Читаем без скачивания Carere morte: Лишённые смерти - Ирина Якимова

Его последний день в Карде, — он тихо проговорил это себе, ожидая, что почувствует грусть, может быть, страх. Но не было ни того, ни другого. Только светлая радость и странное желание запомнить этот день и эту незнакомую, не пахнущую кровью, лишённую теней Карду. Запомнить каждую мельчайшую деталь того, что доступно его взору. Унести воспоминание о тёплой, умиротворённой Карде в Дону, туда, в тот день и час, когда закончится история Арденсов.

Перед охотником был дом Вако, заново выкрашенный белой краской и помолодевший на полсотни лет. Белые деревья казались спустившимися с неба облачками, только на одном, разрушая цветущую гармонию весны, нахохлилась большая чёрная птица. Дорожки в саду были усыпаны яблоневыми лепестками, и садовник не сметал их. Давид уже знал: потому что хозяйка дома любит этот майский ароматный снег. Она сама гуляла где-то здесь же: в сад были вынесены столик и кресла для отдыха, на столике лежала раскрытая книга.

Скоро он увидел Миру. Она гуляла со своим малышом и в сопровождении Дары и Кристины. Вся компания вышла из-за дома. Мира приветливо махнула рукой, и охотник поспешил к ним.

— Добрый день, Мира, — Давид не сдержал улыбки: всё ещё красива была немолодая мать с ребёнком на руках, идущая к нему по усыпанной белыми лепестками дорожке. Старость не изуродовала её, и искрящиеся глаза были молодыми. Мира была в платье глубокого синего цвета, очень ей шедшем, малыш был одет в наряд из той же ткани.

Донат узнал гостя, заулыбался ему, протянул руки. Он одарял смешной беззубой улыбкой всех мужчин в Ордене, причём безошибочно отличал их от смертных, не связанных клятвой охотника. Ребёнок тянулся к ним, должно быть, ища меж ними отца. Давид с серьёзным выражением лица пожал малышу руку и перешёл к делу:

— Снадобье, избавляющее Арденсов от метки, готово, Мира.

Она вскинула на него глаза, глубоко-синие озёра. Прозрачные и тревожные — в таких легко утонуть:

— Уже? Так скоро? Я ждала, что это будет следующей весной.

— Нет, я имел в виду эту. Мира… — он запнулся на мгновение.

— Да?

— Я сегодня же отправляюсь в Дону. Со снадобьем. И я уже сообщил это Его Величеству… И остальным. На дегустацию моего варева… — он позволил себе тонкую улыбку, — …соберутся все Арденсы. Все, — он ещё раз подчеркнул это слово.

Глаза Миры расширились. Почувствовав волнение мамы, забеспокоился Донат, и Мира передала сына Даре. Она взяла Давида за руку, ладонь бывшей вампирши была горяча:

— Постой. Ты хочешь сказать… Уже очень скоро метка Арденсов исчезнет?

— Возможно. И полагаю, Макта, а заодно с ним все оставшиеся carere morte, резко утратят в силе.

— Ты думаешь?

— Я полагаю, наша метка — это та нить, за которую держится Макта. Это топливо для его ненависти. Исчезнет метка, и пламя её угаснет.

Мира нерешительно улыбнулась, но скоро опять нахмурилась:

— А снадобье получилось? Ты проверял это?

— Проверю, когда все Арденсы соберутся в Ратуше в назначенный мною час. Раньше нельзя. Без особой ритуальной формулы снадобье не подействует, а чтобы читать её нужен определённый настрой. Я надеюсь, когда мы соберёмся, мне удастся его достигнуть. Не беспокойся, на случай неудачи у меня есть запасной план.

— Собрать всех Арденсов в одном месте? Опасный план! Если Дэви узнает об этом…

— Не успеет. Владыка, если он ещё жив, отдыхает от своего хода.

Оба помрачнели. Да, свой ход Дэви сделал. Случилось то, что предсказывала Мира! Владыка вампиров отыскал Макту и бился с ним на Пустоши. Свитеделей этой битвы не было, но её отголоски слышали все жители Вастуса. Кто вышел из неё победителем? Охотники склонялись, что победитель скоро объявится, и во всём блеске славы и силы…

— Медлить нельзя, Мира. Если Дэви победил Макту, его следующими целями неизбежно будут Арденсы и голос Бездны!

— Вот только, если твоё снадобье не сработает…

— Я же сказал: у меня есть запасной план, — лицо Давида стало жёстким, но он постарался говорить мягко, успокаивающе. — Что бы ни произошло со снадобьем, Арденсы прекратят существование. Я обещаю тебе это, Мира.

Мира ничего не сказала, но охнула Дара, слышавшая их разговор.

— "Прекратят существование" — что это значит? — спросила Кристина. — Это в каком же смысле… Это неудачная шутка, Давид?

— Шутка? Увы, нет, юная леди! В самом что ни на есть единственном, прямом смысле. На встречу с Арденсами, кроме снадобья, я захвачу также бомбу. И друзья Винсента из "Гроздьев" обещали мне помощь на случай, если кто-то всё же останется жив.

Мира подняла руку к горлу, будто почувствовала на шее удавку.

— Так скоро, Давид! — хрипло проговорила она. — Я знала, что это будет, но не ждала, что это будет так скоро.

Она замолчала, но Давид знал, она ещё не сказала последнего слова. Рот Кристины удивлённо приоткрылся:

— Какой страшный исход для Арденсов! А ты, ты сам?

— Я тоже Арденс.

Девушка протестующее затрясла головой:

— Но ведь может же снадобье подействовать! И тогда все останутся живы… Так ведь?

Давид покачал головой:

— Думаю, бомба будет взорвана в любом случае. Проконтролировать, все ли Арденсы избавились от метки, непросто.

Разговор был закончен. Охотник повернулся, чтобы уйти, но опять ощутил в своей руке горячую ладонь Миры.

— Давид…

Он обернулся — и опять подивился, как глубоки озёра её глаз.

— Давид, я вижу, тебе нравится мой сад. Так останься. Подремли тут, в кресле… А я скажу, чтобы приготовили обед.

И он остался. Сад, и правда, был чудный. От малейшего дуновения ветра осыпались белые лепестки с яблонь-невест, распространяя дурманящий аромат весны. Давид откинулся на спинку кресла. Он любовался танцем белых конфетти и старался не предаваться пустым размышлениям.

К чему они теперь? Всё решено. Давид шёл к этому решению долгие годы. Он видел множество смертей, видел крах и возрождение надежды и всё больше укреплялся в нём. Сначала он цеплялся за старые представления о Земле Страха, о том, кто должен править ею. Он торговался: убрать Арденсов, но оставить Асседи на троне. Потом он разуверился и в Асседи. Казавшийся кощунственным план по избавлению мира от Арденсов, а Земли Страха от владычества Асседи, постепенно начал представляться охотнику, как единственно верный.

Смерти Давид не боялся. Небытие перестало страшить охотника после смерти брата. Даниеля больше нет — это было плохо. Это было больно… Но её величество Смерть с этого времени для него перестала быть загадочной, непостижимой, а, значит, исчез и страх перед ней.

И сейчас он наслаждался покоем. Последний, очень короткий отрезок пути был ясным. Никакие тревоги, страхи, сомнения не затемняли его. Только б суметь запечатлеть в памяти этот последний день покоя в мельчайших деталях, чтобы не забыть его и в вечности! Чтобы его вечность была полна им…