Читаем без скачивания Верные враги - Ольга Громыко

В добротно протопленной комнате меня сразу разморило, мужчины негромко беседовали о каких-то пустяках, убаюкивая мерно журчащими голосами, и подсунутую под нос миску я заметила, только когда она меня по этому самому носу стукнула.

— Спасибо. — Приподнявшись на локте, я без особого аппетита черпанула заправленную молоком лапшу. Впрочем, после нескольких ложек я разохотилась, и Верес, полюбовавшись на это дело, тоже потянулся к горшку за добавкой — похоже, в третий или четвертый раз.

— Сытный ужин — залог крепкого сна, — елейным голосочком протянул уже отставивший миску Мрак. — Ужин ваш, а сон мой, разумеется!

— В отличие от тебя, я хорошо воспитана и в гостях ем только то, что лежит в мисках, — парировала я.

— А если какой-нибудь гость переусердствует с медовухой и решит отдохнуть в салате? — ехидно уточнил дракон.

— По чужим тарелкам не побираюсь, — с достоинством ответствовала я, облизывая ложку. — Не беспокойся, есть тебя сейчас я в любом случае не стану. По такому морозу прекрасно долежишь у крылечка до утра.

— Чего-о-о?! — не сразу дошло до дракона. — Да я, между про...

Между чем, я так и не узнала. Мрак удивленно прислушался к слабому царапанью за дверью и, помедлив, откинул щеколду. В щель тут же проскользнула тощая рыжая кошка с желтыми глазами, пугливо перебежала комнату и шмыгнула под печь. Пока дракон вполголоса выругался и, вернувшись к беседе, придумал достойный ответ, оказалось, что продолжать ее уже не с кем: я отвернулась к стенке и натянула одеяло по самые уши, Рест и так давно спал, а отвлекать по ерунде что-то сосредоточенно подсчитывающего на пальцах Вереса Мрак не осмелился.

По мере того как дом затихал, мышиная возня, напротив, набирала силу. Чуть погодя к ней подключилась кошка, мягко, зато увесисто скача по полу. Но я уже задремывала, и даже шикать на нее было лень.

...снег... он ухитряется залетать даже в сны... даже в лето, потому что зима мне почему-то никогда не снится...

В середине сеностава, месяца, когда распускаются и начинают пушить тополя, на всё живое снисходит тихое летнее умиротворение. Голуби важно расхаживают по колено втеплой, липнущей к лапкам поземке, котята, дурачась, гоняются за белыми клочьями, а воробьи хозяйственно подбирают их для выстилки гнезд уже второго в этом году выводка. Селяне же, забыв, как три месяца назад ругали опостылевший, всё никак не желавший сползать с пашен снег, умиленно наблюдают за неспешным полетом его брата-близнеца, не тающего, но и не жалящего.

И дымчатый детеныш с голубыми глазами беззаботно кувыркается в траве, еще не зная, что через полчаса на поляну выйдут люди, которые не спутают его ни с волком, ни с человеком. А если бы и знал — что с того? Ведь у него есть мать, которая непременно придет ему на помощь и защитит от кого угодно.

Он даже представить себе не может, что она опоздает всего лишь на десять минут. Всего лишь на разделяющую город и логово версту.

И никогда его больше не увидит.

...Я ненавижу тополиный пух...

Разбудило меня негромкое ржание. То ли подал голос один из хозяйских коней, то ли вообще приснилось, но я успела приподняться на локтях и тревожно прислушаться, прежде чем сообразила, что уж мне-то вскакивать совершенно ни к чему.

«Жалко»... Щенок, если ты действительно сподобишься стать колдуном, через десяток-другой лет ты поймешь, что жалеть надо не того, с кем расстаешься ты, а тех, кто уходит навсегда... и быть готовым в любой момент расплатиться по счетам совести — что ты хотел сказать и не сказал, что мог сделать и не сделал...

Разумеется, ничего я больше не услышала. Судя по деловитому тараканьему шуршанию в луковой шелухе под печкой, светать еще начнет не скоро. Выйти, что ли, в самом деле на улицу, проветрить голову, а заодно убедиться, что вокруг села не шастает кто-нибудь позубастее волков?

Оглядевшись, я обнаружила у себя под боком спящую кошку, а на груди — усекновенную ею мышь. Брезгливо взяв покойную двумя пальцами за хвостик, я направилась было к двери, решив совместить прогулку с похоронами, но, заметив на одеяле у Мрака такой же серенький комочек, рассудила, что, где одна мышь, там и для второй местечко найдется.

На улице по-прежнему шел снег, редкий, но крупный, беззвучно кружась в воздухе стайкой мохнатых ночных бабочек. Изредка показывалась луна, окидывала землю бдительным светом и снова пряталась в засаде из клочковатых туч. Словно кого-то разыскивала, надеясь застать врасплох. Даже мне стало жутковато. Потоптавшись на пороге, я малодушно оглянулась через плечо, в теплую и уютную темноту сеней и внезапно обнаружила, что стою в них не одна.

К своему удивлению (и даже гордости!), я не заорала и не завизжала. Только беззвучно рявкнула ему в лицо, на мгновение сверкнув клыками в удлинившихся челюстях.

Верес и бровью не повел.

— Не спится? — спокойно поинтересовался он, растопыренной пятерней приглаживая встрепавшиеся волосы.

— Не смей больше так делать! — Колдун озадаченно отдернул руку.

— Что, так и ходить лохматым, как... хм... оборотень?

— Не подкрадываться ко мне!

— И не думал. Шел, честное слово, я не хотел тебя испугать. Ты просто слишком увлеклась и не услышала моих шагов.

— Я не испугалась, — проворчала я, снова поворачиваясь к двери. — Не волнуйся, я не собираюсь бегать по селу и перегрызать глотки спящим. Тем более твоему дружку.

Верес поежился, обхватывая себя руками. В просторной, выпущенной из штанов белой рубахе, с бледным лицом и черными волосами, он походил не то на вампира, не то на привидение какого-нибудь аристократа, отравленного ревнивой любовницей. Для более прозаической кончины не хватало кинжала в спине или веревки на шее.

— У меня и в мыслях ничего такого не было! Случайно проснулся, почувствовал, что под дверь тянет холодом, встал закрыть, увидел тебя и подошел спросить, в чем дело.

— Ну да, разумеется.

— Шел, клянусь...

— Не надо. Я тоже знаю ваш кодекс. Клятвы с нежитью не имеют никакой силы, если не скреплены заклинанием.

— Прочитать?

Я вздохнула. Бессмысленный разговор на дурацкую тему. И чего я, собственно, так завелась? Он вовсе не обязан мне доверять. Даже наоборот.

— Мне просто что-то померещилось. — Я потянулась к щеколде, но колдун упреждающе коснулся моего запястья.

— Иди спать, я сам закрою.

Я удивленно на него покосилась, но промолчала и послушалась. Может, и в самом деле не лгал, что случайно, — ну, приспичило человеку посреди ночи, обычное дело. Тем более столько слопать!

Но Верес, как и я, порога не переступал. Минут десять постоял в проеме, не произнося ни слова, и вернулся. Долго как пьяный, лязгал крюком внутренней двери, потом, спотыкаясь, зигзагом добрел до постели и рухнул не то на нее, не то рядом. Я даже свесилась с полатей посмотреть. Нет всё-таки попал.