Читаем без скачивания Отряд-3. Контрольное измерение - Алексей Евтушенко

Сейчас картина не складывалась.

Такое бывало и раньше. Но раньше Координатору довольно быстро удавалось мысленно расставить все на свои места и дальше уже поручить соответствующие мероприятия Распорядителю.

Теперь же процесс явно затягивался.

Координатор не оперировал человеческими мерами времени. С его точки зрения год и день практически ничем не отличались друг от друга. Время для него было не воображаемой осью координат, с нанизывающимися на неё большими и маленькими событиями, а живой пульсирующей в особом ритме субстанцией, и чувство этого ритма, умение подстроится под него и предсказать следующий толчок-удар, и было для Координатора истинной мерой времени.

И дело было даже не в том, что ему, Координатору, не удавалось быстро разобраться в изменяющейся картине мира, – картину эту он продолжал видеть целиком. Дело было в том, что эта картина ему не нравилась. И он не мог понять, чем именно она ему не нравится. Его разум говорил, что все стоит на своих местах, и время пульсирует в том же мощном и вечном ритме, что и всегда. Но его чувство… Его чувство не верило разуму. Так хороший врач, слушая дыхание пациента, еще не ловит ухом даже эха постороннего шума, свидетельствующего о подступающей болезни, но уже знает, что этому, на вид вполне здоровому человеку, очень скоро придется лечь на больничную койку.

Надо позвать Распорядителя, подумал он. Может быть, я что-то пропускаю, не вижу. Что-то лежащее на поверхности. Так бывает.

Распорядитель появился в своём всегдашнем облике: квадратная приземистая фигура с длинными руками и круглой трёхглазой головой – два глаза синих и один красный.

– Звали, Координатор?

– Праздный вопрос.

– Издержки полевой работы, увы. Чем больше общаешься с Низшими, тем чаще перенимаешь их привычки. Что делать, разговаривать-то приходится на их языке.

– Надо избавляться. Мы – не Низшие.

Распорядитель молча пожал плечами. Координатор мысленно вздохнул и продолжил:

– Я беспокоюсь, Распорядитель.

– О чем?

– Если бы знать точно… В том-то и дело, что при кажущемся порядке и гармонии, я ощущаю сильнейший дискомфорт. Что-то в мире идёт не так, как должно идти, но я не могу понять, что именно.

– Это на вас не похоже, Координатор.

– Я знаю. И поэтому мне не по себе. Дурацкое, надо признать, состояние.

– Чем я могу помочь?

– Я подумал, что, возможно, чего-то не замечаю. Чего-то явного, находящегося совсем рядом, но, тем не менее, ускользающего. Какого-то факта, или группы фактов или даже целой тенденции.

– Так бывает.

– Да, бывает… Скажите, Распорядитель, вы не замечали чего-то странного в пульсации временного континуума? Возможно, лёгкого сбоя или изменения ритма?

– Нет. Но я замечаю другое.

– Что именно?

– Мне не нравится то, как происходят события на основной Земле. Уже давно не нравится.

– Да, Земля… Вы справились, кстати, с той проблемой? Земля доступна?

– Да, справился. Но у меня, раз уж вы сами задали вопрос, складывается впечатление, что нами манипулируют.

– Манипулируют? Нами?! Вы думаете, о чем говорите?

– Ну, может быть, не совсем напрямую… У меня нет доказательств, но ощущение такое, что кто-то намеренно вмешивается в ход развития человеческой цивилизации на Земле.

– Что значит, вмешивается? Можно подумать, мы не вмешиваемся!

– Вы лучше меня знаете, что мы вмешиваемся лишь тогда, когда нет иного выхода. Когда невмешательство означает неминуемую гибель той или иной цивилизации. Мы спасаем. Иногда, очень редко, корректируем. И это всё. Мы не учим их, как жить. Они учатся этому сами.

– Так. А о каком вмешательстве говорите вы?

– О вмешательстве, носящем совершенно иной характер. Как будто… как будто кто-то хладнокровно ставит над земным человечеством эксперимент. И эксперимент жестокий.

– ?

– Я же говорю, что это всего лишь впечатление. Никаких фактов. Но… вы никогда не задумывались над тем, что статистика катастроф, эпидемий, глобальных войн и прочих нештатных и весьма неприятных ситуаций именно на Земле последнее время несколько…э-э… превысила средние значения?

– Нет, не казалось. Просто люди по своей природе таковы, что вечно устраивают сами себе неприятности. Гуманоиды, что с них взять…

– Мне известна эта ваша точка зрения. Не буду сейчас говорить о том, что я с ней не совсем согласен. Тем более что мы обсуждали это неоднократно. Хотя во многом вы и правы. Я о другом. Лично мне кажется, что даже с учётом всех этих…гуманоидно-человеческих факторов на Землю валится слишком много бед. И снаружи и, так сказать, изнутри. Да и характер их… Взять, к примеру, последние события. Знаете, что там произошло?

