Читаем без скачивания Верные враги - Ольга Громыко

— Ну ладно, давай тогда в карты, — видя, что расспрашивать друга в ближайшие полчаса бесполезно, снова начал канючить дракон. — Только, чур, на этот раз с козырями не мухлевать!

— Больно надо. Твой главный козырь давно уже у меня. — Я, вальяжно развалившись на спине, маятником раскачивала у себя перед носом драконий амулет. Говорят, некоторых людей это усыпляет, но меня так и подмывало по-кошачьи шаловливо поддать по нему когтистой лапкой.

— Надейся-надейся. — Мрак тем не менее покосился на чешуйку с явной досадой. — Да пламя мне бы всё равно не понадобилось, таких жалких противников я укладываю одной лапой, а то и хвостом!

— Говорят, из драконьего хвоста получаются изумительные шашлыки... — Я задумчиво приподняла лежащий под боком даркан и нацелила в сторону Мрака, словно проверяя прямизну, то есть кривизну.

Дракон оценил, уважительно присвистнув:

— Ну спасибо, порадовала! Повешу в центре своей коллекции. А то иной раз с таким барахлом на ристалище приходят, что хоть ты жалобу в рыцарский орден пиши. Или вообще совесть теряют — ядами, стрелами...

— Не волнуйся, я предпочитаю слышать последний вражеский вздох на расстоянии клинка, — усмехнулась я, откладывая даркан. — Чтобы уж наверняка. Впрочем, если согласишься подождать до середины лета, можем попробовать вариант с коноплей!

Верес почему-то опустил ложку, плечи колдуна меленько вздрагивали.

— Шелена, — по вкрадчивому голосу Мрака стало ясно, что он не только читал пресловутый трактат, но и активно участвовал во внедрении его идей в жизнь, — как ты прекрасно знаешь, дракон — существо огнедышащее. А конопля в жаркий летний денек очень даже охотно горит. Так что когда мы, глупо хихикая, уже под вечер в обнимку выбрались из дыма, кто из нас дракон, кто рыцарь, а кто его лошадь, вспоминалось с большим трудом. По-моему, мы с ним даже поклялись друг другу в вечной дружбе и страшно вспомнить о чем еще, ибо наутро проснулись на постоялом дворе в одной постели. Бедный парень после этого «подвига» ушел монастырь; я как-то хотел его навестить, но он отказался ко мне даже выходить...

— Ладно, коноплю вычеркиваем, — со смешком согласилась я и, видя, что Верес уже допивает кисель, с деланым равнодушием поинтересовалась: — Ну как, наглядел что хотел?

Но сытый колдун оказался не разговорчивее голодного.

— Ага, — устало подтвердил он и, с трудом выкарабкавшись из-за лавки, отправился в постель. Мрак, давно привыкший к Вересовым причудам, только философски пожал плечами. Захочет — расскажет, нет — ну и не надо.

Ничего не попишешь, пришлось ложиться и нам.

Я, как настоящая волчица, могла чутко дремать сутки напролет, готовая в любой момент сорваться с места. Так что когда Верес легонько тряхнул меня за плечо, даже не вздрогнула.

— Чего тебе? — буркнула, не отворачиваясь от стенки.

— Вставай, пойдем за лошадками. Только тихо, а то Реста разбудишь!

— Так? — В следующее мгновение я уже стояла на полу рядом с Вересом, приземлившись мягче и грациознее кошки. Один-ноль, колдун инстинктивно дернулся рукой к поясу с мечом.

— Одевайся, — тряхнув головой, только и вымолвил он, отправляясь будить Мрака.

Дракон не пожелал так легко расстаться со сном, выразив свой протест приглушенным мычанием сквозь предусмотрительно зажавшую ему рот ладонь, а потом еще минут десять собирался, ворча и натыкаясь впотьмах на стены, как выкуренный из берлоги медведь-шатун.

— И это твое хваленое драконье зрение? — ехидно поинтересовалась я уже в сенях.

— Так не совиное же!

— Учтем...

Мрак разом проснулся, насупился и притих.

Верес повел нас куда-то в обход леса, по едва тронутому одинокой лыжней снегу, в который я проваливалась по колено. Путеводные полоски кое-где перекрывались волчьими следами, заметив которые Мрак начал сопеть мне в самую спину, мешая прислушиваться. Мешок на этот раз тащил он, мне достались уздечки. Колдун налегке шел впереди, вертя головой в поисках какого-то ориентира. Оным оказалась сосна с вытянутыми в одну сторону, от леса, ветками и осыпавшейся до середины ствола корой. Снег возле нее был утоптан и изрыт конскими копытами, как будто здесь валялся целый табун, вопреки пословице не оставив ни единой шерстинки. Более того — как я ни втягивала ноздрями воздух, запахов конского пота или навоза уловить не удалось. Только чутье от усердия отшибло, пришлось на минутку зажать озябший нос варежкой.

Развязав мешок, Верес вытряхнул половину зерна прямо на снег в центре полянки. Критически полюбовался результатом, подбросил еще несколько горстей, снова стянул горловину и, добыв из-за голенища нож, прорезал в мешке дыру размером с полкулака.

— Значит, план такой, — наконец-то снизошел он до объяснений. — Вы остаетесь здесь, а я иду к... хм... конюшне и рассыпаю приманку. Лошади эту дорогу знают и без колебаний по ней пойдут. Быстренько накидываете на них уздечки, садитесь и держитесь как можно крепче. Всё понятно?

Лично мне был понятен только крайний идиотизм ситуации. Мерзнуть на заснеженной опушке, терпеливо ожидая, пока каким-то ненормальным лошадям взбредет в голову прогуляться среди ночи по кишащему зверьем лесу?! Он бы мне еще предложил рыбу хвостом в проруби половить, как тому волку в сказочке!

— А ты уверен, что их хозяин одобрит такое самоуправство?

— Еще как! Ночь ясная, он их выпустит, — загадочно сказал колдун, вскинул на плечи мешок и ушел в сторону реки, громко скрипя снегом. Прям Батька Мороз с благотворительной помощью селянским детям. Извилистая полоска зерна золотилась под луной.

Прошло около часа. Насчет соблюдения конспирации Верес ничего не говорил, так что мы нетерпеливо прохаживались по полянке взад-вперед, изредка перебрасываясь репликами. Нет, не язвили и не переругивались, а слаженноперемывали кой-кому косточки, втайне надеясь, что ему безудержно икается под стенами конюшни. Да и на кой таиться, если я человека за полверсты почую? А уж коня...

Вернее, я раньше так считала. Пока не наступила какая-то особенная, плотная тишина, куполом отгородившая поляну от мира и времени. Ветер шевелил еловые ветки, и из белой пороши инея выступали и удивленно замирали перед нами кони цвета метели — серебристо-серые, искрящиеся, с развевающимися хвостами и гривами, плавно перетекавшими в кружащийся снег. Только любопытно чернели глаза и кончики настороженных ушек. Их было около дюжины — от взрослых до жеребят с кроткими мордашками и трогательными лоскутками хвостиков. Еще пяток гуськом брели следом, выбирая из снега овсяные зернышки, но, увидев нас, бросили пастись и догнали табунок.