Читаем без скачивания Избранные творения - Григорий Нисский

Видимую же несовместимость буквальнаго чтения с найденным смыслом можно устранить следующим образом: невеста говорить: положиша мя стража в виноградех (Песн. 1, 5). А это одинаково с сказанным: положиша Иерусалим, яко овощное хранилище (Псал. 78, 2). Ибо не они поставили ее стражем Божественнаго винограда, как понял бы иный по ближайшему смыслу речи. Напротив того, стражем поставил ее Бог, они же сваряхуся только о ней, и положиша ее, яко кущу в винограде, и яко овощное хранилище в вертограде (Ис. 1, 8). Ибо, за преслушание лишившись хранимых ею плодов, представляла она из себя безполезное зрелище, когда не стало в ней охраняемаго. И поелику Бог поставил человека делати и хранити рай, то невеста говорит следующее: Бог положил душу мою в жизнь (жизнию была та сладость рая, в которую делати и хранити ее поставил Бог человека); а враги вместо рая сладости на попечение душе моей отдали свой виноград, котораго грозд производит горесть, и грозд — желчь. Таковым виноградом был Содом, таковою розгою был Гоморр, осужденный вместе с Содомом, откуда лукавыя точила содомлян изливали неисцельную ярость змиев (Втор. 32, 32–33). Но многих из людей и доныне можно видеть попечителями и стражами таковых виноградов: они старательно соблюдают в себе страсти, как бы боясь утратить зло. Посмотри на этих лукавых стражей идолослужения, совершаемаго нечестием и любостяжательностию, как неусыпны они в хранении зол, почитая ущербом для себя лишиться беззакония. И в разсуждении инаго в глубоко приявших в себя сластолюбие или гордыню, или кичливость, или иное что подобное, можно также видеть, как со всяким хранением обемлють они это, вменяя себе в прибыль, чтобы душа никогда не была чистою от страстей. Посему оплакивает это невеста, говоря: потому стала я черна, когда, охраняя плевелы врага и дурные их отпрыски, и ухаживая за ними, винограда моего не сохраних (Песн. 1, 5).

О, сколько страдания в слушающих с чувствительным сердцем возбуждают слова, сии: винограда моего не сохраних! Явный это плачь, к возбуждению сострадания извлекающий воздыхания у Пророков. Како бысть блудница град верный, Сион полн суда (Ис. 1, 21)? Почему оставлена дщерь Сионя, яко куща в винограде (Ис. 1, 8)? Како седе един град, умноженный людьми? владяй странами, бысть под данию (Плач. 1, 1)? Како потемне злато, изменися сребро доброе (Плач. 4, 1)? Как стала черною сиявшая в начале истинным светом? Все это сбылось со мною, — говорить невеста, — потому что винограда моего не сохраних. Виноград этоть — безсмертие; виноград этот — безстрастие, уподобление Богу, отчуждение от всякаго зла. Плод сего винограда — чистота. Светел и зрел этот грозд, отличающийся особенным видом и непорочностию услаждающий чувствилища души. Завитки сего винограда — связь и сроднение с вечною жизнию; возрастающия ветви — возвышенности добродетелей, восходящия на высоту Ангелов; а зеленеющия листья, тихим веянием приятно колеблемыя на ветвях, — разнообразное убранство Божественными добродетелями, цветущими духом. Приобретя все это, — говорит невеста, — и величаясь наслаждением сих благ, как не сохранившая винограда, очернена я слезами, как лишившаяся чистоты, облеклась в мрачный вид, потому что такова была видом кожаная риза. Да и теперь, поелику возлюбила меня правость, снова став прекрасною и световидною, не доверяю своему благополучию, боюсь опять утратить красоту, не успев в хранении ея, по незнанию надежнаго к тому способа.

