперсток с кокаином в десятитонном вагоне, все рассматривал сам и скрупулезно ощупывал каждый предмет. Мы ничего не нашли. Но на дне чемодана была коробка бумаги для писем; листы были совершенно чистыми, так же как конверты, упакованные в двух перевязанных бечевкой свертках. Между тем Бонна обнаружил три конверта, на которых уже был адрес. И улыбка красивой блондинки превратилась вдруг в весьма неприятный оскал, который надо было видеть.