Читаем без скачивания Избранные творения - Григорий Нисский

Много великих похвал заключают в себе слова сии, и уподобление этим коням составляет некий перечень преспеяний. Ибо все, что упоминается об Израиле во время пресельничества у египтян — рабство, тростие, брение, плинфы, вся земляная работа, жестокие приставники при таких делах, каждый день требующие у них подати брением, ради которых и вода делается кровью, и светь помрачается, и жабы вползают в домы, и пещный прах производит на телах горящие струпы и все по порядку, пруги, скнипы, гусеницы, град и что потерпели первородные, — все это и то, что лучшаго пересказывает история, а именно, чем совершается спасение израильтян, служит поводом к похвалам душе, вступившей в единение с Богом. Ибо невеста не была бы уподоблена оной, истребившей злых египтян, силе, которою Израиль освободился от жестокаго мучительства, если бы не преуспела в такой мере во всем этом и в истреблении Египта, и в приуготовлении для шествия к Богу из тины египетской преселяемых в землю обетования. А поелику, как говорит божественный Апостол, все, что содержит в себе Богодухновенное Писание, преднаписано в научение нам (Рим. 15, 4), то и сказанным невесте советует нам слово, что и нам надлежить, восприяв на себя возседшим Слово, преоборов египетских коней с самыми колесницами и всадниками и потопив в воде все их лукавое владычество, таким образом, уподобиться оной силе, как некиих коней, погрузив в воде сопротивное воинство. А чтобы яснее дознать сказанное, то вот значение его. Невозможно уподобиться тем коням, которыми потоплены в глубин колесницы египетския, если кто, таинственной водою освободившись от рабства сопротивнику и в воде оставив всякую египетскую мысль и всякий иноплеменный порок и грех, не выдет из нея чистым, нисколько не вводя с собою в следующую за тем жизнь египетской совести. Ибо, кто совершенно чист от всех египетских язв: крови, жаб, гнилых струпов, тмы, пругов, скнипов, града, огненнаго дождя и прочаго, о чем упоминает история, тот достоин уподобиться оной силе, всадником которой делается Слово. Без сомнения же, не безизвестно нам, что означается язвами, почему язвою для Египтян стали кровь, запах жаб, преложение света в тму и все прочее по порядку. Ибо кто не знает, в следствие какой жизни делается иной кровию из пригоднаго прежде в питие, изменившись в испорченное, и какими делами в собственном доме порождает зловоние жаб, как светлую жизнь претворяет в дела, любезныя ночи и темныя, которыми геенская пещь разжигает гнилые струпы осуждения? Так и каждое из египетских зол не трудно обратить в назидание и уцеломудрение слушателя, но напрасно было бы распространяться в слове о том, что всеми признано.

Посему, став лучше их и подобных им и приблизившись к Богу, и сами, конечно, услышим: конем Моим в колесницех фараоновых уподобих тя, ближняя Моя. Но, может быть, целомудренных и ведущих чистую жизнь огорчает уподобление коню, потому что многие из Пророков запрещають нам уподобляться коням. Иеремия именем коней означает прелюбодейное неистовство, когда говорит: кони женонеистовни сотворишася, кийждо к жене искренняго своего ржаше (Иер. 5, 8). Великий Давид почитает страшным делом, если кто станет яко конь и меск, и у сделавшихся такими повелевает стягивать челюсти броздами и уздою (Псал. 31, 9). Поэтому Соломон в продолжение слова отклоняет такую мысль, говоря: хотя ты и конь, но не таковы твои челюсти, чтобы для сжатия их была нужда в броздах и узде; напротав того, ланита твоя украшается чистотою горлиц, ибо говорит: что украшени ланиты твоя яко горлицы? (Песн. 1, 9) А наблюдавшими подобныя вещи засвидетельствовано, что птица сия, если сожительство будет расторгнуто, на последующее время не ищет себ пары, и, таким образом, в ней естественно преуспевает целомудрие. Посему в значении похвалы взято здесь имя сей птицы, то есть челюсти Божественных коней вместо узды служит подобие горлице, чем означается, что таковым коням прилична жизнь чистая. Посему с удивлением говорит им Слово: что украшены ланиты твоя яко горлицы?

