Читаем без скачивания Полет валькирий - Владимир Марышев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он снова продирался сквозь чащу, не выбирая направления, и только еще через полчаса решил: хватит. Родриго присел на выступающий из земли корень и предался раздумьям. Ему следовало непрерывно взывать к Маку в надежде, что тот услышит, но мозг сверлила одна-единственная мысль: «Что меня ждет по возвращении на Базу?»
Рассчитывать на снисхождение он не мог — даже если сумеет доказать, что действовал исключительно в интересах Земли. Самый блестящий результат не принимался во внимание, когда речь шла о вопиющем нарушении дисциплины.
Итак, в худшем случае (если Мак одержит верх) Родриго предстояло разделить печальную участь всей экспедиции. В лучшем, будь то победа людей или «договор о ненападении» с Маком, он просто с треском вылетал из десанта и, попробовав себя на гражданском поприще, начинал… поиски Софи? Софи… А почему бы нет? Может, за эти годы что-нибудь изменилось, и она потянется к нему, как вот эта гибкая лиана — к стройному дереву, увенчанному курчавой зеленой шапкой?
«Да уж, тебе много не надо — была бы опора и „крыша“ над головой», — подумал он, проследив взглядом, как тонкая зеленая плеть изящно, даже с долей кокетства, взбирается по стволу. И вдруг понял: началось! Голубые лоскутья неба словно сорвало порывом ветра, и в разрывах сомкнувшихся крон проступила неподвижная сизая поверхность, как будто внушительный участок леса оказался заключенным в свинцовую скорлупу.
Теперь надо было не мешкать и первым обратиться к Маку, пока тот не подверг его бедный мозг новой изощренной пытке.
— Послушай, — начал Родриго и тут же потерял дар речи: его тряхнуло, да так резко, что казалось, будто все внутренности перевернулись. Он слетел с корня, покатился кубарем и остался лежать, уткнувшись лицом в траву.
Глава 21. Имитация любви
Его привел в чувство освежающий ветерок. Не было даже намека на боль. Раскинув руки, он лежал на теплом песке, и обнаженное тело только что не урчало от удовольствия. Первым звуком, который донесся до ушей Родриго, был мерный плеск набегающих на берег волн.
Обнаженное тело? Песок? Морские волны?
«Это прекрасный сон, — подумал Родриго, — грезы звездного бродяги, изнуренная плоть которого вопиет об отдыхе где-нибудь на Фиджи или Сейшелах. Как неохота просыпаться!»
Он пошевелил лопатками, глубже вминаясь в песок, потом несколько минут пролежал неподвижно, как пригревшийся котенок, и лишь затем соизволил открыть глаза. Огромный слиток серебра, пришпиленный к расшитому звездами покрывалу Ее Величества Ночи, озарял призрачным светом пустынный пляж и чудную семейку кокосовых пальм.
Луна? Земная луна? Кокосовые пальмы?
— Бр-р! — Родриго помотал головой. «Все это слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Но и во сне так не бывает. Соленый морской бриз, пальмы, растопырившие листья-опахала, вон тот забавный краб, бочком-бочком восходящий на песчаный холмик… Это не может быть иллюзией».
Протянув руку, он поймал краба за спинку, затем приблизил к одной из растопыренных клешней указательный палец. Недолго думая, пленник цапнул его. Родриго, не ожидавший, что маленький ночной гуляка щиплется так больно, скривился и отшвырнул краба.
«Итак, я не сплю, — констатировал он, подув на палец. — Это Земля, причем, судя по всему, не самый худший ее уголок. Надолго меня сюда спровадили? Не знаю. Да и стоит ли размышлять над этим, когда все, что от меня требуется, — это расслабиться и наслаждаться экзотикой?»
Он стал разглядывать звезды. Персей прятался за горизонтом, зато великолепный Южный Крест изливал сверху неизъяснимую благодать.
— Родриго! — послышался со стороны моря голос, заставивший его вздрогнуть.
«Софи? Нет! Не может быть! Издевательский розыгрыш злого гения? Или, напротив, чудо, сотворенное благожелательным магом? Но стоит ли удивляться ее появлению сейчас, когда все вокруг походит на волшебную сказку?»
Раздался негромкий всплеск, и из воды взметнулась точеная женская фигурка, заставляя вспомнить о пенорожденной Киприде. Спустя тысячелетия зыбкая, непостоянная морская стихия вновь отлилась в совершенную форму и явила изумленному миру саму Красоту. Нет, не миру — всего одному восторженному наблюдателю, уже позабывшему, что не все, ради чего стоит жить, можно отыскать среди звезд.
Лицо богини было еще неразличимо, но она приближалась, на ходу отжимая мокрые волосы, и этот жест, такой знакомый, вызвал у Родриго сладкую боль.
