Читаем без скачивания Сова, которой нравилось сидеть на Цезаре - Мартин Уиндроу

Однако в том же месяце Мамбл доказала, что она научилась добывать себе пропитание без посторонней помощи. Довольно солидная местная популяция мышей, которые беззаботно сновали по вольеру, заметно уменьшилась. В хорошую погоду я довольно часто оставлял Мамбл на ночь в вольере, если она не хотела идти домой. Фатальные для мышей инциденты происходили после наступления темноты. Когда я выходил утром, следов ночной охоты не оставалось. Те охоты, свидетелем которых я становился, происходили днем, обычно весной или в начале лета. Так продолжалось каждый год начиная с 1982 года. Вот несколько записей из охотничьей книги Мамбл.

Середина марта 1982 года

Первая удачная охота? Я вышел в вольер поздно вечером. Как только я открыл дверь дома, то сразу услышал приглушенное уханье Мамбл, будто она играет на трубе, которую заткнула носком. Конечно, у нее оказался полон клюв – она поймала мышь и уже приступила к трапезе. Мамбл была страшно горда собой и вела себя возбужденно. Но она не совсем понимала, что делать дальше – в конце концов, это ее первый улов, и ее никто не научил, что с ним делать. Не выпуская мышь, сова залезла в корзинку. На кухне она таскала мышь туда-сюда. Когда я открыл ночную клетку, сова прыгнула туда вместе с мышью. Впрочем, она сообразила, что мышью можно разнообразить свой рацион, и с удовольствием употребила ее вместе с положенным цыпленком.

Середина апреля

Я вернулся домой вечером и обнаружил, что Мамбл поймала еще одну мышь или полевку. Обезглавленная тушка свисала из клюва совы. Увидев меня, Мамбл начала издавать гордые, восторженные звуки.

7 мая

Мамбл поймала еще одну полевку. Наверное, сова убила грызуна утром, потому что я выпустил ее во время завтрака и нашел мышь около полудня, когда зашел навестить свою птицу. Мышь почти не мучилась – сова сломала ей шею и сделала аккуратный, почти хирургический надрез на груди. Мамбл возбужденно летала по всему вольеру на полной скорости. Она шумно приземлялась, хватала мышь и размахивала ей из стороны в сторону. В конце концов сова затащила тушку в свою хижину.

Сегодня Мамбл много времени провела на жердочках. Она сидела, прикрыв глаза, и следила за соседними кустами. Я так и представлял себе ее мысли: «Вот я, опытная охотница, сижу здесь! Не встречайтесь мне на пути, если вам еще не надоело жить!» Вечером Мамбл снова вытащила мышку и устроила для меня целое представление, отмечая свои охотничьи успехи. Потом она бросила мышь на полку для еды и разделалась с ней.

Середина июня

Как-то вечером я застал Мамбл в состоянии крайнего возбуждения, но не понял причины такого поведения. Сова прыгала вокруг, кричала и «указывала» на что-то рядом с вольером. Пошевелив высокую траву в том направлении, я обнаружил на земле маленькую разбившуюся летучую мышь. Это меня очень расстроило. Нетопыри – очаровательные создания, а у этой мышки было сломано крыло. Мамбл явно надеялась, что во мне проснется Нерон. Но несчастное создание ей на ужин не досталось – мне было слишком жаль бедную летучую мышку.

Почему я не испытывал такого же сочувствия к грызунам, иногда забредавшим в вольер по густой траве и сорнякам, выполоть которые я не озаботился?

Мамбл была моим чудесным домашним любимцем. Для любой полевки или пашенной мыши, которые видели ее в две последние секунды жизни, она являлась невообразимым кошмаром – огромные крылья на фоне неба, стремительный бросок в полной тишине, огромные, пылающие глаза и восемь растопыренных острейших когтей, способных оторвать голову или разорвать пополам. Когда сова атаковала добычу, всю силу мышц своего тела она направляла в крохотную точку, охватываемую когтями. Она мгновенно проламывала череп или ломала шею. Единственным утешением было то, что грызуны погибали мгновенно. Подозреваю, что реакция моя была бы иной, если бы я увидел этих несчастных созданий в последний момент их жизни. Но единственным свидетельством постигшей их судьбы было то, что я видел уже после убийства. А порой единственным напоминанием о мышеубийстве была подозрительно темная гранула на следующий день.