Посему, оставляя речь, обращенную к отроковицам, невеста снова с изъявлением желаний призывает Жениха, в имя Возлюбленному обращая свое сердечное к Нему влечение. Ибо что говорит? Возвести ми, Егоже возлюби душа моя, где пасеши, где почиваеши в полудне? да не когда буду яко облагающаяся над стады другов Твоих (Песн. 1, 6). Где пасешь Ты, прекрасный Пастырь, вземлющий на рамена целое стадо? Ибо все естество человеческое есть единая овца, которую восприял Ты на рамена. Покажи мне место злачное, сделай известною воду покойную (Псал. 22, 2), приведи меня на питательную пажить, назови меня по имени, да услышу Твой голос, извещающий, что я — Твоя овца, и гласом Твоим дай мне жизнь вечную. Возвести ми Ты, Егоже возлюби душа моя. Ибо так именую Тебя, потому что имя Твое выше всякаго имени, и для всякаго разумнаго естества неизреченно и невместимо. Посему именем извещающим о Твоей благости служит влечение к Тебе души моей. Ибо как не возлюбить мне Тебя, так возлюбившаго меня, и притом очерненную, что полагаешь душу Свою за овец, которых пасешь? Невозможно и придумать любви, которая была бы больше Твоей, на душу Твою обменившей мое спасение. Посему извести меня, — продолжает невеста, — где пасеши, чтобы мне, найдя спасительную пажить, насытиться небесною пищею, не вкушающий которой не может войдти в жизнь: и чтобы, притекши к Тебе — источнику, извлечь мне Божественное питие, которое источаешь Ты жаждушим, изливая воду из ребра после того, как железом отверста эта водотечь, вкусивший которой сам делается источником воды, текущей в жизнь вечную. Ибо если упасешь меня там, то, без сомнения, упокоишь в полудне, когда, вместе с Тобою почив в мире, упокоюсь в неотененном свете; не отенен же повсюду полдень, потому что солнце сияет над самою вершиною, где упокоеваешь пасомых Тобою, когда чад Своих приемлешь с Собою на ложе. Но полуденнаго упокоения никто не сподобляется, не соделавшись сыном света и дня. Кто равно стал далек и от вечерней и от утренней тмы, то есть от того, с чего начинается, и чем оканчивается зло, тот в полудне упокоевается Солнцемь правды. Посему, — говорит невеста, — научи меня, как надлежит почить, и какой путь к полуденному упокоению, чтобы меня, по ошибке избравшую себе недоброе руководство, незнание истины не свело вместе с стадами, чуждыми для Твоих пажитей.

Сие говорила невеста в мучительной заботе о дарованной свыше красоте, и в сильном желании дознать, как можно благообразию ея сохраниться навсегда. Но еще не удостоивается она Женихова гласа, Богу лучшее, что о ней предзревшу (Евр. 11, 40), чтобы замедление наслаждения воспламенило любовь ея большим вожделением, и оть сего вместе с любовию возрасло веселие. Напротив того друзья Жениховы беседуют с нею, в предлагаемом совете объясняя способ, как обезопасить настоящия блага. Да и их речь прикровенна по своей неясности. Она читается так: аще не увеси самую тебе, добрая в женах, изыди ты в пятах паств твоих, и паси козлища у кущей пастырских (Песн. 1, 7). Хотя смысл речений сих явствен по связи с тем, что уже изследовано; однакоже в словосочинении, по–видимому, есть некоторая неясность. Посему какой же смысл речи? Самое надежное для нас охранение — познать себя, и тому, кто видит не себя, но что–либо иное около себя, не думать, будто бы видит себя, чему подвергаются не углубляющиеся в себя самих, которые, усматривая у себя телесную силу, или красоту, или славу, или могушество, или какое обилие богатства, или кичливость, или вес, или рост тела, или благообразие лица, или иное что подобное, думают, что это они сами. Поэтому бывают они ненадежными охранителями себя самих, по привязанности к чуждому не храня и пренебрегая свое собственное. Ибо как человеку охранять то, чего он не знает? Посему самая надежная стража благ, какия у нас, — не не знать себя самих и каждому знать о себе, что он такое, с точностию отличать себя от того, что около него, чтобы, когда не приметит того, вместо себя не охранять чужаго. Ибо кто имееть в виду жизнь в этом мире, и здешния драгоценности признает достойными охранения, тоть не умеет своего собственнаго отличить от чужаго; потому что все преходящее — не наше. Да и как владеть человеку тем, что проходит мимо и утекает? Итак, поелику постоянство и неизменность свойственны естеству духовному и невещественному, а вещество преходит, непрестанно изменяясь каким–то течением и движением, то удаляющийся от постояннаго по необходимости непременно носится вместе с неимеющим постоянства. И кто гонится за преходящим, оставляет же постоянное, тот погрешает в том и другом, потому что одно упускает, а другаго не может удержать. Поэтому совет друзей Жениховых выражает сказанное: аще не увеси ты самую тебе, добрая в женах, изыди ты в пятах паств, и паси козлища у кущей пастырских. Что же это значить? — Кто не познал себя, тоть исключается из стада овец, делается же принадлежащим к стаду козлов, которым отведено место по левую руку. Ибо так добрый Пастырь овец поставил по правую руку, а козлищ отлучил от лучшаго жребия, поставив по левую руку.