Присовокупляеть же Оно к этому и другую в уподоблении похвалу, говоря: выя твоя яко монисты (Песн. 1, 9). Ибо, однажды вдавшись в иносказательное значение, от видимаго у коней примышляет похвалу невесте; хвалит же выю, выгибаюшуюся в виде круга, какою бывает она, как видим у величавых коней, потому что упоминание о монистах указываеть на круг, вид котораго, представляемый выею, делает коня благолепнейшим себя самаго. Ибо слово: ὅρμος в собственном смысле употребляется о приморских местах, где лунообразно вдающийся внутрь берег, в недра свои принимает морския воды и доставляет в себе покой приплывающим из моря; а в смысле переносном тем же словом называется по наружному виду шейное украшение — цепь. И когда вместо ὅρμος — цепь говорим уменьшительно: ὁρμίσϰος — цепочка, тогда таковым словом показываем подобие внешняго вида в малом очертании. Посему уподобление выи монистам показывает, что Слово великия похвалы восписывает невесте [16]. Во–первых, потому что конь, изгибая шею в виде круга, смотрит, как ступают собственныя ноги его, которыми бежит непреткновенно и безопасно, не спотыкаясь о камень, не оступаясь в яму; не мало же служит к похвале души, — обращать ей внимание самой на себя, со всякою безопасностию ускорять божественное течение, превозмогая и минуя все препятствия в течении, бывающия от каких–либо искушений. Потом, самое первообразное значение слова: ὅρμος, откуда, по подобию наружнаго вида, шейное украшение названо монистами (ὁρμίσϰος), заключает в себе преизбыток великих некиих похвал, когда выя уподобляется означаемому словом: ὅρμος. Какия же похвалы чрез это открывает нам Слово? Приятна и спасительна для пловцев пристань, приятно после злострадания в море найдти какой–либо тихий залив (ὅρμον), где, забыв испытанныя на море бедствия, вполне предаются успокоению, за продолжительные труды утешая себя тишиною; не имеют уже более ни страха кораблекрушения, ни мысли о подводных камнях, ни опасения от разбойников, ни бушевания ветров, ни воздымаемаго ветрами из глубин моря; напротив того, обуреваемые находят себя вне всех этих опасностей, потому что море в заливе спокойно. Посему, если кто приведет душу свою в такое состояние, что в неволненном безмолвии будет она иметь тишину, нимало не возмущаемая духами злобы, не надмеваясь гордостию, не пенясь волнами раздражительности, не обуреваясь другою какою–либо страстию, не носясь всяким ветром, воздвигающим различныя волны страстей, если у кого душа сама приходит в такое состояние и обуреваемых в житейском море треволнениями всякаго рода зол упокоивает в себе, раскрыв пред ними гладкую и неволненную добродетельную жизнь, так что вступивший в нее не подлежит уже бедствиям крушения, то прекрасно уподобляется похваляемым в слове монистам, так как множественным числом означается совершенство в каждом роде добродетели. Ибо, если бы уподоблена была одному только монисту, то, конечно, похвала была бы несовершенною, как непредставляющая тогоже свидетельства и о прочих добродетелях. Теперь же уподобление многим монистам заключает в слове полное свидетельство о добродетелях. И это есть некий совет, предлагаемый в слове всей вообще Церкви, а именно, что не должно нам, имея в виду какое–либо одно из добрых дел, оставаться нерадивыми о преспеянии в прочих, напротив того, если монистом у тебя стало целомудрие, чистою жизнию, как некиими бисерами, украшающее выю, то пусть будет у тебя и другое монисто, содержащее в себе драгоценные камни заповедей и увеличивающее собою красоту выи. Пусть будеть у тебя и иное украшение на вые — благочестивая и здравая вера, кругом облегающая собою выю души — эта золотая гривна, блистающая на вые чистым златом Боговедения, о которой говорит книга Притчей: венец благодатей приимеши на твоем версе и гривну злату о твоей выи (Прит. 1, 9). Итак, вот совет, подаваемый нам монистами.

Время же подвергнуть обозрению и последующия слова, с какими друзья Жениховы обращаются к деве; читаются оныя так: подобия злата сотворим ти с пестротами сребра. Дондеже Царь на восклонении своем (Песн. 1, 10–11). Для имеющаго в виду связь всей речи смысл этих слов представляется несколько зависящим от сообщеннаго нам прежде взгляда и последовательно из него вытекающим; смысл же буквальный, получая глубокость от переносных значений, делаеть трудным к уразумению выражаемое речью загадочною. Поелику лепота души уподоблена коням — истребителям египетских колесниц, то есть Ангельскому воинству, а коням сим, — говорит прекрасный Всадник, — уздою служит чистота, которую означил он уподоблением ланит горлицам, убранство же выи составляют различныя гривны, сияющия добродетелями, то и друзьям желательно сделать некое присовокупление к красоте коней, подобиями злата убрав сбрую, которую испещряют чистотою серебра, чтобы тем паче сияла красота убранства, когда светлость золота срастворена с блеском серебра. Но, оставив переносныя значения слов, необходимо не лишать речь полезнаго для нас смысла. Хотя душа, достигшая чистоты посредством добродетелей, уподобилась оным коням, однакоже еще не подчинилась Слову и не носила на себе ради спасения Носимаго на таковых конях: надлежало коню сперва самому всем украситься и тогда уже принять на себя всадником Царя. Но сверху ли приспособляет Себе коня Тот, Кто, по слову Пророка, вседает на нас, коней Своих, и к нашему спасению совершаеть еждение (Авв. 3, 8), или в нас делается обитающим, ходящим и проницающим до глубин нашей души, нимало не разнится сие по смыслу. В ком есть что–либо одно из того и другаго, в том преуспееть и остальное. Ибо имеющий на себе Бога, конечно, имеет и в себе; и приявший в себя, подъял Того, Кто в нем. Посему Царь упокоится на коне сем, а для Божия могущества одно и тоже, как сказано, и седалище, и восклонение; то ли, другое ли будет в нас, благодать равна. Посему, так как приспешники царские убранством коня делают его годным к восприятию Царя, а в разсуждении Бога одно и то же: быть Ему в ком и на ком, то приспешники и служители, оставив продолжение речи в переносном значении, коня соделали ложем. Ибо надлежало нам, — говорять они, — подобия злата сотворить с пестротами сребра, которыя украсили бы вид коня, чтобы Царь был на нем, — поясняют они, — не как на седалище, но как на восклонении Своем. Такой вид имеет связь речи, как показало Слово.