Софи никогда не любила выделяться и часто посмеивалась над своими сверстницами, которые непрерывно ловили моду за хвост, обряжаясь в умопомрачительные тряпки, призванные больше выставлять напоказ, чем скрывать от алчущего мужского взора. Но в еще меньшей степени она была склонна изображать из себя исключительно серьезно настроенную девицу, несущую на себе печать неприступности и добродетели.
Все дело было в том, что Софи не признавала никаких «полу». До предела облегченные платья из полупрозрачных лент, соблазнительные бикини из переплетающихся ниточек были не в ее вкусе. Она одевалась элегантно, но достаточно скромно, не в пример шикарной Исабель. Зато на отдыхе избавлялась даже от клочка материи, неизменно предпочитая всем пляжам нудистские. За этим не стояло ничего, кроме нежелания стеснять себя смехотворной атрибутикой, чем-то необязательным и чужеродным, когда можно отдаться на волю волн в первозданном виде. Ее страсть к морю была неподдельной. Когда другие девушки бронзовели на песке, ожидая, что их прелести привлекут внимание роскошных мужчин, Софи могла часами блаженствовать в воде, лишь время от времени выходя на берег, чтобы отдохнуть, потягивая прохладительный напиток.
Трудно было описать то, что чувствовал Родриго, когда он лежал рядом с Софи, обнаженной, как не ведающая стыда вечно юная морская нимфа. Его переполняло желание подхватить ее на руки, унести подальше от людских глаз, накрыть это изящное, как статуэтка, тело своим, мускулистым и умелым, созданным для любовных услад, и исполнить волю сведшей их вместе всезнайки-природы…
В глазах окружающих они выглядели счастливыми любовниками — по крайней мере сам Родриго не усомнился бы на их месте. Он был уверен, что Софи, безраздельно отдающаяся своим увлечениям, становится ненасытной, яростной, как молодая тигрица, когда в ней разгорается искра любви. Но ему было не суждено высечь в ней эту искру, их отношения оставались целомудренными — какое смешное древнее слово! Разумеется, сильный, красивый и неглупый десантник нравился Софи, но не более того. Она не признавала никакой половинчатости и не могла в ожидании, когда придет настоящее чувство, предаться простому, здоровому, ни к чему не обязывающему сексу. Да и сам Родриго ждал от нее не только утех, которые могла дать любая кратковременная подружка…
Софи шла к нему, одетая лишь лунным сиянием, и время от времени по-озорному поддевала ногой песок, вздымая маленькие фонтанчики. Он уже различал ее высоко вздернутые груди, подпрыгивающие при каждом движении, изгиб красиво очерченных бедер, опушенный островок внизу живота…
«Вот мы и одни, — подумал Родриго. — Но как я могу надеяться, что на этот раз все будет по-иному?»
Он закрыл глаза и уронил голову на песок, вслушиваясь в приближающиеся шаги.
— Лежебока! — раздался над ним певучий голос Софи. — Не надоело изображать из себя египетскую мумию?
— Нет, — машинально ответил Родриго.
— Ах, нет? — взвилась Софи. — Ну-ка, марш в воду!
— Ни за что, — пробормотал он, почти уверенный в том, что наваждение вот-вот исчезнет и неведомая сила вышвырнет его обратно, на Оливию.
— Как вы скучны, дорогой идальго, — пропела Софи. — Но я сумею вас растормошить.
Он почувствовал, как на его живот просыпалась тонкая струйка песка.
— Собираешься меня похоронить? — спросил Родриго.
Она засмеялась:
— Если и сейчас не отреагируешь — значит, ты уже давно покойник.
Софи вытянулась рядом и игриво потерлась влажным лобком о его бедро.
Внутри Родриго все перевернулось.
«Нет, не верю! Разве мыслимо, чтобы она сама сделала этот шаг, сломала так долго разделявший нас незримый барьер? Софи сгорает от желания и хочет, чтобы я… Нет, это не она! Фантом, галлюцинация, выходка больного воображения!»
И все же Софи была здесь, он ощущал прикосновение ее еще не обсохшего тела, чувствовал, как она водит пальчиками по его груди, вычерчивая какие-то непонятные знаки.
Родриго открыл глаза и, повернувшись на бок, обхватил рукой талию Софи.
— Ожил наш великолепный идальго! — Она крепко обняла его за шею, энергично оттолкнулась коленом, и они покатились по песку.
— Софи! Софи! Софи! — повторял он в перерывах между быстрыми, жадными поцелуями, как будто все остальные слова, пустые, несущественные, напрочь выветрились из памяти. Горячая южная кровь воспламенилась, и Родриго стиснул девушку так, словно боялся, что она выскользнет и, как диковинная птица, устремится к далёкой луне.