Конечно, я не представлял, сколько мышей убила Мамбл, потому что она уничтожала все улики еще до того, как я успевал их обнаружить. С того времени, когда я весной и летом возвращался домой из Лондона и подходил к вольеру, чтобы поздороваться с совой, она всегда сидела на своей жердочке, как пернатый будда, массивный, спокойный, с выпяченной грудью, серьезным лицом и прикрытыми глазами. А из уголка полуоткрытого клюва свисал маленький хвостик! Как-то раз сова почему-то не сумела проглотить этот пикантный обед на свежем воздухе. Она раскачивалась, делая над собой колоссальные усилия – но добыча не шла в горло. Я громко расхохотался. Я был страшно рад, что Мамбл стали доступны хоть какие-то радости естественной жизни совы.

Дневник

22 июля

Этим утром развернулась драма. По какой-то необъяснимой причине в отверстие для кормления ухитрился протиснуться дрозд. Внутри его ожидал весьма неприятный сюрприз. Судя по всему, он и не догадывался, кто там живет. Одно дело донимать сову большой толпой, совсем другое – один на один, да еще и в закрытом пространстве. Дрозд с душераздирающими криками начал метаться по вольеру. Мамбл пришла в ужас и стала перелетать с одной жердочки на другую, чтобы он в нее не врезался. В конце концов, мне пришлось принести корзину и забрать ее из вольера на кухню. Потом я вернулся, чтобы выгнать обезумевшего дрозда из вольера и вернуть сову на ее законное место. Когда я прогнал этого безумца, склонного к самоубийству, Мамбл повела себя с достоинством. Судя по всему, этот неприятный инцидент ее смутил.

29 июля

Теплый летний день за городом особенно хорош. Я устроился в садике в шезлонге. Уголком глаза я заметил движение и повернулся в его сторону. По газону скакала крупная и абсолютно бесстрашная серая белка. Она то и дело останавливалась и подбирала какие-то лакомства. Потом она вскочила на ограду, оттуда на ствол большого дуба, а затем устроилась на нижней ветке. Мамбл сидела на пороге своего вольера абсолютно неподвижно, но взгляд ее больших глаз не отрывался от белки. Сова явно была совершенно спокойна – об этом говорила округлая форма ее тела. Когда Мамбл что-то беспокоило или волновало, она вытягивалась и становилась длинной и худой.

На ограде рядом со стволом дуба сидел соседский кот Бастер. Он точно так же пристально смотрел на белку, но понимал, что лезть за ней на дерево бесполезно – по-видимому, у него был неудачный опыт ловли белок на деревьях.

Все трое вели себя абсолютно естественно. Удивительно, но Мамбл совершенно спокойно относилась к Бастеру, хотя весьма резко реагировала на других котов, которые иногда забредали в наш сад. Возможно, она признала в нем соседа и стала относиться к нему с добрососедской вежливостью?

Бессмысленно называть плотоядных животных «жестокими» только потому, что они играют свою роль в устроенном матерью-природой постоянном цикле «ешь или будь съеденным» (насколько мы знаем, человек – это единственное животное, способное на сознательную жестокость). Но это не означает, что вид страданий должен оставлять нас безразличными.

Лично я всегда радуюсь, когда фильмы о дикой природе заканчиваются на том месте, где волки настигают молодого карибу – у меня нет желания видеть, какой ужасной смертью будет погибать несчастное создание. И мне неважно, что конец этот совершенно естественен.

Хотя я никогда не питал иллюзий относительно истинной природы Мамбл, она не демонстрировала мне своих наклонностей вплоть до одного солнечного майского дня. Была суббота, я сидел в саду. Я только что засеял газон, и вдруг прилетел крупный лесной голубь и начал выклевывать семена. Я хлопнул в ладоши и прогнал его, но птица постоянно возвращалась. В какой-то момент голубь совершил смертельный промах – он приземлился на проволочную крышу вольера Мамбл. Сова, как обычно, дремала в своем укромном уголке, рядом с хижиной. За густым плющом, окружавшим ее со всех сторон, ее почти не было видно. На самом же деле сова была настороже. Когда голубь оказался на крыше, она мгновенно взлетела, в воздухе перевернулась вверх лапками и схватила несчастную птицу восемью когтями.

Когти впились в тело голубя. Сова повисла на проволочной сетке, махая крыльями. Обе птицы хранили молчание, но Мамбл от возбуждения раскрыла клюв. Она была забрызгана алой кровью, сверкавшей на солнце. Проволочная сетка не позволила убить голубя. Когти Мамбл не давали голубю вырваться. Эта схватка могла продолжаться весь день. Я не был готов спокойно наблюдать за столь средневековой жестокостью, поэтому пристрелил голубя из духового ружья. Мне не сразу удалось убедить Мамбл отцепиться от добычи. В конце концов ей надоело висеть спиной вниз. Тушку несчастного голубя я оставил в вольере – это была добыча совы.