– Откуда? Вы мне пока не докладывали, а сам я слишком занят, чтобы уделять особое внимание одной планете. Пусть даже и находящейся на особом положении в мироустройстве. Так что же там произошло на этот раз?

– Уникальный случай. На Земле одновременно самозародились еще два разума. Один машинный, компьютерный. А второй – живой, природный. Я бы сказал, что это единый разум самой планеты.

– Хм… А что здесь уникального? Нам такие планеты известны. Разумный Океан, разумный Лес… Да и компьютерный, машинный искусственный разум не такая уж редкость во Вселенной. Иное дело, что такой разум, как правило, немедленно начинает конфликтовать со своими создателями и чаще всего гибнет. Но мы знаем и примеры нормального сожительства.

– Да, но тут оба этих разума возникли одновременно! Мало того, я склонен подозревать, что именно компьютерному разуму удалось сдать так, что я не мог некоторое время лично попасть на Землю.

– Даже так? Действительно, такого я что-то не припомню. Возможности искусственного разума обычно весьма ограничены. Впрочем, как и любого, только лишь зародившегося… Подождите, давайте я угадаю, что было дальше. Между ними, конечно, началась война?

– Именно. Она и сейчас идёт. Человечество в союзе с живым единым разумом планеты схлестнулось с разумом искусственным, компьютерным. И это хорошо, потому что иначе все шло к окончательной деградации и, в конечном счете, гибели людей. Кстати, войну спровоцировал известный вам отряд. И вовремя, надо заметить, спровоцировал. Но мы отвлеклись.

– Да. Вы говорили об эксперименте.

– Я говорил о своих впечатлениях.

– Хорошо. Допустим так оно и есть. И кто тогда, по-вашему, может проводить подобный эксперимент? Мне такая сила не известна.

Распорядитель очень красноречиво промолчал, скосил два синих глаза (третий, красный, продолжал глядеть прямо на Координатора) в сторону и переступил с ноги на ногу.

– Бросьте, – неуверенно произнёс Координатор. – Этого не может быть.

Утро следующего дня не принесло изменений. То же солнце, то же небо и та же летняя звенящая тишина вокруг.

К обеду выяснилось, что делать уже совершенно нечего.

Конечно, при желании они могли бы заново обыскать весь городок, что называется, до последнего закутка, но таковое желание напрочь у отряда отсутствовало. Да и откуда бы ему, желанию таковому, взяться, если и так уже было ясно, что ничего особого, могущего немедленно дать ответы на все их вопросы, они не найдут. А лазить по каждому дому и выстукивать стены в поисках неизвестно чего… Нет, к черту. Уж лучше завалиться на озерный пляж и заслуженно отдохнуть после всего недавно пережитого.

Так они и поступили.

Немного тревожило отсутствие в городке продовольственных запасов, но, во-первых, их рюкзаки еще отнюдь не показывали дно, а во-вторых, Сергей Вешняк и Михаил Малышев, поднявшись ещё до зари, соорудили из подручных материалов пару удочек, накопали червей, сходили к озеру и притащили к общему подъему такой знатный улов, что все только ахнули. Велга собрался, было, вставить разведчикам соответствующий фитиль за самовольные действия в малознакомой обстановке, но, поразмыслив, не стал. Ребята хотели сделать приятный сюрприз, им это вполне удалось, и перегибать в данных конкретных условиях палку с дисциплиной не стоило.

После обеда, состоявшего из наваристой вкуснейшей ухи (сразу тебе и первое блюдо, и второе), часок вздремнули и отправились на пляж. Купались, валялись на песке, курили, лениво перебрасывались ничего не значащими фразами и снова купались.

– Везет нам на водные процедуры в последнее время, – сообщил Валерка Стихарь, сидящему рядом Курту Шнайдеру, переворачиваясь на живот и наблюдая за резвящимися у берега Малышева и Аню. – Сначала на Лоне, теперь здесь.

Михаил, кажущийся рядом с невысокой девушкой настоящим великаном, подставлял ей сцепленные в «замок» ладони, после чего делал мощное резкое движение и подбрасывал Аню высоко вверх и вперёд. Девушка пролетала по изящной дуге пару-тройку метров спиной к озеру – лицом к небу и, вытянувшись в струнку, почти беззвучно входила в воду.

– Красиво, – вздохнул Шнайдер и поправил накинутое на плечи и спину полотенце. У него, как у всех ярко-рыжих, была очень чувствительная белая кожа, которая легко получала ожоги под прямыми солнечными лучами. – Повезло Мише. Аня очень хорошая девушка. Думаю, из нее получится замечательная жена.